– Луиза, я…
– Заводи мотор!
Тогда лицо Джереми вновь приняло непроницаемое выражение. Молча он повернул ключ зажигания, и машина, плавно развернувшись, тронулась в обратный путь.
Отвернувшись к окну, Луиза сквозь пелену вновь брызнувших слез следила за быстро уносящимися назад пейзажами. Какая же я идиотка, мысленно ругала она себя. И зачем только понадобилось затевать этот дурацкий разговор? Боже, как горько и мерзко на душе… Джереми прав. У нас с ним не может быть ничего общего.
И, если рассуждать разумно, его желание оставить все как есть вполне логично. У каждого из нас своя жизнь, вполне размеренная и благополучная. Мы слишком рассудительные люди для того, чтобы позволить сердцу взять верх над разумом. К чему усложнять себе жизнь ради сиюминутной прихоти? Любовь – вещь слишком эфемерная и непонятная, чтобы ради нее совершать абсурдные поступки. Да и, в конце концов, не следует забывать о том, что я замужем и что мой муж, в сущности, не такой уж и плохой человек. А у Джереми в Америке наверняка осталась симпатичная подружка.
Да, Джереми абсолютно прав. Где гарантия, что, поддавшись внезапно вспыхнувшей страсти, мы через пару месяцев не проклянем друг друга за это? Пусть уж лучше у нас останутся приятные воспоминания от недолгого знакомства и сладкая грусть при мысли о романе, который мог бы быть, но так и не случился.
Однако, несмотря на столь разумные и веские доводы, по щекам Луизы почему-то продолжали струиться слезы…
Внешне отношения между Джереми и Луизой остались прежними. Однако в них уже не было такой задушевности, как раньше. Теперь они уже не разговаривали часами, а сразу же после окончания занятий расходились в разные стороны. И обоих, казалось, подобное положение дел вполне устраивало.
Несколько раз потренировавшись с девушками из параолимпийской команды, Луиза поняла, что подобные нагрузки не для нее. Однако осталась в восторге от полученного опыта и вынесла для себя много нового. А заодно и уговорила мужа перевести крупную сумму денег на счет мужественных спортсменок. С которыми, кстати, продолжала время от времени встречаться, хотя уже и вне стен спорткомплекса.
Между тем ее собственное выздоровление задерживалось. Однако Джереми продолжал колдовать над бесчувственными ногами и по-прежнему не терял надежды.
– Я и не обещал результата раньше чем через три месяца, – говорил он.
Однако сама Луиза уже была настроена не столь оптимистично. Каждодневный массаж и гимнастика начали потихоньку действовать ей на нервы.
– Что толку заниматься тем, от чего все равно нет проку? – жаловалась она по утрам Мари.
Однако Мари категорически с этим не соглашалась.
– Нет, нет, вам нельзя бросать тренировки! Знаете, у меня в первые несколько недель тоже не все получалось. Одно дело – любительские прически, и совсем другое – профессиональные. Одно время мне даже хотелось все бросить и сбежать куда подальше. Однако мой преподаватель всегда меня успокаивал и говорил, что главное – побольше практики. И тогда количество рано или поздно перейдет в качество. И вот, с неделю назад, я наконец-то сделала несколько удачных стрижек и почувствовала, что его слова начинают сбываться!
– Искренне за тебя рада, Мари, – улыбнулась Луиза. – Но боюсь, что занятия с мистером Коннором не приносят мне никакой пользы. Как ты выразилась, в случае со мной количество навсегда останется лишь количеством.
Но Мари возразила:
– Неправда! С приездом доктора вы стали меняться на глазах. Окрепли, повеселели, стали уверенней в себе. У вас даже цвет лица стал иным! Что ни говори, а доктор Коннор уже принес вам большую пользу.
И Луиза не нашла, что возразить.
Однако видеться каждый день с Джереми становилось все тяжелее. Несмотря на все старания, Луизе так и не удалось окончательно выбросить его из головы. Напрасно она повторяла себе, что не может страдать из-за предателя и труса. Что Джереми хладнокровно отмел ее чувства как ненужные и способные принести одни неприятности. Что карьера для него важнее всего и что он никогда не пожертвует безупречной деловой репутацией ради любви.
Джереми продолжал упорно сниться ей ночами. Каждую ночь.
Тогда, словно бы в отместку, Луиза стала с ним капризной и раздражительной. Каждое занятие она притворно заявляла, что ей больно, неприятно, щекотно, что она устала или просто не хочет выполнять то или иное упражнение. Однако Джереми оставался равнодушен к любым ее выходкам и никогда не оставлял подопечную в покое прежде, нежели она выполнит все его требования.
– Ты безжалостен! – восклицала в подобных случаях Луиза, нехотя подчиняясь. – У тебя камень вместо сердца. Разве не видишь, что я устала и не могу пошевелить ни рукой, ни ногой?
– Насчет ног я согласен, – спокойно заявлял в ответ Джереми. – А вот твои руки, душечка, должны еще немного потрудиться.
– У меня ломит все тело!
– Не преувеличивай.
– Но я действительно больше не могу!
– Можешь. И лениться я тебе не позволю. Иначе весь мой многодневный труд пойдет насмарку.
– Ты думаешь только о себе, а не обо мне, – бросала Луиза новое обвинение.
– Если бы это было действительно так, я не стал бы возиться с тобой и нашел бы себе более покладистую и благодарную пациентку, – парировал Джереми. – Зато ты, кажется, окончательно потеряла желание вновь когда-нибудь встать на ноги.
– Ничего подобного! Я хочу выздороветь как никогда.
– А раз так, – усмехался Джереми, – то изволь еще немного потрудиться, дорогая.
И Луиза, в очередной раз собственными же словами загнанная в тупик, покорялась.
Так день за днем проходили в бесконечной перепалке и обмене колкостями. Уже и не верилось, что не так давно молодые люди без труда находили общий язык. Луиза больше не восхищалась Джереми, она его ненавидела. И не столько за каждодневные унижения, сколько за то, что тот без спросу занял место в ее сердце.
Впрочем, и Джереми, в свою очередь, стал ироничен и насмешлив, обращаясь с ней, словно с маленькой взбалмошной девчонкой. Казалось, еще чуть-чуть, и он попросту возьмет да и отшлепает ее, как непослушного ребенка. От прежней почтительности, едва ли не преклонения, не осталось и следа.
Отношения же между Луизой и Чарльзом по-прежнему балансировали на грани хрупкого равновесия. Муж по-прежнему много времени проводил вне дома и мало – с женой. Эмилия, уже без Клэр, стала регулярно появляться в их доме. И, странное дело, отныне ее визиты все чаще совпадали с часами, которые Чарльз не посвящал работе.
Луизу это приводило в бешенство, однако пока она не решалась открыто бунтовать. Один раз она, правда, приказала дворецкому сказать, будто ее нет дома. Тогда Эмилия попросту заявила, что в таком случае хочет видеть Чарльза, и провела с ним несколько часов наедине в гостиной. И все это время Луиза, вне себя от бешенства, была вынуждена отсиживаться в своей комнате.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});