«Нефтчи» именно армейцы были фаворитами; я ничего про эту игру не помнил — как и вообще про любую из игр нынешнего чемпионата.
Из той же газеты я внезапно выяснил, что пока я сдавал сессию и разбирался с комсомольцами, в мире случился чемпионат Европы по футболу, который проходил во Франции. Советская команда по какой-то причине в нем не участвовала, а поэтому и освещалось это мероприятие не слишком широко — впрочем, я считал, что факт чемпионства хозяев турнира может мне пригодиться. К тому же капитаном французов тут оказался Платини — его знал даже я, человек, от футбола максимально далекий[3].
* * *
— А ты-то за кого болеешь? — спросил Александр Васильевич, когда мы спустились в метро.
Ответ у меня был наготове.
— За «Спартак», — сказал я.
— Вот как… А почему?
— Отец за них болел, сколько себя помню, ну и мне передалось. Но я, скорее, за нашу сборную болею и люблю, когда они побеждают.
Это была чистая правда. Мой отец действительно очень любил московский «Спартак» и не пропускал ни одного матча с их участием, которые показывали по телевизору. В 1977-м он с друзьями съездил на игру свердловского «Уралмаша» с вылетевшим в первую лигу «Спартаком» — но его команда тогда каким-то образом проиграла провинциалам. Мальцом мне лестно было сидеть рядом с ним перед телевизором и подражать его эмоциям, которые сопровождали забитые или пропущенные голы, ну а заодно я немного узнал историю этой команды — без особых подробностей. Ну а сборная — это сборная. Их матчи в институтскую пору мы смотрели все, независимо от предпочтений — как только нам стал доступен телевизор.
— А, сборная… понимаю, — кивнул Александр Васильевич. — Но у них маловато побед.
— Ну почему же, в последнем отборочном цикле было целых четыре, — блеснул я свежеприобретенными знаниями. — С поляками только не повезло, у них надо было тоже выигрывать.
Со мной, разумеется, согласились, и по тону Александра Васильевича я понял, что тест на футбол я сдал — не с высшей оценкой, но баллов мне хватило на уверенный зачет.
* * *
Окончательное примирение меня с футболом произошло уже на стадионе. Мы приехали примерно за час до начала игры, и отец Александр Васильевич повел меня не на наши места, а куда в глубину трибун — и там обнаружилось настоящее кафе, где можно было купить пиво в больших стеклянных кружках. Мы сумели захватить один из круглых высоких столиков, я остался его сторожить, а отец Аллы куда-то убежал — но вскоре вернулся сразу с четырьмя емкостями. Закуски, правда, он не взял, но я понимал, что ему просто не в чем было её нести — и согласился, что пиво само по себе является хорошей закуской. Правда, давали тут, как в любой другой подобной точке, весьма дурной «Ячменный колос» — кажется, даже слегка разбавленный, — но народ брал его помногу. Видимо, чтобы заранее отпраздновать победу любимой команды или же смыть печаль от её проигрыша. Пены для этого местная торговля предлагала много.
Молчали мы недолго — уже через пару глотков Александр Васильевич задал вопрос, который, кажется, серьезно его беспокоил.
— А с Аллой у вас как… — он запнулся. — Серьезно?
На вопрос о наших отношениях с Аллой ответить было легко.
— Более чем, — жизнеутверждающе ответил я. — Я сделал ей предложение, она дала согласие. Как в кино. Вот скоро к моим родителям поедем, познакомимся. А там, наверное, и о свадьбе можно разговоры разговаривать.
Он снова задумался.
— Это хорошо, что серьезно… а дети?
— А что с детьми?
В принципе, я понял, что он спрашивал, но решил немного поиграть в туповатого провинциала.
— Детей вы планируете?
Я пожал плечами.
— Как судьба распорядится, — безразлично ответил я. — Презервативами пользуемся, если вы об этом. Но вы должны понимать, что там вся проблема в вероятностях, так что ни один из вариантов исключать нельзя. А так — планируем. Года через два, как Алла ближе к диплому будет.
— Вот как… Ты слишком серьезно ко всему подходишь.
— Не мы такие, жизнь такая, — ответил я.
Цитата из «Бумера» снова осталась неузнанной.
— Я слышал, что приезжие студенты сейчас только и думают, как задержаться в Москве, — неожиданно жестко сказал он. — И женитьба на девушке из московской семьи — едва ли не единственный вариант, который они в состоянии придумать.
А этот вопрос мне не понравился — Александр Васильевич намекал, что я то самое меркантильное кю, которым я, собственно, и показал себя совсем недавно. Но сейчас я знал, что ответить на подобные обвинения.
— Есть такое, — я кивнул, припомнив Дёму и его дочку министра. — Я даже знаю несколько таких ребят… и девушек тоже, кстати. Убитая подруга Аллы как раз очень активно охотилась на москвичей с целью получения столичной прописки, впрочем, не особо и успешно. Да и те мои знакомые не сказать, что удачливы. Но у нас с Аллой всё иначе было, мы с ней через многое прошли вместе…
— Все так говорят, — проворчал он.
— Люди все разные, — наставительно произнес я. — Кто-то из приезжих студентов и в самом деле готов на всё, чтобы остаться в Москве — в родные города они возвращаться не хотят, а фантазия у них так себе… и вариантов не слишком много, нынешняя бюрократия не приветствует переезд в столицу. В чем-то она, бюрократия, кстати, права — в провинциях жуткий дефицит кадров, вы должны это знать, иначе на БАМ комсомольский набор не объявляли бы. Сибирь и Дальний Восток у нас вообще не заселены, считай, перекос с европейской частью страны сильный. А ведь как там Ломоносов говорил — Россия богатством сибирским прирастать будет? Вот он правильно говорил, без сибирских богатств никакой России — или Советского Союза — быть не может. Нет ничего такого вокруг Москвы, кроме полей и чернозема к югу, недаром ещё цари на Урал нацелились…
Тут я осёкся, потому что заметил, что Александр Васильевич слушает меня очень внимательно и серьезно — без малейшей улыбки на лице. И молчит.
— Что? — чуть раздраженно спросил я. — Я что-то не так говорю?
— Да нет, всё так, — ответил он. — Только я такое уже слышал… от пары людей. Один из них был уверен, что советская власть не смогла нормально освоить Сибирь, а вот если бы не было Октябрьской революции, то Российская империя уже построила бы там город-сад. А другой считал, что России мешают другие республики, которые только тянут ресурсы, а ничего взамен не дают.
— Это люди ещё на