Глаза его уже успели изменить цвет. Вновь стали человеческими. Почти человеческими.
– Да что же произошло?! – Северин сорвался на крик. – Почему его убили?! Что за дикая гребатория здесь происходит вообще?! И где были вы, вы со всей вот этой вашей армией?!! Что все это значит?
Найрис поднялся из камышей, указал своим людям на тело Гирбилина: мол, заберите.
– Это значит, – сказал он Северину. – Что началась война… Твое присутствие здесь теперь будет для тебя небезопасным.
Северин опешил, в горле застрял комок:
– Постойте! Что же мне делать? Теперь, когда он мертв? То есть… возвращаться обратно?! Но мне надо найти Мурина… Мне надо найти Жанну! Ради этого я здесь!
На миг промелькнуло – все близкое – берег реки, и досужая лень рыбалки, и ветром колеблемые верхушки сосен… Москва, и Жанна, и красный елочный шар…
Северин механически запустил руку в карман. Отдернул пальцы, порезавшись обо что-то.
Посмотрел на собственные руки. На них еще оставалась запекшаяся кровь Гирбилина, и сажа, и размазанный пепел. А теперь вот – еще и его собственная, свежая кровь. Он вытряхнул из кармана осколки елочного шара. Пламя факелов заплясало на них, дробясь на множество отражений.
Факелы удалялись. Мглистые Акробаты уходили, унося тело Гирбилина. Уходил, замыкая молчаливое шествие, и сам Найрис. Верховный жрец Тенабира.
Ждать Северина никто не собирался. Они были матерые вояки, которые только что вступили в свою очередную войну. Им было вовсе не до гостей из других миров. Тем более что лично они никого к себе в гости не звали.
Северин отряхнул с ладоней осколки елочного шара – прямо поверх перекрученного, уже успевшего остыть тела Саламандера. Между большим и указательным пальцами левой руки продолжал лихорадочно сжимать один из осколков. Кажется, самый крупный.
Он внимательно всматривался в него. На миг показалось…
Северин прищурился, смотрел на ходу, хлюпая промокшими сапогами по мелководью, автоматически следуя за уходящими воинами Тенабира, следуя за светом их удаляющихся факелов, боясь потерять ту картинку, что на миг открылась ему в осколке елочного шара.
Он увидел в нем Жанну.
Наваждение тотчас рассеялось, но решение уже было принято.
Северин нагнал Найриса во главе колонны.
– Постойте!
Цепочка Мглистых Акробатов, беззвучной и легкой походкой скользившая следом, замерла. Еще миг – примут боевые стойки, ринутся вперед, кромсать, разносить в клочья, как тех мертвяков возле реки.
Найрис обернулся. Глянул тускло – из-под капюшона.
– Я хочу последовать за вами, – сказал ему Северин.
Тишина разрывала барабанные перепонки. Найрис молчал. Затем рот его растянулся в улыбке.
«Никто из них не умеет улыбаться».
– Что ж, – сказал Верховный жрец Тенабира. – Если ты и впрямь этого хочешь… Присоединяйся.
Он отвернулся, будто утратив к Северину всяческий интерес, двинулся вперед – к своей Башне.
«Вот так просто?!» – в недоумении подумал Северин.
Вертя в изрезанных пальцах осколок елочной игрушки, он смотрел, как растворяются в лесу спины возвращающихся в свое логовище Мглистых Акробатов.
Один из воинов остановился. Как и лица остальных, его лицо скрывала маска, и только по голосу Северин узнал давешнюю девицу, что вместе с напарником чуть не прирезала его на просеке:
– Идем, рыбачок. Тенабирова Башня ждет.
10
Доски громко скрипели под каблуками новых, еще толком не разношенных Северином сапог.
Он шел вдоль торговых рядов, втягивая ноздрями бесподобный букет запахов – от тухлой рыбы до острой чесночной похлебки, от свежих углей до человеческого пота.
Здесь взбивали и рубили, жарили и коптили, варили и пекли, утирали лбы и сморкались в фартуки, делились сплетнями и ругали начальство, потрошили рыбок-скоток и азартно следили за боями крабов-лофкритов.
В последние недели Северин часто бывал здесь. Заводил новые знакомства, прислушивался к тому, о чем толкует народ.
Хмарьевские Прожорные ряды. Место, где отыщутся деликатесы на любой вкус.
Северин шел, неся в правой руке тяжелый мешок, и доски настила поскрипывали под каблуками его новых сапог.
Его новая жизнь была такова. Днем – Прожорные ряды, звон монет, шуточки разбитных поварих, политические рассуждения бывалых купцов. А вот ночью… Ночью все менялось.
Найрис открыл для Северина оборотную сторону города. Его кривой лунный лик. Время, когда место людей заступают тени.
– Ты сам выбрал, – сказал Найрис. – Мы не добрые люди и не занимаемся благотворительностью. Мы забираем жизни, чтобы напоить Тенабира кровью. Не потому, что поклоняемся ему. Мы ни к кому не идем на поклон. Он не добрый Бог. Он вообще не Бог. Злой и жадный дух. Это сделка. Обмен. Мы даем ему кровь, он нам – частицу своей силы. Я учил тебя пять дней, как заведено. Я научил тебя всему, что понадобится тебе для того, чтобы стать одним из нас. А теперь иди и забери три жизни. Когда сделаешь это – возвращайся. Не сможешь – забудь дорогу к Башне навсегда.
А еще он сказал: Дардагиля можно не искать.
У «Ощипанного гарпиля» теперь новый владелец. Гирбилин напрасно доверился старому другу. Напрасно думал, что он – друг. Но это уже неважно, потому что долг выплачен сполна. Если Северин вернется в Башню (условия известны), сможет узнать, как умер тот, кто предал его наставника и проводника, кто обрек его на смерть. Он, Северин, может быть спокоен – Дардагиль умирал долго.
Северину спокойнее не стало. Он не знал еще точно, захочет ли когда-нибудь вернуться в Башню. Сможет ли? Быть может, да – прямо завтра. Быть может, через год. Быть может, никогда… Он не мог предположить. Не знал.
Но по поводу истории Дардагиля сомнений не было – услышать ее Северин вряд ли когда-нибудь захочет.
Северин дошел, наконец, до прилавка матушки Праскели. С облегчением водрузил на прилавок свою ношу. Вокруг мешка уже начали нарезать ознакомительные круги крайне заинтересованные мухи.
– Принес? – заломила бровь Праскель.
– Принес, – Северин распустил шнуровку на мешке.
Вытащил из него, придерживая за рог, уродливую зеленую башку. Удивительно, но некоторые ценители не пожалеют золота за то, чтобы отведать зельца из головы виверны.
Матушка Праскель отсчитала монеты, высыпала на прилавок. Заломив мохнатую бровь, придирчиво осмотрела заказ.
– Тощща что-то… А ну ладно, и так сгодится.
– Приятно иметь с вами дело, – изобразив обаятельную улыбку, Северин сгреб монеты.
Это было дневное. Обыденное.
Ночами же Северин бродил по пустым улочкам, сторонясь патрулей городской стражи.
Все никак не мог подыскать подходящего кандидата. Подходящую жертву, которая могла бы задобрить злого духа Тенабира. И открыть Северину дорогу – обратно к Найрису, в Башню, в Мглистые Акробаты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});