— Ты как? — спросил голос Дани. Она почувствовала, как её щеки коснулись чужие пальцы, убирающие прядь волос с лица.
— Дышать, — взяла паузу и осторожно кашлянула, — не могу.
Появилась еще одна тёмная личность с фонариком и с голосом Громовой:
— Очнулась? Супер! Напугала ты нас, Шуйская! Особенно меня. Это твоя рука, как из-под земли вылезла! Ох, и стрёмно было! Сердце до сих пор где-то в пятках болтается.
Даша бухнулась на колени рядом с пострадавшей и сунула ей в руку кружку с водой.
— На, попей.
Луч фонаря попал на лицо благотворительнице, и Алиса заметила, что выглядит подружка неважно. Мокрые волосы стоят торчком, в глаза не смотрит, а руки мелко подрагивают. Что случилось?
Данила приподнял ее за плечи, помогая принять сидячее положение. Она сделала пару маленьких глотков из кружки и, запрокинув голову на мужское плечо, приложила холодное донышко ко лбу. Как приятно! Белый туман перед глазами слегка рассеялся, дышать стало легче.
Явился серьёзный Эдик с фонарем-прожектором во лбу. Он молча потряс перед зрителями расстёгнутым футляром и продемонстрировал раскуроченный фотоаппарат.
— Нашёл в траве. Валялся раскрытым. Плёнки нет.
— Вот вам и дымовуха, — сказал Данила.
— Из чего она должна быть сделана эта плёнка? — засомневался Эдик. — Такую уже не выпускают. Сейчас все фотоаппараты цифровые.
— Отстань, умник! — разозлилась сестрица и сняла кружку с Алисиного лба. — Лучше подскажи, кто так улётно пошутил? Дымовуха, от которой можно кони двинуть или свихнуться. Это я не про себя! Шуйская, вон, словно овощ лежит. Ни одного слова разумного.
Сразу два ослепительных луча ударили в лицо овоща. Присутствующие пытливо искали следы явной деградации.
— Алис, ты кого-нибудь видела или слышала? — спросил Эдик.
Та, не открывая глаз, отрицательно мотнула головой и заслонилась руками, мол, уберите. Прожекторы поспешно убрали.
Даша нахмурилась: молчание Шуйской настораживало.
— Чужие забрели, решили поприкалываться, — выдвинул Эдик дипломатичный вариант.
Все одновременно занялись поиском. Даша завертела шеей в надежде отыскать злобных чужих, а Данила задрал лицо к небу. Даже самый захудалый звездолёт был бы весьма кстати.
— Моя палатка вообще пустая стояла, — непонятно зачем уточнил Эдик и задумался.
— Вещи проверь, чудо! — приказала сестрица.
Эдик потоптался рядом с молчаливой троицей и без охоты потащился осматривать свою слегка скособоченную палатку.
Алиса усаживалась удобнее, опираясь спиной о грудь Данилы.
— Уже легче, — сказала она и подняла лицо к подружке. — Как спать будем?
— Дань, немая заговорила! — обрадовалась Дашуня. — Соображает вроде. Не боись, сигнализацию соорудим, протянем верёвку по периметру лагеря, подвесим всяко-разное барахло металлическое и звонкое. Звезданутые пришельцы не пройдут. Хочешь, свою биту отдам? Будешь с ней спать. А я возьму Эдькин топор.
— Тебе дать топор? — усмехнулась Алиса и прислонила руку к груди. — Я не про это. Запах ужасный. Задохнёмся.
Громова отмахнулась и пробежалась лучом по палаткам.
— Выветрится. Где он там? Э-эдик! — взяла она высокую ноту.
Взлохмаченная голова братца немедленно высунулась из палатки. По поляне заскакал белый луч прожектора и упёрся в лицо нетерпеливой сестрице. Она зажмурилась от яркого луча, полоснувшего по глазам.
— Заснул? Да, убери…
Эдик пробурчал в ответ что-то неясное и долго возился с кроссовками.
— Не заснул, а искал, — наконец подал голос он. — Там всё перевёрнуто и карты нет.
Громова застыла с открытым ртом, не в силах поверить в подобный расклад, но после дежурного «трындеца» направилась к палатке брата. Следом за ней на место событий подтянулся остальной народ. Некоторое время присутствующие созерцали оригинальный разгром. Трудно было понять, как из небольшого количества вещей, которые взял с собой Эдик, можно было сотворить такой кавардак.
— Мамай приходил, — просипела Алиса и слегка кашлянула.
— Или Батый с войском прогулялся, — расширила временные рамки подруга. — Золотого Коня в палатке искал.
— Тут обоих можно спрятать.
Данилу удивило отступление подруг к монголо-татарам, но он позволил себе лишь вежливое недоумение:
— Ничего себе. Что за карта?
— Да, сокровищ…карта, — отмахнулась Дашуня.
Громова подвесил фонарь на опорной стойке: внутри палатки стало светло как днем. Алису раздражал яркий свет. Она сидела в спальном мешке и недовольно крутила носом:
— Запах никогда не выветрится. Въелся в брезент. Эта палатка будет благоухать вечно. Вот хозяева обрадуются.
Даша равнодушно пожала плечами. Она натянула на широкий конец биты резиновый шлепанец и с угрюмым видом взлохмачивала им траву. Девицу одолевали сомнения-подозрения, а вот чувства хозяев ничуть не волновали.
Из темноты вынырнул Эдик и безмолвно застыл на пороге. Для большего сходства с монументом он прихватил с собой два камня.
— Тук-тук! — постучал он по стойке.
— Заходи! — разозлилась сестрица, стряхивая шлепанец в траву. — Комаров… хотя какие комары при такой вони. Шуйская переживает, что хозяева палатки нас не простят и зароют где-нибудь в овраге вместе с ароматным изделием.
Эдик бухнулся на колени, уронив камни на брезентовый пол.
— Мы с Данилой ловушки соорудили. Теперь просто так к лагерю не подойдешь.
— Кто-нибудь из нас спросонья вляпается, — не верила в добрый исход сестрица. — И это буду я.
— Не броди по ночам! Тогда вляпается враг.
Даша почесала затылок, покачала пальцем фонарь и задала волнующий всех вопрос:
— Кого боимся?
— Чёрт его знает, но кто-то из них болен на всю голову.
— Я тоже в чужих я не верю, — кивнула Алиса.
Никто не сказал, что она неправа, но и имён предполагаемых преступников перечислять не стали: у каждого присутствовал свой интерес.
— Графин самый подозрительный. Обожрался этот баран рыбой и решил мстить.
Логика Громовой впечатляла. Действительно, самый подозрительный. Остальные агнцы божьи. Особенно черноволосая ведьма и варвар с топором.
— Карту украли, — уныло напомнил Эдик. — Где теперь Коня искать?
Алиса укладывалась и по ходу этого непростого занятия напоминала прописные истины:
— Вы нарушили основной закон кладоискателей. Помните, я читала вслух, когда у меня в квартире палатку ставили. Первое и основное правило: не болтай! Нашёл сокровища — молчи. Потерял сокровища — тоже молчи. — Она попробовала глубоко вздохнуть и скривилась от боли. — А мы? Не успели явиться — сразу все секреты разболтали.
— Ловим преступника на живца, — бухнула Громова.
— Какого еще преступника? — удивился Эдик. — О чем ты?
Дашуня прикусила губу и отвела глаза.
— Ни о чем! Иди уже, — фыркнула она на брата, — завтра будем думать.
Эдик приподнял полог палатки и собрался «идти уже», но тут его настиг контрольный выстрел Алисы, пробормотавший из глубин спальника:
— О чём думать? Карту я на всякий случай сфотографировала. Видите, этот случай наступил. Фотография лежит в потайном кармашке рюкзака. Я проверила.
Брат и сестра переглянулись.
— Тогда с утра выдвигаемся, — решил Эдик.
— По самочувствию! — резюмировала сестра, выталкивая братца наружу. — Спать. Не мог, растеряха, мою карту спрятать в потайной карман.
— Нет у меня никакого потайного…
Даша занялась созданием второго круга обороны. Для этого она опустила полог палатки и поставила на брезентовый угол камень. Натянула второй полог — и второй камень встал рядом с первым. Некоторое время рассматривала порезанные шнурки, однако не решилась их завязывать, придумала другое: установила по краю полога кружки, миски и ложки.
— Спи, Шуйская, спокойно, — довольно изрекла она. — Враг не пройдёт.
Алиса приподнялась, оценила взглядом нестойкие сооружения. Второго экстремального подъема ей не пережить. Здоровье совсем плохое: руки дрожат, ноги подкашиваются, а нервы такие, что мечтается заснуть с битой в обнимку.