ничего, тогда как успешные и опытные принимали свои эмоции и понимали, в чем от них прок. Мне недоставало именно принятия. Необходимо было позволить себе почувствовать. Перестать сопротивляться эмоциям и позволить им направлять, вести меня. Слишком уж сложное и быстрое предстояло решение, такое холодной логикой не осилить. То решение принимал не разум – его могло принять только мое сердце.
И вот я уже звонил врачу, чтобы дать ответ, хотя сам понятия не имел, каков он, этот ответ, будет. Телефон звонил, а тем временем кристаллизовалось решение: я оставлю маму в интернате и дам ей умереть с миром. Лечащая наконец сняла трубку. Спросила, каковы будут мои распоряжения. Я велел ей отправить маму в больницу.
Так же как мой отец когда-то наблюдал за отъездом того грузовика с его товарищами, я решил одно, а сделал в итоге другое. Этот переворот поразил меня, однако я не стал ему противиться. Врач сказала мне, что, по ее мнению, я принял верное решение, и велела сотрудникам дома престарелых вызывать скорую.
В больнице дела у мамы складывались хорошо. Я мог говорить с ней через Фейстайм. Ради этого по уши занятой помощнице медсестры приходилось раздобывать единственный на всю палату айфон и облачаться в специальный защитный костюм, но раз в несколько дней мы с мамой общались. Медсестры сообщали, что мама не страдала так, как в прошлые разы, и ее организм отзывался на лечение. Я был благодарен за то, что не лишил ее возможности выжить. Через полторы недели они были готовы отправить ее домой. Ее врач восхищалась маминой силой. Мы все звали ее Кроликом-Энерджайзером.
Однако мамин интернат принять ее готов не был. У них завал с зараженными коронавирусом, сказали они, и есть квота по количеству людей, скольких они могут принять ежедневно. Был даже список ожидающих. И потому мама осталась в больнице еще на день, затем еще на один и еще. Во всяком случае все шло хорошо: нам сообщали, что она не страдает.
И вот, когда мамин интернат наконец объявил, что готов ее принять, маме вдруг стало хуже. Врачи передумали выпускать ее из больницы. Встревожились. Перевели на кислород, разговаривать со мной по телефону она больше не могла. Так обстояли дела, когда я дописывал эту книгу. Пятничная ночь, сразу после полуночи. Я отправил рукопись редактору, выпил и отправился спать.
В начале четвертого меня разбудил телефон. Звонили из больницы. Мама умерла.
Прошли несколько месяцев, я наконец переосмысляю на этих страницах мамину историю. Думать о маме по-прежнему больно. Представлять себе, как она умирает, и рядом с ней нет тех, кого она любила. Но о решении отправить ее в больницу я не жалею. Я рад, что услышал свое сердце. Понимаю, что во всяком случае дал маме возможность побороться, и никогда бы не простил себя, если бы счел, что лишил ее этого.
Понимать, как действуют совместно разум и эмоции, и применять накопленные навыки в более действенном управлении своими эмоциями – не только наука, но и искусство. Мой друг Дипак Чопра – мастер медитации и, похоже, способен принять любую новость невозмутимо. Наверное, у него это получается благодаря медитации. Исследования показывают, что медитация меняет мозг так, что у него улучшается исполнительная деятельность, и человек успешнее применяет любые методы управления эмоциями. Мне по этому пути еще шагать и шагать. Написание этой книги пошло мне на пользу. Это помогло мне понять себя, заставило сосредоточиться на моей эмоциональной жизни и преподало множество уроков. Надеюсь, чтение ее принесет подобную же пользу и вам. Но чудес не бывает. Самосовершенствование требует труда и усилий, и всегда будут возникать ситуации, с которыми вы хотели бы справиться лучше, но не смогли. Понимание, предложенное наукой, способно помочь вам не зацикливаться на подобных разочарованиях и двигаться дальше, вооружившись самопознанием, которое, возможно, убережет вас в будущем от подобных промахов. А если они все же случатся, как это бывает, утешьтесь тем, что все мы несовершенны.
Благодарности
Это моя одиннадцатая научно-популярная книга. Среди тех, кто помогал мне с ней, есть завсегдатаи, есть и новые советчики, однако в одном все мои книги едины: они были созданы в значительной мере благодаря другим людям. Этой книгой я обязан более всего моему большому другу, нейрофизиологу из Калтеха Ралфу Эдолфсу. За годы моей работы над «Эмоциональностью» Ралф объяснил мне множество понятий и познакомил с другими специалистами, он читал мои черновики, оказав этим громадную поддержку. Его коллега Дейвид Эндерсон тоже чрезвычайно помог, как и их коллеги-нейрофизиологи Джеймс Расселл, Джеймс Кросс и Лиза Фельдман-Барретт. Мне повезло поприставать с вопросами к двум практикующим клиническим психологам – Лиз фон Шлегель и Кимберли Эндерсен, а также к психиатру-криминологу Грегу Коэну. Философ Нэйтен Кинг поделился своими соображениями о представлениях античных греков. Мои друзья и родственники вычитали множество черновиков этой книги и показали мне, где мои сочинения хромают, – вот эти люди: Сесилия Милан, Алексей Млодинов, Николай Млодинов, Оливия Млодинов, Сэнфорд Пёрлисс, Фред Роуз и моя супруга Донна Скотт – не только любящая и заботливая жена, но и потрясающий редактор, чьим мнением я дорожу и на чей совет полагаюсь абсолютно во всем. Благодарен я и Эндрю Уэберу в «Пантеон Букс», и моему редактору Эдварду Кастенмайеру – он держал как всегда высокую планку «Пантеона» и делился со мной блистательными и созидательными замечаниями. Черпать из непревзойденных литературных навыков и опыта Эдварда – возможность неизменно ценная, и я ее не упускаю; эта книга – не исключение. Кэтрин Брэдшо и Сьюзен Гинзберг из «Райтерз Хаус» тоже никогда меня не бросают – начиная с зародыша идеи и заканчивая обсуждениями дизайна обложки. Со Сьюзен я познакомился в 2000 году, и то было началом прекрасной дружбы и состоятельной писательской карьеры. И наконец, последнее прощание – моей дорогой матери, чья жизнь, а теперь и смерть подарили мне множество уроков, на какие опирался я во всех своих книгах.