он выглядывает из-за плеч высоких воинов, чтобы первым увидеть, что же происходит в княжеских покоях. Алексей смотрит на крепкого валаха — одного из своих командиров, — а потом на юношу у своих ног. Поддевает кончиком кинжала подбородок Титая, чтобы поднял лицо. Смотрит, едва не смеется, но сохраняет крайне серьезное выражение лица. И ждет, пока посол сделает свой ход, хорошенько разглядев всю картину. Сердце бьется гулко, сложно не улыбнуться, не выдать себя перед дорогими гостями. А еще… Титай невероятно хорош коленопреклоненным.
Титай бросает быстрый взгляд на дверь — и снова на Алексея, который поднимает его голову его же собственным оружием и… Негодование сменяется догадкой. Глаза округляются, с приоткрытых губ срывается нервный смешок. Вот, значит, что ты задумал? Ловит взгляд князя, полный удовольствия и игры, вскидывает брови. Сердится, кипит все еще, хотя происходящее осознаёт теперь в полной мере. От облегчения и вправду рухнул бы на колени, если б уже на них не стоял. Князь не предупредил, потому что времени у них было мало. И хорошо, что догадался подыграть, потому что, если бы не сделал этого… А ведь тебе и не нужен тот, кто поступил бы иначе, так?
Одними губами Титай проговаривает: «Я тебя ненавижу».
По глазам его Алексей видит, что тот догадался, и облегченно выдыхает в сторону. Подмигивает так, чтобы только он заметил, и отвечает так же, одними губами: «Я знаю». К счастью, теперь и вправду знает, что скрывается за колкими словами. Титай по-особому говорит о том, что чувствует. Неловко выражает признательность — то, что он сделал, пока было куда убедительнее слов. Резкий окрик нарушает их беззвучный диалог.
— Кир!
Джахан зовет к ноге, как провинившуюся собаку. Приказывает.
«Посол имеет наглость приказывать пленнику самого князя? И что это еще за Кир? — Бровь Алексея выгибается вопросительно, требуя ответа от замершего юноши. — Что это значит?»
Когда в спину стрелой прилетает окрик посла, Титай дергается, едва не напоровшись на острие. Проклятье, как не вовремя. Он вскидывает просящий взгляд, качает головой коротко и чуть заметно, закусив губу. Ясно же, о чем князь мог подумать. Об очередной лжи. Хотя названное имя было одним из немногого, в чем не солгал прошлой ночью. Потом. Пожалуйста, потом. Не меняй решений сейчас, дай объясниться.
Великий посол Порты кипит и вертится, как уж на раскаленном камне, пытается прорваться в спальню. Но Мечам приказано никого не впускать. Алексей поворачивается к двери, улыбается широко и радушно.
— Посол Джахан, с вами все в порядке? Неужели вы, услышав шум, поторопились проведать меня из беспокойства? Я так благодарен. Уверяю вас, со мной все хорошо. Но я волнуюсь о вашей безопасности — слышал, даже у вас в столице хозяйничают кровожадные убийцы, наверняка вам утомительно видеть подобное и здесь. Поспешите же скорее к себе, мои люди вас проводят. Сами видите, что у нас по утрам иногда творится. А мне нужно… Разобраться с пленником. — Громкий монолог полон учтивости, не считая последних слов: — Стража! Увести его и запереть… В цитадели!
Грозный резкий приказ разносится под потолком. Алексей посылает короткие предупреждающие взгляды воинам, и их едва сдерживаемые улыбки надежно маскируются самыми мрачными из гримас. Никто из чужих не заподозрит и не услышит того, что не было сказано, поэтому князь и верит своим людям. Поэтому люди горой за князя — потому что у них, как у вечных мальчишек, полно секретов. Потому что они друг друга знают настолько, чтобы доверить самую дорогую жизнь. Знают, что никогда Алексей не стал бы разбрасываться громкими словами и осуждать кого-то при чужаках. И уж тем более не приказывал бы запереть кого-то из преступников в цитадели. Если бы малец действительно совершил что-то ужасное, то отправился бы прямиком в настоящую темницу — холодный каменный склеп с выходом в затхлую воду или на скальный обрыв. Это при условии, конечно, что Алексей лично не снес бы ему голову с плеч. Их князь никогда не боялся ни казнить, ни миловать. Значит, эта игра для посла. И вся городская стража, все войско, от командира до солдата, будет играть по правилам.
Для Титая такие вещи неочевидны. В конце концов, он тоже чужой здесь. Для него правитель Алексы меняется неуловимо: дарит свое внимание послу, и уже не понять, сохранилось ли его желание оставить в живых.
Более запутанных дворов Титай, кажется, не видел. Дворцы Империи полнились шепотом и переглядками. Но Мангуп сводил это к какой-то пляске над кострами. Кровь на мечах, улыбки, стража, которая едва не смеется. Это выбивает из колеи, заставляет быть настороже. В этом куда больше опасности, чем в угрозах. Что такого смешного в том, чтобы запереть узника в цитадели? Прежде чем выйти в сопровождении стражи, он косится хмуро на Алексея. Ничего, и тебя когда-нибудь получится понять. Не таких раскалывали. На Джахана не смотрит. Не хочется видеть сейчас ни его раскрасневшегося от неудачи лица, ни сжатых в бессильной злобе кулаков. Этот человек может принести слишком много бед: даже одержав победу в одной битве, нельзя над ним насмехаться. Покуда не будет выиграна вся война.
Мимо проносятся коридоры, открываются двери. Слепит солнечный свет, непривычный после мягких оттенков дворца. Титай жмурится и шумно выдыхает, чувствуя вдруг всем существом, до самых босых стоп, что действительно покидает это место живым. Князь остался верен своему слову. По крайней мере, пока. Хотя и не ясно до конца, охраняют Титая стражники из людей посла или он все же преступник здесь. Косится то на одного, то на другого. Их всего двое. Может, сбежать, пока есть шанс? Выглядят так, будто им все еще смешно.
— Парень, чего ты там натворил вообще, что князь за тебя так заступается?
Растерянный, Титай не может даже ответить стражнику. Не предполагал как-то, что представится такая возможность.
Когда вокруг не остается чужих ушей, уже за широкой аркой, ведущей к ступеням цитадели, один из стражников ослабляет хватку. Не удерживает, а так, придерживает немного под локоть. Второй и вовсе обгоняет их, чтобы решить, в какой из комнат можно разместить «пленника». Если тот попытается удрать, разговор, конечно, будет коротким, но раз князь вступился за него, то и защищать надо до тех пор, пока не будет приказано иного.
Когда представление заканчивается, Алексей приказывает убрать не только в коридорах и на улицах, где простились со своей лживой жизнью заговорщики, но и в собственной спальне. Так, для пущего порядка.
Осмотрев один из трупов, князь цокает языком. Это люди из Таврии. Конечно,