выйдет в отставку. А мне в те годы было не до судеб бывших советских дипломатов, — объяснил я. — Потом этот товарищ мог осесть в совете директоров какого-нибудь банка, у нас их тысячи было, или корпорации — может, даже иностранной, если языку обучен и связи остались для джи-ара…
— Для чего?
— Тьфу, — покаялся я. — Это на английском, GR, специальный человек в больших компаниях, который с властями взаимодействует, чтобы те не слишком крутились под ногами большого бизнеса и не мешали бабки зарабатывать. Кажется, даже у нас, в таксопарке, такой человечек был, хотя и назывался иначе… кстати, из ваших, чекистов.
Тот человек выполнял не только эти обязанности, в его ведении были и разборки с конкурирующими структурами, и с откровенными бандитами — такая служба безопасности, разведка и контрразведка в одном лице. Впрочем, какие-то помощники такого же пошиба у него были.
— Понятненько… — протянул Валентин, видимо оценив свои перспективы на этом поприще. — А фамилия знакома?
— Фамилия-то знакома, у нас таких Бабенко было через одного — а тот, не тот, кто знает? Так что тут не помогу, вы уж сами…
— Конечно, сами, — усмехнулся он и кивнул в сторону нашего дома. — Всё, давай прощаться. И так дел невпроворот, а тут это ещё… ничего, выдюжим.
* * *
«Догонялка» давно скрылась из виду, но я стоял у подъезда, курил и не чувствовал в себе сил возвращаться обратно в квартиру — где меня наверняка заждались.
Мне нужно было придумать какие-то объяснения — например, для того, чтобы обосновать фактический добровольный домашний арест на ближайшие дни, не выдавая тайну, которую мне зачем-то доверил Валентин. Да и сама эта тайна меня беспокоила.
В своей жизни я пару раз сталкивался с государственными переворотами — был тот самый ГКЧП, был и октябрь 1993-го, — и оба раза мне не понравилось. Потом наши власти как-то научились обходиться без излишних потрясений и «Лебединого озера», высший пост передавали относительно спокойно, даже приспособили под это дело вполне демократические процедуры, к которым, впрочем, посторонних и на пушечный выстрел не подпускали. Лично меня это вполне устраивало — боевые машины пехоты на Садовом кольце или танки, которые прямой наводкой лупят по Белому дому, казались мне дурной альтернативой.
Выбор времени этой акции был странным. С моей точки зрения власть лучше всего брать во время каких-то потрясений — и у них была, например, примерная дата смерти Черненко, когда в Политбюро образуется натуральный вакуум, который засосет на самый верх кого угодно. У нас это был уже находившийся на старте Горбачев, а тут… тут было множество вариантов. За несколько месяцев можно вдумчиво поработать с приемлемым кандидатом, привлечь его в свой заговор — и обойтись без всяких переворотов, всё должно получиться само собой. Впрочем, я понимал, что далек от понимания истинных раскладов в коммунистической партии, а особенно в её властных структурах — и не исключал, что я не вижу каких-то вещей, которые очевидны для Валентина или того же Михаила Сергеевича. В том, что старик участвует во всём этом достаточно активно, я не сомневался.
Но мне было решительно непонятно, что эти ребята хотели устроить сейчас. Отстранить Черненко от власти, отправить его на пенсию? Это было весьма вероятно, учитывая, что Валентин вспомнил про Хрущева. Но в 1964-м, насколько я помнил, всё ограничилось кабинетами в Кремле, на улицы ничего не выплескивалось; кажется, лишь постфактум были организованы какие-то митинги на заводах, чтобы поддержать решение партии и правительства. Может, и на этот раз пронесет?
Я выбросил окурок, подумал о том, что надо бы отогнать «Победу» в гараж, но решил сделать это попозже — и отправился сдаваться.
* * *
Алла встретила меня в коридоре — кажется, она и не уходила отсюда.
— Что он сказал? — сходу спросила она.
— Про что?
— Про… Ирку… Егор!
— Почти ничего… спросил, что мы рассказывали следователю и кого я подозреваю, — выдохнул я и привалился плечом к стене. — Вряд ли он сразу сможет помочь… Думаю, к нему стоит обращаться, только если будут какие-то трудности. Матери Ирки надо позвонить? Я, наверное, могу.
Я действительно чувствовал силы для этого подвига. Меня, правда, смущало, что эта незнакомая женщина может прилететь в разгар той ситуации, о которой говорил Валентин — и нам придется ездить по моргам в самое неподходящее время, да ещё и на метро. Насколько я понял, на машине в эти дни в город лучше не соваться.
— Не надо, папа только что звонил, — Алла помотала головой. — Она уже знает… Папа пообещал завтра денег перевести и сказал ей, чтобы билет купила на самолет. Только переводы — это же долго?
— Да не особо… хотя да, долго, несколько дней, потом ещё как билеты будут… Знаешь, завтра свяжусь с Михаилом Сергеевичем, вдруг чем поможет? Он не обязан, конечно, но тут надо все возможности использовать.
— О, точно! — воскликнула Алла. — А Михаил Сергеевич хороший, он обязательно поможет!
Я не был так уверен в хорошести старика, но спорить не стал.
— Но это завтра, сейчас он, наверное, только-только домой с работы добрался, — если добрался, подумал я про себя. — Надо ещё машину в гараж вернуть… И это… надо бы провести семейный совет. Тут всякое ожидается, отцу и бабушке лучше тоже знать… Я на кухню, попробую кофе соорудить.
Глава 7
Меркантильная персона
У меня была мысль ничего никому из них не говорить, но Валентин явно открылся мне не просто так. Скорее всего, он точно знал, что я не удержу эту информацию в себе и поделюсь ею с родными Аллы и самой девушкой — и заранее был согласен на это. Правда, для него и его единомышленников в этой откровенности имелся определенный риск, но, видимо, Валентин верил, что я не подведу — и бабушка с отцом моей невесты тоже не подведут. А вот своим родителям я решил не звонить — вряд ли то, что произойдет, будет заметно в их глухомани, скорее, всё ограничится какой-нибудь замятней в Москве. Великой этой замятне, как я думал, стать не суждено.
Когда вся семья собралась на кухне, я уже выпил половину чашки и съел пару бутербродов — после общения с Валентином на меня напал жор, устоять перед которым я не мог. Глядя на меня, остальные тоже расселись вокруг стола, и пришлось ждать, пока Елизавета Петровна приготовит перекус для всех.
Ну а потом я кратко рассказал о том, что нас всех ждет в самое ближайшее время.
— Он