Все никак не мог подыскать подходящего кандидата. Подходящую жертву, которая могла бы задобрить злого духа Тенабира. И открыть Северину дорогу – обратно к Найрису, в Башню, в Мглистые Акробаты.
Зачем ему это нужно было – он и сам толком не знал. Просто так складывались обстоятельства.
Днем он отправлялся в окрестные леса – выполнять очередной заказ матушки Праскели или кого-нибудь из ее коллег. Работа грязная, низкооплачиваемая и опасная. Как раз для таких, как он. Чужаков, пытающихся обжиться в Хмарьевске. Лишних. Никому не нужных. Отбросов.
Северин пытался узнать хоть что-нибудь, поймать хоть какие-нибудь отголоски слухов: «Стражи Поднебесья», Мурин-Альбинский, покойный «ведущий специалист» Вегард, хаоситы?..
Жанна, Жанна, Жанна?..
Ничего.
Он был уверен, что Найрис наверняка хоть что-нибудь, да знает.
Судя по тому посту, что он занимал, Найрис должен быть в курсе всего, что происходит в Хмарьевске. Но для того, чтоб удостоиться его аудиенции, для того, чтобы заслужить его доверие, нужно было пролить кровь.
Северин не знал, готов ли он заплатить эту цену? Пока не знал.
Ему так и не удалось разузнать ничего – ни про Жанну, ни про Мурина-Альбинского, зато его воображение, постепенно обрастая деталями, обретая плоть, занимали другие сплетни и пересуды.
В забитых до отказа трактирах и пивных, на рыночных рядах – все только и говорили, что о новой тайной войне, что ведется на ночных улицах.
Адепты Лаахора и в их первых рядах – богатые выскочки Амофилы – якобы бросили вызов адептам Тенабира. На ночные улицы вышли невидимые охотники, и мастера плаща и кинжала, и наемники. Да и обыкновенные голодранцы, желающие как-то отличиться, завоевать себе репутацию, попасть в милость к князьям мира сего.
Поговаривали, что конкурирующие стороны щедро платят за головы противников.
Городская стража жестко пресекала всякие домыслы и слухи, утверждая, что держит все под контролем. Они-то точно были в курсе происходящего – ночных патрулей изрядно поубавилось. Никому не хотелось подставляться.
Ночами Северин бродил по Хмарьевску, ища неприятностей.
Пристраивался за каким-нибудь жрецом, жертвой мирских страстей, идущей с Жучиных Гонок, или за запоздавшим после возлияний в кабаке верзилой-дровосеком. Брел за ними до самой калитки, раздумывая – стоит ли?
Стоит ли платить такую цену? Даже за возможность вновь увидеть Жанну? Тем более ради того, чтоб стать в этом городе своим, стать частью его… Нужно ли ему это?
Прежде чем отпустить его в свободное плавание, Найрис показал ему кое-что. Пару приемов. Все-таки в этот мир парнишку притащил старый боевой товарищ, Гирбилин. Пять дней обучения – как дань памяти покойного товарища. Наверняка этих двоих связывало много историй. Но Найрис не собирался делиться ими.
Приемчики были из арсенала для начинающих – пара финтов, пара выпадов, пара движений отвлекающей противника «пляски».
Пара ножей, которые Найрис вручил Северину напоследок, были зазубренные и скверные.
Северин не был уверен, что, если дойдет до настоящего дела, они не подведут его.
Во всяком случае, с вивернами, и мертвяками, и прочей мелкой и безмозглой шатией, обретавшейся по подхмарьевским оврагам, отдельные части тел которой пользовались спросом на Прожорных, рядах, – с ними ножи не подводили.
В кошеле весело позвякивали монеты, выданные матушкой Праскелью. Северин миновал Прожорные ряды, вышел на Роговицкую.
Цепь воинов городской стражи перегородила площадь, сдерживая толпу зевак. Северин задержался:
– Чего там?
– Известно чего, – ответил чумазый трубочист с прицепленной к поясу полудюжиной разнообразных щеток, совков и молотков. – Клановские давеча из-за третьей Хмелеварской поцапались… сказывают, Галдары с Брохудами… Ик!
От трубочиста за версту разило кислым пивом, он с трудом держался на ногах, обеими руками обнимал лестницу, используя ее как точку опоры.
Из-за оцепления, мимо толпы зевак, отчаянно скрипя колесами, поехала запряженная усталой клячей телега с высокими бортами. Из-под укрывающей ее рогожи выглядывала пара подкованных сапог змеиной кожи.
– Неспокойные времена грядут, – сообщил трубочист. – Ик…
Вот они, дневные плоды тех ростков, что ночью, под покровом тумана, щедро сеет мать-Хмарь.
– А чья взяла-то? – поинтересовалась у трубочиста краснощекая девица с корзиной, набитой остро пахнущей рыбкой-скоткой.
– Известно кто, сладенькая, Брохуды. Сказывают, чуть не полклана согнали на Хмелеварскую. Да еще дикарей наемных с гоблинами. Ик… Теперича брусчатку с неделю от кровищи отмывать. Знаем мы… Ик… Что-то завтра будет? Закрывай ставни, ушки на макушке держи. Нынче в Хмарьевске – что по грибы до Тенабировой Башни ходить. И не знаешь… ик… с какой стороны под ребро пырнут, мать их.
Северин протиснулся сквозь толпу зевак. Свернул с Паганской в Стомешковский переулок, никуда особенно не направляясь, идя почти наугад, добрел до оружейной лавки. Решил зайти.
Там он и увидел их – на полке за стойкой, поблескивали в полумраке. Будто две вытянутые ртутные капли. Будто изгиб смертоносных лиан, будто извилины застарелых шрамов…
«Гатримарсы», излюбленное оружие Мглистых Акробатов.
Кошель звякнул, ложась на стойку.
Цепляя к ремню ножны с гатримарсами, Северин давал окончательный ответ на те вопросы, что задавал самому себе снова и снова на протяжении всех этих безумных ночей, когда пристальным взглядом цеплялся за тающие в тумане спины незнакомцев.
Мысленно он пожелал тому, кто встретится ему нынешней ночью, вдосталь насладиться светом дня. Потому что участь его уже решена.
Не им, Северином, а злым и жадным духом Тенабиром, его безумным адептом Найрисом, покойником Гирбилином. Они втянули его во все это. Они требуют от него играть по их правилам. Раз так – пусть.
Северин отыскал ответ на свой гамлетовский вопрос, он звучал как простое слово: «Да».
И синонимом его было слово: «Смерть».
11
Время пришло. Часы на башне старой ратуши гулким звоном вспугнули с замшелой кровли стаи воронья. Под клекот ворон, под лязг задвигаемых засовов, с вкрадчивым шепотом листвы и влажными поцелуями тумана сумерки входили в город.
Северин стоял в тени заплесневелого забора. Кутался в толстый шерстяной плащ.
Не обращал внимания на тошнотворный запах свалки, доносящейся с той стороны забора. Не обращал внимания на чавкающие звуки, доносившиеся оттуда.
Внимание его было приковано к переулку Менял. Главная достопримечательность Мушиных Ферм, самого криминального округа стольного града Хмарьевска.
Днем здесь было не продохнуть от народу – проходимцы всех мастей, охотники-трофейщики, воришки и попрошайки толклись на скользкой мостовой, звеня монетами, деля добычу, торгуясь и сговариваясь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});