И тотчас бросил в Лиарену огненный шарик.
Девушка ловко поймала его в ловушку, одновременно поднимая вокруг себя защитный купол, а затем, добавив шарику энергии, развернула его в широкую полосу и погнала по залу навстречу воображаемым монстрам.
Следующие четверть часа магистры наперебой пытались поймать ее врасплох, подводя то сверху, то сбоку водных змеек и огненных ос, но Лиарена ловила их на лету, не переставая создавать собственные шары и стены из огня и льда.
— Хватит, — крикнул наконец Экард, когда резерв ученицы уменьшился вполовину, и искренне похвалил, — ты молодец, дочка. Силы прибавилось почти на треть, и реакция хорошая. Идем за записями, потом я отведу вас в замок. И не смотри так обиженно, я же не говорю, что тебе нельзя сюда возвращаться. Но сначала нужно успокоить тех, кто все эти дни проливает по вам горькие слезы.
— Я не потому… — вздохнула дорина, — мне не хочется обманывать Зелена. Я обещала забрать их с Рыжаком, когда уйду отсюда.
— Ну и забирай. Мы и без них обойдёмся, приведём несколько големов. — мгновенно нашёл выход отшельник, — а если тут будет что-то интересное, вы всегда сможете прийти.
Спорить против очевидного Лиарена не стала, но пожелала сменить старинное платье, в котором ходила по пещере, на своё собственное. И уже через четверть часа стояла в гостиной комнате замка Варгейз, держась одной рукой за локоть мужа, а другой крепко стиснув мохнатую лапку древнего существа.
Узнав, что уходить из убежища нужно прямо сейчас, маленький прислужник неожиданно запаниковал, и магине пришлось дать ему обещание поселить их с Рыжаком рядом с собственными покоями.
В комнате было сумрачно, в оконные стекла хлестали косые дождевые струи, и девушка на мгновенье растерялась. Почему-то там, в убежище, замок вспоминался ей залитый солнечным светом, точно, как в тот день, когда она вбежала сюда, ведомая тревогой за Тайдира.
Дорин словно почувствовал ее волненье, заглянул во встревоженное лицо и сильные руки тотчас заключили ее в защитное кольцо.
— Вот мы и дома, любимая. Куда пойдём?
— Сначала к Карику, — не сомневаясь ни мгновенья, шагнула в сторону детской Лиарена, и вспомнила про подопечного, — Зелен, хочешь пойти с нами или посидишь тут?
— Тут страшно… — выглянул из-за ее юбки мохнатый слуга, и покосился на окно, — в верхних тоннелях вода прорвалась, может затопить.
— Не волнуйся, — лукаво усмехнулся Экард, — здесь не зальёт, у нас открыты отводы на нижние тоннели. Давай я поставлю Рыжака в очаг, а ты пока посиди возле него, не стоит показываться прислуге на глаза. А потом устроим вас как следует.
Зелен, неведомо каким чутьём сразу признавший в отшельнике хозяина, проследил, как тот устанавливает клетку, которую принёс магическим щупальцем, залез в кресло и потянулся к стоящим на столике орешкам.
— У нас фасоль не такая.
— Это не фасоль, попробуй, может понравится, — махнул отшельник и направился следом за дочерью в детские покои.
Смех и всхлипывания, шмыганье носами и слишком громкие, взволнованные голоса обрушились на него внезапной летней грозой, едва магистр открыл дверь в просторную, расписанную необычными картинами комнату.
Еще рыдала, крепко вцепившись в магиню руками, как в спасательное бревно, хорошенькая белокурая донна с голубыми глазами и с напичканными защитными плетеньями браслетами на запястьях. Но уже прорывался сквозь слезы облегчённый смех, и какие-то бессвязные объяснения.
Светло и восторженно, как на святую, смотрела на дорину худенькая женщина с открытым, добрым лицом, и по-отечески гладил плечо нежно обнявшей блондинку Лиарены немолодой мужчина с цепким, хитроватым взглядом пройдохи.
И только хозяин этой комнаты мирно посапывал на руках у слегка озадаченного Тайдира.
Несколько минут Экард стоял, жадно впитывая вымороженной душой все эти признаки истинной радости от встречи и недавней тревоги, и наслаждаясь теплом и счастьем, светившемся на лицах обнимавших Лиарену людей.
Дождался, пока они заметят его присутствие, прошёл к дорину, заглянул в спокойное личико малыша, попутно отметив мощность надетого на него артефакта и незаметно добавил в него свою защиту. А затем негромко, но веско поинтересовался:
— Надеюсь, вы все помните, что дорин с женой были в гостях в обители?
— Помним, — смело отозвался Берт, — господин Витерн каждый день напоминает.
— И правильно делает. Только вам троим известна правда, даже дорин Симорн с женой ничего не знают. Извини, дочка, сразу я тебе этого не сказал.
— Хитрец, — легкомысленно усмехнулась магиня, — но я тебе за это благодарна. Представлять, как переживает матушка, было больнее всего. Ты уже видел Дили? Познакомьтесь, это мой отец, а это Дильяна… любимая сестра. Хотя Илзена с Олирной я тоже очень люблю. А это Устина и Берт… а где у нас Ортна?
— Спит, — насмешливо фыркнул Берт, — говорил я вам, дорина, не нужно давай ей то зелье. Теперь около неё каждый вечер табун магов.
— Но она девушка скромная, — тотчас заступилась за горничную Устина, — и работящая. А поспать я ей разрешила, она все дела переделала.
— Но долго возле Карика не продержится, — упрямо гнул свое камердинер, — уведут звездноплащники.
— Где? — испуганно охнуло под ногами у Экарда и магистр раздосадованно хмыкнул.
Давненько никому не удавалось подойти к нему незамеченным на расстояние меньше пяти шагов. А этот жулик подобрался вплотную и сидит, вцепившись одной лапкой в сапог магистра, а другой ловко вытягивая из воздуха невидимую плеть.
— Кто это? — встревожилась Дильяна и отскочила в сторону, таща с собой сестру, — монстр! Поднимай защиту Лиа, Карика прикрой…
— Тихо! — прикрикнул на неё Экард, и мягче объяснил, — это не монстр, а питомец Лиарены. И ее слуга. Зелен, а ты забудь наставления Миттена, и не бросайся на людей в звёздных плащах. Они нам больше не враги. У людей так бывает… осознали старые ошибки, договорились по важным вопросам и живём мирно, причём уже давно. Я и сам решил вступить в обитель… и Лиарена тоже.
Дорина ободряюще улыбнулась Зелену, погладила его лохматую макушку и повернулась к мужу.
— Дай подержать… я так соскучилась.
Тайдир осторожно переложил в ее руки спящего сына, и Лиарена, получив в руки тёплый свёрток, даже задохнулась от лавины нахлынувших чувств. Умиление, нежность и счастье, тихое, как солнечное весеннее утро. Но где-то в глубине души таилось горьковатое сожаление о проведённых в разлуке с ним днях, и неотчётливая пока тревога. Трудно забыть о новых врагах, из схватки с которыми даже старшие магистры вышли потрёпанными, как ученики.