случае упоминание было направлено на завоевание симпатий общественности. Затем он произнес самые важные слова: "Я верю, что ситуация постепенно нормализуется, и Китай не увидит никаких больших "потрясений". Это мое твердое убеждение". Именно Дэн охарактеризовал ситуацию как "беспорядки". Теперь Чжао очень публично отказался от оценки ситуации руководством страны. Фактически это было равносильно опровержению редакционной статьи от 26 апреля, но без указания на это, за исключением того, что он делал это в одностороннем порядке. Поскольку не было никаких "беспорядков", как это называла газета People's Daily, Чжао предположил, что ситуация требует "спокойствия, мудрости, сдержанности, порядка, решения проблемы на пути демократии и верховенства закона". Не говоря об этом прямо, Чжао также высказался за мирное урегулирование и исключил применение силы.
Чжао Цзыян позже утверждал, что показал премьеру Ли Пенгу проект своих замечаний и получил согласие Дэнга. Если это правда, то сомнительно, что Ли согласился бы на это в такой форме. Согласно The Tiananmen Papers, сторонники жесткой линии в политбюро хотели осуждения "буржуазной либерализации", как публичного отречения от демократии и либеральной мысли. Чжао придерживался плана и избегал прямого ответа. Он просто пропустил свою речь мимо ушей Ли Пэна, скорее всего, потому, что его намерением было вернуть себе политическое пространство, которое Ли Пэн присвоил. Его утверждение о поддержке Дэнга также слабо. Дэн снова и снова говорил, что стабильность имеет первостепенное значение. Он выступил против Вэй Цзиншэна и закрыл "Стену демократии" в 1979 году, когда она угрожала стабильности. Он заявлял о своей поддержке антибуржуазного движения за либерализацию всякий раз, когда чувствовал, что западные идеи могут набрать силу и угрожать Коммунистической партии Китая. Дэн пошел на то, чтобы пожертвовать своим человеком, Ху Яобаном, когда тот стал проблемой для партии. Вряд ли он дал бы свое согласие Чжао на то, чтобы таким образом изменить линию партии в отношении студенческих протестов. Это было просто не в его характере.
Комментарии Чжао 4 мая были должным образом опубликованы в СМИ, в том числе на первой странице газеты People's Daily на следующее утро. Все в Китае прочитали его. Иностранные СМИ обеспечили ему широкую международную огласку. Казалось, что разворачивается Пекинская весна. Студенты пребывали в эйфории, считая, что руководство страны наконец-то отреагировало на их недовольство, и полагая, что это приведет к диалогу с правительством, которого они так хотели. Именно этого и добивался Чжао Цзыян. После того как инцидент на площади Тяньаньмэнь был подавлен, новый генеральный секретарь Цзян Цзэминь признался приехавшему в Восточную Германию члену политбюро Гюнтеру Шабовски: "Своей речью перед представителями АБР 4 мая Чжао Цзыян снова разжег огонь, когда волнения уже ослабли". Это станет одним из главных обвинений против него, когда его дело будет расследоваться Центральным комитетом.
Создавалось впечатление, что Чжао нашел общий язык со студентами, в том числе по вопросам, о которых он говорил в партии - коррупция, кумовство, экономические реформы и так далее. Ничто не могло быть дальше от истины. Когда Чжао Цзыян говорил о демократии как о средстве решения вопросов, он не имел в виду демократию западного образца. Чжао не был демократом. Он был коммунистом, еще не отошедшим от проигранной в конце 1988 года борьбы за экономическую политику, и стремился восстановить свой политический авторитет, который, по его мнению, ослабляла старая гвардия. Демократия была оружием, которое можно было использовать в его внутрипартийной борьбе. Если она вписывалась в созданный западными СМИ образ "пекинской весны", когда ветерок демократии и человеческой свободы сдувал паутину коммунизма, то тем лучше для Чжао. Его выступление перед советом управляющих АБР, очевидно, было сделано с расчетом на западные СМИ. И если верить "Бумагам Тяньаньмэнь", отчеты о реакции иностранных СМИ на его речь, которые дошли до штаб-квартиры партии, подтвердили тактику Чжао. Общая линия иностранной прессы заключалась в том, что его речь укрепит его руку в руководстве партией на пути к более глубоким политическим реформам. Иностранная пресса в Пекине преследовала не тот сюжет. Это была не демократическая революция. Это была борьба за власть, и ее исход окажет глубокое влияние на Китай. Даже статья Лю Биньяна в газете New York Times от 9 мая, в которой говорилось о "борьбе за власть на высоком уровне" и о том, что в результате противостояния образовался "небольшой вакуум власти", не помогла западным СМИ избавиться от убеждения, что Китай собирается изменить свою политическую систему.
Достигнув своей первоначальной цели, Чжао приготовился использовать китайские СМИ, чтобы еще больше расширить свое политическое пространство. С момента похорон Ху Яобана китайские журналисты были раздражены ограничениями на прессу. Такие исключительные издания, как Science and Technology Daily и China Women's Daily, немного освещали студенческие протесты, но в основном на основе фактов. Увольнение Цинь Бэньли дало молодым журналистам и талисман, и повод, но высшее руководство все равно старалось держаться подальше от молодых и придерживаться линии партии. Со временем журналисты, освещавшие студенческие протесты, а также диалоги между студентами и правительством в конце апреля и в начале мая, не могли оставаться равнодушными к сложившейся ситуации. В коридорах People's Daily можно было увидеть молодых репортеров, расклеивающих плакаты с крупными символами, критикующими контроль над СМИ. Тот факт, что некоторые из них не были немедленно сорваны, также свидетельствует об определенном уровне сочувствия среди старших сотрудников. Это был лишь вопрос времени, когда СМИ повернут за угол. Чжао намеревался ускорить этот процесс.
6 мая Чжао вызвал Ху Цили, своего соратника по Постоянному комитету Политбюро, и Руи Синвэня, отвечавшего за всю пропагандистскую деятельность, в Секретариат партии и предложил ослабить некоторые меры контроля над прессой. Чжао попросил Ху Цили напрямую связаться с китайскими СМИ и передать его указания. Это было крайне необычно для члена Постоянного комитета Политбюро. Намерения Чжао явно были направлены на то, чтобы получить преимущество во внутрипартийной борьбе, обеспечив лояльность органов пропаганды за счет номинального снятия беспокойства СМИ. Контролируя инструменты пропаганды, вы контролируете население. Китайские СМИ воспряли духом, и 9 мая, в замечательном акте неповиновения, 1013 журналистов из тридцати СМИ представили Всекитайской ассоциации журналистов петицию с требованием ослабить государственную цензуру на новости.
Казалось, удача благоволит Чжао Цзыяну. Его примирительная речь 4 мая, похоже, сработала. Студенты, похоже, утешались тем, что кто-то высокопоставленный прислушивается к ним. С 7 мая студенческие протесты, похоже, пошли на спад. Занятия возобновились в нескольких университетских городках. Эйфория начала угасать. В специальных студенческих организациях возникли разногласия по поводу тактики дальнейших действий. В фильме 1995 года "Врата небесного мира", в котором многие из