Лишь немногие отважились с наступлением нового года вновь взяться за привычный каждодневный труд преодолев страх и отчаяние.
Голенастый был из тех, кто себя не пожалеет, лишь бы сберечь скотину. Зараза там или нет, а коров подоить нужно. Одна беда: трава выгорела, пасти их негде.
Когда неподалеку от пастбища причалила первая барка, Голенастый не побежал, не бросил стада. Никаким гиксосам не забрать его любимиц и кормилиц.
К нему приблизился чиновник и сказал с приветливой улыбкой:
— Друг! Я распорядитель тучных земель и заливных лугов Дельты. Богоравный правитель защитил могучими чарами северные номы от злотворного ветра.
— Тем лучше для тебя, — буркнул в ответ пастух.
— Милость правителя простирается на всех его подданных. Не только я, но и ты им обласкан.
— Да ну? Что-то незаметно.
— Десятки грузовых судов отряжены сюда, чтобы перевезти твое стадо и стада других здешних жителей в окрестности Авариса. Там вволю воды и травы. Коровы, истощенные за время бескормицы, окрепнут, а потом ты спокойно вернешься домой.
В древности цари помогали земледельцам в годы засухи и неурожаев, но, с тех пор как гиксосы завладели Египтом, славный обычай был позабыт. Неплохо бы, конечно, его возродить. Однако оставался еще один важный вопрос.
— И сколько я должен заплатить?
— Что ты, друг! Правитель бескорыстен. Его единственная забота — благо трудолюбивых подданных. Вот почему он прислал столько барок. Но, несмотря на все наши усилия, места для всех не хватит. Скажи соседям, чтобы поторапливались. Ты даже не представляешь, как обширны пастбища в Дельте, какая на них сочная трава!
После долгих споров и даже ссор большинство согласилось перевезти скотину в Дельту. Разве нежданная милость правителя не дар богов? Напрасно обвиняли гиксосов в жестокости. Бывало, конечно, разное, но теперешнее решение помочь пострадавшим от напасти означает перемену к лучшему. Наконец-то Апопи стал истинным фараоном, заботливым отцом простого народа. Понял, видно, что иначе сердца египтян не обратятся к нему.
Тощих коров и быков погнали к приплывшим баркам, даже не подумав о защитниках Кус, отважных борцах за свободу. Некоторые, правда, повздыхали, каково-то придется повстанцам без помощи окрестных селений, но быстро утешились, сообразив, что негоже восставать против законного правителя. К тому же землепашцы и пастухи не обязаны помогать воинам.
Голенастому понравилось плыть на барке. И его соседям тоже. Их до отвала кормили хлебом и сушеной рыбой, поили превкусным пивом, позволяли бездельничать — о таком счастье они и не мечтали. По мере приближения к северу все пышней становилась растительность на берегах, все бескрайней поля, все многочисленней оросительные каналы. Сущий рай для пастухов и коров!
И вот они в гавани.
Голенастый ласково гладил бока своих любимиц, что натерпелись страху во время непривычного плавания.
— Ничего, красавицы, скоро вам полегчает.
Вдруг на его плечо легла тяжелая рука. Стражник-гиксос в черном шлеме рявкнул грубо:
— Ты! За мной, живо!
— Я никуда не пойду. Тут мои коровы.
— Твои? Чего городишь, деревенщина? Неужто не понял? Раз барки принадлежат правителю, значит, и коровы его!
— Все ты врешь! Нам сказали, они тут окрепнут, а потом мы их заберем обратно.
Стражник так и покатился со смеху.
— Ой, не могу! Это надо же! Ладно, кончай болтать. Следуй за мной.
— Это мои коровы, и я их не брошу.
Стражник с размаху закатил ему оплеуху.
Голенастый, обыкновенно не задиристый, не стерпел обиды и свалил противника с ног ударом кулака.
Остальные сперва опешили, а затем набросились на крестьянина всем скопом. Их было гораздо больше, Голенастый не мог с ними сладить. Ему заломили руки, разбили голову. Окровавленного, сковали с еще одним жителем деревни и впихнули в середину длиннейшей колонны рабов.
— Куда нас ведут? — спросил он у своего брата по несчастью.
— Откуда мне знать?
— А как же мои коровы? Что с ними станется? И куда подевались другие соседи?
— Всех, кто пытался бежать, гиксосы убили. Остальных сковали как нас с тобой.
Им помахала женщина-великанша с мускулами борца.
— Вы, похоже, крепкие парни. Тем лучше. Дорога до топей Шарухена неблизкая. Мне будет веселей. А то тащишься с кучей старичья, баб и неженок-горожан. Пока доберешься, все сдохнут. Вам же зной, пыль и тяжкий труд нипочем. На вас вся моя надежда, смотрите, не обманите.
Голенастый шел и все думал, как там его коровы, ведь никто другой не сумеет о них как следует позаботиться.
На обочине лежали трупы старух и малых детей.
— Пить хочется, — простонал его товарищ.
— Сейчас попросим у них воды. Они не откажут.
Голенастый окликнул стражника, что ехал в повозке, запряженной лошадьми.
— Дай нам пить!
— Получишь, когда заночуем. Хотя нет, наглецам не даем, а ты наглец.
Поднимая облако пыли, повозка проехала мимо, обгоняя колонну.
— А я-то думал, правитель справедлив и добр, раз заботится о моих коровах, — вздохнул Голенастый. — За что он нас так? Мы же его ничем не обидели!
— Апопи хочет очистить Египет от египтян, чтобы тут жили гиксосы. Одни гиксосы. Быть египтянином в Египте — преступление.
Голенастый по-прежнему ничего не понимал, но шел и шел вперед таща за собой труп товарища, умершего от жары и жажды.
Когда они приблизились к болотам, Голенастый плашмя упал в заросли тростника и стал жадно пить грязную воду. Стражник схватил его за волосы, поднял и принялся колотить палкой. У Голенастого не было сил дать сдачи.
Гиксос снял с него цепь, на которой много часов подряд он волок окоченевший труп. Голенастого втолкнули внутрь ограды на обширный двор, охраняемый лучниками, что целились с деревянных вышек.
Он с ужасом увидел обнаженную израненную девушку, доведенную издевательствами стражи до безумия. Она разбежалась и размозжила себе голову о столб.
Потом он обратил внимание на старика, сидевшего на куче отбросов. Он держал за руку свою жену, не замечая, что та уже мертва. Истощенные люди с бессмысленными взглядами молча слонялись по двору. Кто-то рылся в грязи, пытаясь отыскать какой-нибудь съедобный корешок.
Проклятый правитель, исчадие темных сил! Лжец, ворюга, бессовестно обобравший простых людей, до чего он довел этих несчастных, каких только жестокостей не придумал!
Голенастый никогда не простит ему. Подлец увел у Голенастого коров.
— Пастух! А ну ложись носом в землю.
Стражники повалили пленника. Один придавил его коленом, а другой выжег раскаленным железом номер у него на заду.