Вначале мы попали в посудную лавку. Ладно — большой магазинище, где я все равно чувствовал себя слоном среди хрусталя и прочего стекла.
Лика меня удивила.
— Смотри: вот это то, что нужно. Солидная фирма, прочная, гигиеничная посуда. Белый цвет подойдет идеально для офиса.
Она любовно осматривает кружки, выбирает тарелки.
— Может, возьмем и черные? — вношу свои пять копеек. — Для контраста. Чтобы не так уныло?
Мне, собственно, плевать, но безумно нравится смотреть, как она морщит лоб, покусывает нижнюю губу, встряхивает кудряшками. У нее всегда красивая прическа. Сколько терпения нужно, чтобы завивать и укладывать? Но созерцать Лику приятно, даже очень.
— А давай! Пятьдесят на пятьдесят!
Мы оформили солидный заказ. Егорова радовалась так, словно я ее лично осчастливил, а не купил черепки для офиса. Удивительная женщина. Ею можно восхищаться.
— Посуду привезут завтра, — напомнил я ей. А то она все шла и оглядывалась. Может, что-то для себя присмотрела? А я, осел, не спросил. Но уже поздно.
— Да-да, — отвечает рассеянно, — я помню. Вроде бы ничего не забыли.
— Боишься, что в следующий раз я буду не так щедр? Или волшебные пирожки не помогут? — как же мне нравится ее поддевать! Вот, уже плечи распрямила, щеки пылают, глаза молнии мечут.
— Боюсь, в следующий раз кто-то останется без сладкого! Всем дам, а тебе — не дам!
Это прозвучало двусмысленно. И она еще больше краснеет, поняв, что ляпнула. Я решаю ее пощадить. Делаю вид, что ничего особенного она не сказала. Могу же я быть немножко великодушным?
Через полчаса я жалел о своей мягкотелости.
— Нет, это темное. А это тонкое — не годится. И тюль какой-то унылый. А этот аляповатый — слишком много узоров.
Лика перебирала, капризничала, оттопыривала губу, морщила нос, брезгливо трясла пальцами. Сотни эмоций обрушились на мои стальные нервы. Увы, ни мама, ни Женька ей в подметки не годились.
Постепенно я начал разогреваться. Поначалу тупо соглашался, и она меня стыдила. Потом попытался высказать свою точку зрения, и был обсмеян. Покорно предложил ей выбрать все самостоятельно, но она продолжила высказываться и интересоваться моим мнением.
Продавщица закатывала глаза. Почти незаметно, но мы прекрасно это видели — и она, и я.
— Лика, скоро магазин закроется, — попытался образумить Егорову, но она и ухом не повела. Своим розовым аккуратным ушком, которое я бы хотел укусить. Слегка. Чтобы в чувство привести. Или наоборот — макнуть ее в омут бушующих во мне страстей.
— Саша! — я вздрогнул. Только ее здесь не хватало для полного счастья.
Мама неслась к нам на всех парусах. По радостному выражению лица и целеустремленности я даже боялся предположить, что сейчас будет. И как бы она чего непотребного не брякнула. Мама может. Испортит мне всю малину.
Я глубоко сомневался, что она здесь случайно. Кто-то меня сдал. И я даже догадывался, кто. О походе по магазинам знали Георг и Женька. Кто из них Иуда? Выясню, безжалостно вырву поганый язык.
— А я тут совершенно случайно мимо проезжала, смотрю — твоя машина! — мама — сама простота и наивность. Еще бы ресницами глупо похлопала. Верю, да. Очень глубоко верю. Другого мне не остается. — Ой, Лика-а-а!
Егорова уже давно насторожилась, но маме улыбается, показывая свои знаменитые ямочки. Так бы и съел ее. Тьфу! Какие-то у меня нездоровые гастрономические пристрастия нынче. То уши, то ямочки… Наверное, я голоден. О, я голодный, как зверь.
Флюгер слабо звякнул, подавая сигнал. В последнее время мы с ним боремся не на шутку. Пока я побеждаю, но в тяжелой и неравной борьбе. Я просто умнее. А он — хитрее.
— Тетя Лена, рада вас видеть, — со мной бы она так разговаривала, предательница. Я тут мужественно терплю все ее заскоки, а мне только ноль внимания и фунт презрения.
— Шторы выбираете? — мама возбуждена, сверкает глазами.
— В офис, — осаживаю ее и взглядом приказываю молчать. Мама тут же сникает. Небось уже нарисовала картину, как мы, воркуя, обустраиваем гнездышко и детскую. Рано, мама, рано. Не беги впереди паровоза: догонит — задавит.
— Тебе помочь, дорогая? — мама встрепенулась, как курочка. Перья распушила, улыбается. Правда, немного натянуто.
— О, нет, спасибо, я уже определилась с выбором, — Егорова мечет в меня воровато-быстрый взгляд, понимая, что игры на струнах моих нервов закончились, и молниеносно делает заказ. Вот ведьма, а!
Продавщица облегченно вздыхает. Я расплачиваюсь за два куска ткани и какую-то фурнитуру. Ничего в этом не понимаю. Зато Егорова — спец. Слава моей маме! Все же от ее появления польза есть!
— У меня есть отличная мастерица, подошьет, сделает все быстро, — мама пытается быть полезной.
— Не нужно, я сама, — вежливо отказывает Лика, и я чуть в обморок не падаю: она умеет?..
Я тут же вспоминаю пирожки, что таяли во рту. Кажется, я совершенно не знаю эту женщину. И до сих пор держу в голове образ живой проказливой девчонки. А она выросла. Готовить умеет, и на машинке строчить… Клад, а не жена из нее получится!
Мама моя, видимо, точно так считает: руками всплескивает, ахает, восхищается, кидает на меня уничтожительные взгляды.
— Мам, мы пойдем, а? — пытаюсь взглядом сказать, что она сейчас лишняя. Мама понимает. Умница.
— Да-да! Хорошего вечера! — сжимает она Ликины руки, целует меня в щеку и растворяется в толпе.
— Спасибо за компанию и терпение, — улыбка, ямочки, удар в сердце.
— Я выдержал испытание? Прошел квест? Преодолел полосу препятствий? — не хочу никуда ее отпускать, но она на своем леденце, и хочешь не хочешь, а придется расставаться. К тому же, уже вечер. Сумерки спускаются.
— Вполне! — смеется она. Мне кажется, Лика испытывает облегчение, что я не взбесился.
— Тогда я заслужил приз? — пожираю глазами ее губы. Но нет, целовать не собираюсь, хоть она и приоткрывает их, сглатывает, стараясь делать это незаметно. Думаю, если попрошу поцелуй, она из вредности откажет. Плавали, знаем. В этом случае помогает только грубая сила завоевателя: зажал, получил, что хотел.
— Какой? — очень аккуратный и осторожный вопросик. Она его выдыхает, словно пытается ножницами из бумаги кружево вырезать.
— Поужинаем завтра вместе?
В глазах у нее сомнение. Нужно додавить.
— После работы, в кафе. Можешь подругу пригласить.
И это решительный бросок.
— Почему бы и нет? Думаю, и Георг составит нам компанию.
Да, пусть и Егор с нами потусуется. Я не против. У меня свои планы по завоеванию неприступной крепости. Мне декорации не помеха. К тому же, на, Юрик, получи свинью в корзине! Ты пропустил трехочковый бросок.
— Договорились. Завтра ровно в шесть.
Она кивает, и на этой оптимистической ноте мы разъезжаемся. Как прекрасен этот мир! Хочется петь, и я позволяю себе подвывать в такт музыке, что льется из динамиков. И у меня отлично получается, черт подери!
25. Когда приходит ревность
Лика
— Ты должна со мной пойти! Ну, Ань! — мне казалось, что если не уговорю, ничего не получится. А точнее, не пойду я с Одинцовым ни в какое кафе. Я трусиха, хотя никогда не думала, что это так.
— Тебе что, подушки безопасности не хватает? — я так и вижу, как Анька закатывает глаза.
— Да! — я сейчас в чем хочешь признаюсь, лишь бы она согласилась.
— Совесть имеешь? Я работаю до шести, и никак не смогу быть с вами в одном месте.
— А мы тебя заберем! По-моему, ему без разницы, где ужинать. Это вообще, мне кажется, на свидание больше похоже. Он и Гошку собрался позвать.
— О, только твоего доблестного братца для полного счастья не хватает! — Анька ржет заливисто, нисколько не стесняясь: смех у нее, мягко говоря, специфический. Она кудахчет, как курица.
— А-а-ань! — включаю я грозную сирену и лихорадочно думаю, чем бы ее припугнуть. Это бесполезно. Аньке все равно. Никакие кары небесные ее не страшат.