Позиции Портеса Хиля в результате покушения были серьезно подорваны. Теперь ничто не мешало приступить к его политическому демонтажу.
Уже на первом же заседании нового кабинета 20 марта 1930 года возник принципиальный конфликт между Портесом Хилем и Кальесом, который, собственно, вообще не имел права на этом заседании присутствовать. Кальес потребовал полностью прекратить аграрную реформу, так как она вносит беспорядок в национальную экономику и отпугивает инвесторов. По словам Портеса Хиля, именно в этот момент он решил, что Плутарко Кальес – человек, потерянный для революции[192]. Портес Хиль решился возразить «вождю» и заявил, что проводить реформу обязывает Конституция. Для Ортиса Рубио шаг назад в этом вопросе означал бы полную потерю престижа среди населения в первые же дни пребывания у власти. На запрос Портеса Хиля министр финансов Монтес де Ока ответил, что еще 15-20 тысяч деревень не получили землю.
По воспоминаниям Портеса Хиля, Кальес продолжил дискуссию в «напористом» тоне, заявив, что аргументация министра внутренних дел несерьезна и носит демагогический характер. Если распределение земель не будет прекращено, то мексиканскую экономику ждет катастрофа.
Позицию Кальеса поддержали министр финансов Монтес де Ока и Касауранк. Они в один голос говорили, что капиталу (прежде всего иностранному) нужны гарантии прав собственности.
Однако и Портес Хиль оказался в кабинете министров не в полном одиночестве: на его сторону встали министры промышленности и сельского хозяйства – Луис Леон и Мануэль Перес Тревиньо. Ортис Рубио, который как президент должен был подвести итог обсуждению столь принципиального вопроса и принять решение, только констатировал наличие различных точек зрения в правительстве.
25 апреля 1930 года правительство опять обсуждало аграрную реформу, и Кальес в ироничном тоне распространялся насчет радикализма Портеса Хиля. К тому времени, по мнению Портеса Хиля, Ортис Рубио стал склоняться на сторону латифундистов, и Сенат (парламент был радикальнее правительства), отражая растущее недовольство крестьянства, которое точно предсказал Макар, потребовал смещения главы Национальной аграрной комиссии Элпидио Родригеса.
Ортис Рубио обратился к Кальесу за разрешением убрать Портеса Хиля из правительства (якобы потому, что Портес Хиль был рекомендован в кабинет тем же Кальесом). Министр внутренних дел, дескать, высказывается по важным вопросам без ведома президента и ведет собственную игру в мексиканском конгрессе против правительства[193].
Кальес решил, что Портес Хиль не должен занимать ключевой пост в кабинете министров, и 22 апреля 1930 года бывший временный президент стал лидером НРП[194]. На пост министра внутренних дел был назначен верный кальист Карлос Рива Паласио[195]. Таким образом, интрига «хефе максимо» полностью удалась: Ортис Рубио, совершив ошибку, сам убрал из кабинета человека, который мог бы противостоять влиянию Кальеса на правительство.
Обиженный Портес Хиль начал с удвоенной энергией интриговать против президента в палате депутатов и 2 мая 1930 года добился избрания на пост главы постоянной комиссии парламента своего сторонника, сместив креатуру Ортиса Рубио.
Большую активность проявил Портес Хиль и на посту лидера НРП, которую открыто называл «правительственной партией». «Мы не будем обманывать общественное мнение, как его обманывали в прежние времена, утверждая, что НРП – независимая партия. Совершив революцию, правительство нуждается в органе агитации и защиты, и НРП гордится тем, что является этим органом агитации и защиты правительства»[196].
Аккумулировав огромные деньги путем установления обязательных отчислений в партийный фонд для всех государственных служащих, Портес Хиль решил с помощью этих средств развернуть широкую социальную работу и поднять тем самым свою популярность. Все госслужащие были застрахованы за счет средств НРП. Затем за счет партии было нанято некоторое количество врачей для оказания государственным служащим медицинской помощи. Странно только, что такими вещами занимался не сам работодатель – государство, а общественная организация.
На деньги НРП каждое воскресенье в 11.00 утра Портес Хиль предложил проводить одновременно по всей стране «культурные конференции», на которых все желающие смотрели бы музыкальные и песенные номера и решали местные вопросы. Несомненно, таким образом НРП хотела еще и отвадить мексиканцев от посещения церквей. Лучшие «конференции» предполагалось передавать по радиостанции, которую партия собиралась приобрести.
Для рабочих НРП собиралась создать культурные центры, где после работы можно было бы послушать лекции, заняться спортом и музыкой, приобрести ремесленные навыки. Только в столичном федеральном округе в 1930 году планировалось учредить 5 таких центров.
В деревни НРП хотела направить так называемые амбулаторные социальные миссии. В каждую из них должны были входить пять учителей, чтобы научить крестьян читать и писать, и акушерка и медсестра, чтобы обучить сельских женщин мерам первой помощи и содействию при родах. К тому же в миссию входил преподаватель профессиональных ремесленных навыков, специализация которого должна была отвечать традиционным ремеслам в данной конкретной местности.
Наконец, на деньги НРП предполагалось создать Музей революции и Рабоче-крестьянский университет, для того чтобы готовить «организаторов» для профсоюзного и крестьянского движения. Таким образом НРП собиралась подмять под себя сохранившие независимость рабочие и крестьянские организации.
Чтобы подчеркнуть приверженность НРП демократическим принципам, Портес Хиль провозгласил, что выборы в Конгресс 1930 года будут последними, на которых НРП поддержит уже действующих депутатов. На следующих выборах будет проведена обязательная ротация, и в парламент придут новые люди.
Активная деятельность и амбиции Портеса Хиля не устраивали Кальеса, и, убрав бывшего президента из правительства, «хефе максимо» решил окончательно подорвать его авторитет, действуя через своего друга и смертельного врага Портеса Хиля, профессионального провокатора Моронеса. Лидер КРОМ выступил 9 июня 1930 года с сенсационным заявлением: будучи временным президентом, Портес Хиль якобы направил в Лос-Анджелес сотрудников Министерства внутренних дел, чтобы те убили Ортиса Рубио (на тот момент кандидата в президенты).
Ортис Руио отнесся к заявлению Моронеса более чем серьезно и направил в Лос-Анджелес полковника Хавьера Ордоньеса с целью расследования обстоятельств возможного заговора. Тот вернулся с пустыми руками. Однако слухи о заговоре Портеса Хиля продолжали исподволь запускаться в оборот, в том числе и людьми, близкими к президенту.
В этих условиях Портес Хиль решил поставить все точки над «i» и 10 июня 1930 года обратился к Ортису Рубио с официальным письмом, в котором просил президента публично высказаться насчет обвинений Моронеса. Копии послания были направлены министрам иностранных и внутренних дел. Все трое ответили «дорогому другу» Портесу Хилю, что никаких данных, подтверждающих версию Моронеса, не существует[197].
13 июня сам Портес Хиль направил в газеты свою реакцию на обвинения Моронеса, подчеркнув, что больше в полемику с человеком такого рода вступать не будет. Тот, однако, продолжал открыто обвинять Портеса Хиля в причастности к возможному убийству Ортиса Рубио. Было понятно, что без санкции Кальеса сильно ослабленный «деморонизацией» КРОМ Моронес так напористо выступать бы не стал.
Вскоре он выступил с новой порцией «разоблачений», на сей раз обвинив Портеса Хиля в организации подрывного коммунистического движения на Кубе против тамошнего диктатора Мачадо.
Портес Хиль в долгу не оставался, что и нужно было Кальесу В одной из своих речей лидер НРП назвал лидера КРОМ «политическим трупом» и самозваным «апостолом рабочего движения», который разбогател, используя занимаемые им государственные должности. Портес Хиль потребовал у Моронеса отчета о том, куда делись собранные с членов профсоюза деньги, предназначавшиеся для формирования уставного капитала банка КРОМ, который так и не был создан. Кроме того, Портес Хиль («мои руки не запачканы ни кровью, ни деньгами») обвинил Моронеса в создании в стране атмосферы ненависти, которая привела к убийству Альваро Обрегона.
В конце июля 1930 года, как вспоминал Портес Хиль, его политическое положение стало невыносимым из-за постоянных атак членов правительства, близко стоявших к Кальесу (Рива Паласио, Монтес де Ока, Пуиг Касауранк).
В этих условиях Портес Хиль не хотел служить вывеской для «хефе максимо», дисциплинируя все еще довольно неоднородную НРП. Опираясь на депутатов из ее числа, он прибирал к рукам Конгресс, который становился центром оппозиции правительству. В палате депутатов ходили упорные слухи о предстоящей отставке президента. Кальист Пуиг Касауранк докладывал Кальесу, что динамичный и амбициозный Портес Хиль превратил НРП в силу, представляющую угрозу для главы государства. В данном случае Кальес решил стать на сторону слабого Ортиса Рубио и сместить Портеса Хиля с поста лидера правящей партии.