Чжао, что разделяет его мнение о ситуации). Оглядываясь назад, он должен был остаться в столице, но у Чжао Цзыяна не было возможности узнать, какое направление примут студенческие протесты в ближайшие дни. Он мог предположить, что достойная поминальная служба по Ху Яобану в Большом народном зале удовлетворит студентов и протесты пойдут на убыль. С другой стороны, отмена поездки в Пхеньян в последнюю минуту может свидетельствовать о нервозности и создавать впечатление, что партия опасается, что дальше будет хуже. Очевидно, он так и сказал Тянь Цзыюню, коллеге по политбюро, который предложил ему передумать: "Я тоже об этом думал, но откладывание государственного визита заставит иностранцев предполагать, что наша политическая ситуация шаткая". Кроме того, поскольку российский лидер Михаил Горбачев должен был посетить Китай в середине мая, его визит в Северную Корею, которая была ближайшим союзником Китая и за влияние на которую Китай и Советский Союз вели борьбу, должен был заверить Ким Ир Сена в том, что любое китайско-советское сближение не направлено на уменьшение поддержки Пекином северокорейского режима.
Большинство студентов вернулись к своим занятиям, но некоторые начали обдумывать дальнейшие действия. Среди них были трое студентов, которые стояли на коленях на ступенях Большого народного зала. Чувствуя себя отвергнутыми отказом властей принять их петицию, на следующий день после похорон Ху они в маленькой комнате Пекинского университета инициировали создание организации под названием Автономная федерация пекинских студентов (BSAF) и избрали Чжоу Юнцзюня ее первым президентом. Среди их первых решений был призыв бойкотировать занятия. Будущее BSAF казалось не слишком обнадеживающим, поскольку различные университеты Пекина уже создавали свои собственные комитеты действий. Однако, благодаря неформальным контактам и общению, студенческие лидеры различных университетов согласились с предложением BSAF бойкотировать занятия 24 апреля. Явка студентов в аудитории была очень низкой, и бойкот оказался успешным. Мы также получали информацию от иностранных репортеров о том, что студенты из Пекина отправляются в другие города для координации действий. Хотя похороны уже закончились, мы продолжали видеть плакаты в память о Ху Яобане на стенах и даже на деревьях в окрестностях Тяньаньмэнь и Дун Дань. Силы безопасности продолжали проявлять большую сдержанность - они были наготове, но, похоже, получили приказ не реагировать на провокации. Из некоторых районов поступали сообщения о насилии, но никаких мер принято не было. Руководство страны по-прежнему не определилось, что делать дальше.
В тот же день премьер Ли Пэн, ставший членом Постоянного комитета Политбюро после отъезда Чжао в Северную Корею, также занялся этим вопросом. Он внимательно следил за развитием ситуации через своих коллег по Госсовету, отвечающих за образование (Ли Тиеин) и безопасность (Ло Гань). По сообщениям, он вместе с Ян Шанкунем ходил к Дэнгу, и вместе они убедили его рассматривать студенческие демонстрации как организованные, спланированные, преднамеренные и антипартийные. Инцидент в Синьхуамыне рано утром 21 апреля, бойкот занятий после поминальной службы, а также создание Автономной федерации пекинских студентов и их настойчивое требование диалога с правительством - все это было отмечено как моменты, вызывающие беспокойство. В совокупности все это было представлено Дэнгу как серьезная угроза верховенству партии. На Западе, как и в Индии, подобные требования студентов могли показаться естественными и даже разумными. В Китае же все, что бросало вызов абсолютной диктатуре партии, было немыслимым и "контрреволюционным". Оглядываясь назад, можно спорить с реакцией партии, но ленинское государство больше не могло игнорировать происходящие события.
Ходили слухи, что Ли Пэн окончательно переубедил Дэнга, сообщив ему, что самого Дэнга очерняют на некоторых плакатах с крупными персонажами. Согласно одной из версий, Ли Пэн сказал Дэнгу, что демонстрации направили острие копья на Дэнга, на что тот ответил: "Сказать, что я - главный закулисный мастер, не так ли?" Ли Пэн, очевидно, знал, что и в 1979, и в 1988 годах, когда Дэн принимал дела лично, он прибегал к жестким мерам в отношении Вэй Цзиншэна и Фан Личжи. Поэтому именно Дэн принял решение объявить протесты "контрреволюционными беспорядками" и санкционировал публикацию соответствующей редакционной статьи в "People's Daily". Чжао, находившийся в Северной Корее, телеграфировал о своем согласии. Позже он заявил, что это было сделано при условии, что против студентов не будет применено никаких силовых действий или насилия. Если бы у него были сомнения по поводу редакционной статьи, он мог бы использовать различные методы, чтобы донести свои опасения до Дэнга. В конце концов, он был высшим партийным чиновником во всей стране. Он не может снять с себя ответственность за неправильную оценку ситуации в большей степени, чем другие его коллеги в высшем партийном руководстве.
Редакционная статья в газете People's Daily должна была стать искрой, зажегшей огонь. Считая ее бесчувственной и неприемлемой, она возмутила бы студентов, и то, что было всего лишь собранием людей, объединенных горем и надеждой, в течение недели превратилось в движение.
Глава 7. Конфлаграция (26 апреля - 9 мая)
ЭТА РЕДАКЦИЯ появилась на первой полосе газеты PEOPLE'S DAILY 26 апреля 1989 года. Она прогремела как пушечный выстрел. Ее одновременно опубликовали все основные ежедневные газеты, включая "Освободительную армию", что свидетельствовало для нас в посольстве о том, что руководство страны наконец-то приняло какое-то решение по поводу борьбы со студенческими протестами. В редакционной статье "Народной газеты" под заголовком "Необходимо занять четкую позицию в отношении беспорядков" студенческие протесты были названы "ненормальными явлениями", а "крайне небольшое число людей" обвинялось в нападении на руководителей партии и государства и подстрекательстве масс к нарушению закона. Редакционная статья назвала это "спланированным заговором", который грозит стране "серьезным хаосом", если он останется без контроля. Политическая линия была проведена путем описания ситуации как "серьезной политической борьбы" и, особенно, путем обозначения ее как "беспорядков".
В тот же день главы партийных комитетов Пекина и Шанхая (последний - Цзян Цзэминь) провели учебные собрания, чтобы "просветить" кадры о природе этих беспорядков, а полиция выпустила публичные объявления, запрещающие дальнейшие демонстрации без предварительного разрешения. Китайские источники утверждали, что местные руководители ссылались на имя Дэна. В своих мемуарах Чжао утверждает, что Дэн был обижен на Ли Пэна за то, что тот предал огласке роль Дэна в принятии решений, но это не изменило того факта, что он подписался под рекомендацией Ли Пэна занять жесткую позицию. Государственный Союз студентов Пекина также выпустил уведомление, в котором объявил все другие студенческие организации "незаконными". На площади Тяньаньмэнь были замечены полицейские и, похоже, подразделения Народно-освободительной армии - знак того, что руководство готовится к жестким действиям.
Как рядовые китайцы, так и более серьезные представители дипломатического корпуса сразу