влияет ядерный аффект. Более того, этого влияния ни мы, ни они обычно не осознаем. Цели управления собственным ядерным аффектом проще всего достигать, следя за ним: это позволит вам распознать, как холод, усталость, голод или боль способны влиять на вас и как все это может влиять на тех, с кем вы взаимодействуете. Осознав это, вы сможете предпринять сознательное усилие, чтобы избегать ситуаций, подобных тем, в каких действует комиссия по УДО, и не принимать неудачных решений или не ввязываться в неудачное общение, какого можно было бы избежать.
Наш сознательный опыт возникает не только благодаря нашему мозгу – он зависит и от того, как поживает остальной наш организм и как мы с ним обращаемся. Связывая наше психическое состояние и состояние тела, ядерный аффект очерчивает наше глубинное переживание мира и мыслится как один из строительных элементов наших эмоций. Следовательно, скорее в нем, а не в платоновском понятии о рациональности, содержится высочайшее выражение нашей человечности. В следующей главе мы вернемся к теме самих эмоций и рассмотрим взаимосвязь эмоциональности и рациональности, то есть как эмоции направляют наше мышление и рассудочную деятельность.
Часть II. Удовольствие, мотивация, вдохновение, решимость
Глава 4. Как эмоции направляют мысль
Поль Дирак – один из величайших физиков XX века, стоявший у истоков развития квантовой теории, один из создателей среди прочего теории античастиц. Как специалист по квантовой механике Дирак сыграл ключевую роль в формировании нашего современного мира: электроника, компьютеры, телекоммуникации и интернет-технологии, какими живет теперь общество, опираются на его теории. Во всем, что касается логики и рациональности, гений Дирака сделал его одним из величайших мыслителей своего столетия, но вот что поражает не менее: он смолоду взаимодействовал с людьми без всякой к ним привязанности или эмоций. Ни к людям, ни к их чувствам он, по его же словам, не питал никакого интереса. «Ребенком я не знал ни любви, ни приязни», – сказал Дирак одному своему приятелю – и он не искал ни того, ни другого и когда вырос. «Жизнь моя преимущественно посвящена фактам, а не чувствам», – говорил он.
Дирак родился в Бристоле в 1902 году[68]. Мать его была англичанкой, а отец – швейцарцем, школьным учителем, известным своей суровостью. Отец обижал и самого Дирака, и его брата с сестрой, и их мать, требовал, чтобы дети общались с ним исключительно на его родном французском и ни в коем случае не по-английски. Трапезы происходили раздельно: мать Дирака и его брат с сестрой питались на кухне и разговаривали между собой на английском. Поль и его отец ели в гостиной и разговаривали только по-французски. У Дирака были трудности с этим языком, и отец наказывал за любую ошибку. Вскоре Поль научился говорить как можно меньше; эта немногословность сохранилась и когда он повзрослел.
Академическая даровитость Дирака, сколь велика ни была бы, справляться с повседневными трудностями и обстоятельствами не помогала. Мы, люди, развили в себе способность применять не только рациональную мысль в чистом виде, но и рациональную мысль, направленную и вдохновленную эмоцией. В холодном же интеллектуальном бытии Дирака радость, надежда и любовь практически нацело отсутствовали. Но вот в сентябре 1934 года Дирак по приглашению Института углубленных исследований прибыл в Принстон. На следующий день по приезде он пришел в ресторан под названием «Балтиморский молочный обед». Там он увидел своего коллегу физика Юджина Вигнера, а с ним за столом – ухоженную женщину, курившую сигарету. Это была разведенная сестра Вигнера Маргит, жизнерадостная женщина с двумя маленькими детьми и без всяких способностей в науке. Друзья звали ее Манси. Как она впоследствии вспоминала, Дирак, тощий и осунувшийся, выглядел потерянным, печальным, неприкаянным и уязвимым. Ей стало его жалко, и она попросила брата пригласить Дирака к ним за стол.
Манси была антиподом Дирака – болтливой, эмоциональной, артистичной и импульсивной, Дирак же – тихим, беспристрастным и сдержанным. Тем не менее после того обеда Дирак с Манси время от времени делили трапезы. По мере того как они «пили крем-соду и ужинали омарами», дружба их крепла, пишет биограф Дирака Грэм Фармело. Но несколько месяцев спустя Манси вернулась в родной Будапешт, а Дирак – в Лондон.
Из дома Манси писала Дираку раз в несколько дней. Длинные письма, переполненные новостями, сплетнями и, самое главное, чувствами. Дирак отвечал несколькими фразами раз в несколько недель. «Боюсь, я не способен писать такие же милые письма, – говорил он, – возможно, потому что чувства мои очень слабы».
Недостаток общения мучил Манси, но Дирак не понимал, что ее допекает. Отношения оставались платоническими, но Манси и Поль продолжали тем не менее переписываться и встречаться. Со временем взаимная привязанность окрепла. Вернувшись однажды после очередного визита к Манси в Будапешт, Дирак написал: «Мне было грустно оставлять тебя, и я до сих пор чувствую, что очень скучаю по тебе. Не понимаю, почему это, ведь обычно я, расставаясь с людьми, по ним не скучаю». Вскоре после этого, в январе 1937-го, они поженились, и Дирак усыновил двоих детей Манси. В этом браке Дирак обрел счастье, какое не мыслилось ему возможным. Дираки держались друг за дружку всю жизнь до самой смерти Поля в 1984 году, вскоре после пятидесятилетия их знакомства.
В одном письме к Манси Дирак писал: «Манси, моя милая, ты мне очень дорога. В мою жизнь ты внесла чудесную перемену. Ты сделала меня человечным». Чувство Дирака к Манси пробудило его. В отрыве от собственных чувств Дирак жил половинчатой жизнью. Обретя Манси – и свою эмоциональную самость, – он взглянул на мир иначе, иначе стал относиться к другим людям, принимать иные житейские решения. Стал, по мнению его коллег, другим человеком[69].
Совершив это открытие – эмоции, – Дирак научился любить общество других людей и, что для наших целей важнее, осознал благотворное воздействие эмоций на свое профессиональное мышление. В умственной жизни Дирака это стало великим озарением. И потому, когда на протяжении многих десятилетий величайшие физики – его современники выясняли у мастера, в чем секрет его успехов в физике, Дирак отвечал, что секрет в том, чтобы следовать «в первую очередь за своими эмоциями» – именно на этой ноте Фармело завершает 438-страничную биографию Дирака[70].
Что Дирак имел в виду? Какая польза от эмоции холодной логике теоретической физики? Если провести опрос, что́ люди считают наименее эмоциональным человеческим занятием, теоретическая физика, вероятно, окажется на верху списка. Да, несомненно, в этом поле логика и точность – ключевые факторы, однако и эмоции играют роль не менее значимую.
Если бы для успеха в физике достаточно было одного лишь навыка