В июне 1929 года, расправившись с основными смертельными врагами (коммунистами и генералами-обрегонистами), Кальес произнес речь, в которой заявил, что революция пока не состоялась в политической сфере[184]. Да, необходимые социально-экономические реформы революционные правительства провели, но они не смогли дать стране демократию и обеспечить полноценное участие населения в процессе формирования органов власти. Кальес повторил свой тезис, выдвинутый в сентябре 1928 года: необходимо обеспечить «реакции» парламентское представительство.
Таким образом, Кальес фактически призвал к «поправению» внутриполитического спектра страны, что шло вразрез с настроениями подавляющего большинства мексиканцев, которые считали, что революция не изменила именно экономического уклада их жизни.
Пока Кальес почти всю вторую половину 1929 года лечился в Европе, откуда привез еще более консервативные взгляды, особенно на аграрную реформу, в мексиканском парламенте обострились противоречия между сторонниками Портеса Хиля и Ортиса Рубио. Первых называли «красными», вторых – «белыми». Ортис-рубистам удалось заблокировать рассмотрение в Конгрессе трудового кодекса, но большинство депутатов поначалу шли за «красными». Однако с течением времени все больше и больше депутатов переходили на сторону «белых»: ведь Портес Хиль уходил, а его место должен был занять Ортис Рубио. В этих условиях многие депутаты спешили оказаться на стороне победителя. Формально и «красные», и «белые» были членами одной партии – НРП.
В декабре 1929 года, после президентских выборов, «белым» удалось взять под контроль ключевой парламентский орган – постоянную комиссию, где, собственно, и рассматривались все законопроекты. Однако приехал Кальес[185], и ему не понравилось, что свежеизбранный президент получает подконтрольное именно ему парламентское большинство. Через НРП «хефе максимо» восстановил баланс политических сил, и Ортису Рубио пришлось сделать своего основного противника Портеса Хиля министром внутренних дел, то есть вторым человеком в кабинете. До этого назначения Портес Хиль намеревался уехать в Европу, но не имел на это денег. Когда он неохотно обратился за содействием к новому президенту, тот, к удивлению Портеса Хиля, предложил ему пост министра. Рука Кальеса была налицо.
О степени влияния старого президента на нового говорит хотя бы тот факт, что 3 декабря 1929 года под предлогом лечения Ортис Рубио выехал в США, чтобы встретиться там с возвращавшимся из Европы Кальесом и заручиться его поддержкой в развернувшейся в парламенте склоке между «красными» и «белыми». Однако Кальес решил по-своему и поручил президенту НРП Мануэлю Пересу Тревиньо, который сопровождал Ортиса Рубио в США, восстановить баланс. Вернувшийся в Мексику Тревиньо взялся за дело в жесткой манере, невиданной до сих пор в Мексике при обращении с парламентариями. Когда несколько «белых» не подчинились партийной дисциплине и попытались оттеснить «красных» из некоторых важных комиссий Конгресса, Тревиньо распорядился исключить из партии 9 сенаторов и 8 депутатов[186].
После этого Ортис Рубио смирился со своей второстепенной ролью, что и проявилось при формировании его кабинета. На постах военного министра и министра финансов опять остались те люди, которых Кальес передал в наследство еще Портесу Хилю, – генерал Амаро и Монтес де Ока. Первый обеспечивал лояльность армии, второй – консервативную и угодную США линию в социально-экономической политике. Сельским хозяйством стал заниматься бывший лидер НРП консерватор-кальист Мануэль Перес Тревиньо. Аарону Саенсу достался утешительный приз – пост министра образования[187]. Министром иностранных дел стал «технократ» Эстрада, который не имел собственных политических амбиций.
Политическая элита еще больше убедилась в незаменимости Кальеса как верховного арбитра различных фракций «революционной семьи» в первый же день пребывания у власти нового президента Ортиса Рубио.
По примеру Портеса Хиля 5 февраля 1930 года Ортис Рубио также принес присягу на стадионе в присутствии десятков тысяч избирателей и выступил с программным заявлением. Когда в 13.40 президент покинул Национальный дворец в сопровождении супруги, чтобы оправиться домой после напряженного дня, человек по имени Даниэль Флорес шесть раз выстрелил в него из пистолета. Президент и супруга получили ранения, но их жизнь была вне опасности.
Ранее Ортис Рубио получал немало угроз и предупреждений анонимных доброжелателей, что на него готовится покушение. Примечательно, что в большинстве «сигналов» организаторами будущего убийства назывались соратники Портеса Хиля и левонастроенные политики – Марте Гомес, губернатор Веракруса Техеда и лидер аграристов из штата Сан-Луис-Потоси Седильо. У Ортиса Рубио должно было создаться впечатление, что Портес Хиль жаждет его смерти. За всеми этими интригами четко просматривается рука Кальеса, стремившегося сделать из двух президентов (бывшего и нынешнего) смертельных врагов в прямом смысле этого слова. Исполнителями же покушения, согласно ряду сигналов, должны были стать коммунисты, недовольные правительственными репрессиями в свой адрес. Таким образом, покушение «левых» на только что избранного президента давало кальистам возможность избавиться от Портеса Хиля, окончательно ликвидировать компартию и накрепко привязать «спасенного» Ортиса Рубио к колеснице «хефе максимо».
Сам Ортис Рубио верил этим слухам, тем более что Седильо лично просил его обеспечить в будущем правительстве места для своих единомышленников (например, заместителя министра общественного развития, отвечающего за сельское хозяйство).
За покушением явно стояли высокопоставленные лица: была почему-то снята обычная охрана президентского дворца, и преступник спокойно ждал, пока президент приблизится к ожидавшей его машине.
Известие о покушении застало министра внутренних дел Портеса Хиля, когда он направлялся в парк Чапультепек прогуляться. Министр издал циркуляр, призывавший всех революционеров сплотиться перед лицом угрозы (чего хотел и Кальес, с той только разницей, что сплотиться надо было именно под его руководством).
Портес Хиль поручил расследование своему стороннику, главе полиции безопасности Валенте Кинтане, хотя за день до этого он официально сложил свои полномочия в связи с вступлением в должность нового президента. Это было, по меньшей мере, странно. Портес Хиль аргументировал свое решение тем, что новый начальник полиции Пуиг Касауранк (друг Диего Риверы) еще не успел принести присягу. Узнав об этом, Ортис Рубио принял присягу нового шефа полиции в больнице прямо перед операцией, прежде чем погрузиться в наркоз[188].
После покушения дни Портеса Хиля в правительстве были сочтены, так как Ортис Рубио верил, что именно бывший президент решил от него избавиться. Все это отвечало замыслам Кальеса, если не было их прямым результатом. Были сообщники и в президентском дворце: когда супруга президента решила ехать в закрытой машине вместо открытой, она ясно слышала, как кто-то рядом воскликнул: «Не удалось!»[189]
Паскуаль Ортис Рубио, президент Мексики в 1930–1932 годах
Позднее Ортис Рубио пришел к выводу, что за покушением, скорее всего, стоял сам Кальес, который привлек для разработки плана сторонника Васконселоса Вито Алессио Роблеса и Марте Гомеса, кальиста, стоявшего близко к Портесу Хилю. Таким образом, Кальесу удалось скомпрометировать сразу нескольких своих врагов.
Сам Кальес, посетивший раненого президента в больнице, выразил мнение, что за покушением стоят клерикалы. Для такой точки зрения был формальный аргумент: примерно год назад казнили убийцу Обрегона Тораля, и клерикалы совершили покушение на тогдашнего президента Портеса Хиля. Теперь-де они просто отмечают годовщину смерти своего «мученика».
Покушение, скорее всего, непосредственно организовал генерал Эулохио Ортис, командующий войсками в долине Мехико, человек Кальеса. Именно в те дни генерал расстрелял без суда и следствия ряд лиц, которым инкриминировалась подготовка вооруженного мятежа. На самом деле эти люди были соучастниками покушения. В Сан-Луис-Потоси, где властвовал Седильо, были расстреляны братья покушавшегося, которые тоже, видимо, могли пролить свет на подготовку преступления.
Власти пытались обвинить в покушении на президента и компартию, которая якобы действовала по наущению Портеса Хиля[190]. Была арестована и выслана из страны Тина Модотти. Сидевшего в тюрьме Сикейроса неожиданно доставили в Национальный дворец, где начальник президентской гвардии генерал Лагос Часаро прямо в лоб спросил его, почему он так ненавидит президента. Узник ответил, что для него Ортис Рубио всего лишь шестеренка (и не самая важная) в социальной машине Мексики. И если она не будет вращаться куда надо, у нее сломаются зубцы. Аналогия была рискованной, и генерал мог не понять аллегории: во время покушения одна из пуль попала Ортису Рубио в рот и повредила зубы. Однако Часаро шутка понравилась, и он злорадно захихикал. Генерал сказал, что организаторы покушения установлены, а мексиканским коммунистам надо вернуться в лоно своей, национальной революции. К тому же это сильно поможет карьере Сикейроса как художника. Лидер коммунистов на сделку не пошел и был доставлен обратно в камеру[191].