который также считал, что Дэн не должен беспокоиться, так как он плохо себя чувствует. Дэн, похоже, следовал практике Мао - не вмешиваться до тех пор, пока не станет ясно, на чью сторону склонились чаши весов в политической борьбе. (В своих секретных мемуарах Чжао Цзыян утверждает, что считал болезнь подлинной). В 1953 году, во время первой крупной борьбы за лидерство в партии между Лю Шаоци и Чжоу Эньлаем с одной стороны и Гао Ганом и Рао Шуши - с другой, Мао точно так же уехал в Ухань, сославшись на болезнь, позволив обеим сторонам поверить, что он будет принимать их сторону до тех пор, пока не сможет сам определить, какая сторона для него опаснее. Поначалу Мао позволил Гао Гану урезать полномочия своего заместителя Лю Шаоци, чтобы уменьшить его в размерах. Но в декабре 1953 года, когда Гао Ган обратился за поддержкой НОАК, чтобы сместить Лю и Чжоу Эньлая, Мао увидел, что реальная угроза его власти исходит от Гао Гана, и не теряя времени уничтожил его. Дэн, похоже, взял лист из книги Мао.
Хотя Чжао не удалось заручиться поддержкой Дэнга в своем предложении, он все еще был генеральным секретарем Коммунистической партии и обладал огромной властью. Возможно, его успокаивал тот факт, что Дэн не был явно против него и что он все еще сохранял баланс сил в Постоянном комитете Политбюро, состоящем из пяти членов. Постоянный комитет Политбюро - самый влиятельный орган партии и последняя инстанция в решении всех вопросов. В 1989 году он состоял из пяти членов - Чжао Цзыяна и Ху Цили, которые были союзниками, Ли Пэна и Яо Илин, которые были настроены против Чжао, и Цяо Ши, начальника службы безопасности, который, казалось, был нейтрален. Чжао также подумал, что старейшины могут находиться в замешательстве после публичной реакции на жесткую линию, занятую партией, и не знают, что делать дальше. Чжао также мог предположить, что вероятное негативное влияние студенческих протестов на предстоящий китайско-советский саммит, который должен был стать большим внешнеполитическим достижением Дэнга в 1989 году, будет играть на их уме, и поэтому руководство будет стремиться решить вопросы до 15 мая. Таким образом, Чжао решил, что настал подходящий момент для того, чтобы вновь включиться в политику кризиса, причем самым публичным образом. В первую неделю мая 1989 года обстоятельства, безусловно, складывались в его пользу.
В коммунистическом Китае публичные сообщения можно передавать двумя способами. Один из них - утечка информации в СМИ, предпочтительно в гонконгскую или тайваньскую прессу, но без указания авторства. Китайские лидеры регулярно прибегают к такой тактике, чтобы выразить недовольство или донести свою точку зрения до высшего руководства страны. Второй способ - рассказать об этом иностранным гостям в присутствии китайских СМИ, чтобы это стало достоянием общественности и связало руки тем членам высшего руководства, которые могут придерживаться противоположного мнения. Чжао выбрал второй путь. Он выбрал дату - 4 мая 1989 года.
Дата 4 мая имеет в Китае большое символическое значение. В этот день в 1919 году тысячи студентов в Пекине выступили против передачи бывших немецких колоний в китайской провинции Шаньдун Японской империи в соответствии с Версальским договором. После того как студенческое движение получило широкую общественную поддержку, китайское правительство отказалось подписать договор, хотя к тому времени японцы уже завладели бывшими немецкими концессиями. На местах ничего не изменилось, но это разочаровало многих китайских интеллектуалов в Западе и создало благодатную почву для коммунизма в Китае. Некоторые из ведущих китайских интеллектуалов, такие как Чэнь Дусю и Ли Дачжао, стали основателями Коммунистической партии Китая в 1921 году. Позже, в конце 1930-х годов, Мао Цзэдун присвоил себе движение Четвертого мая, объявив его ранним признаком готовящейся коммунистической революции. Этот день был объявлен коммунистическим государством национальным праздником. К 1989 году, когда отмечалась семидесятая годовщина, Движение четвертого мая стало одним из "священных" дней в коммунистическом календаре.
Чжао Цзыяну было известно, что студенты выйдут на демонстрацию 4 мая. Так называемые нелегальные студенческие профсоюзы уже выдвинули ультиматум, если все их требования не будут выполнены к полудню 3 мая. В этот день в Большом народном зале в Пекине проходила очень важная международная встреча. В Китае проходило ежегодное заседание совета управляющих Азиатского банка развития. На это мероприятие в Пекин съехались министры финансов многих стран. Присутствовал и министр финансов Индии С.Б. Чаван. Даты встречи были определены заранее, и никто не мог предвидеть студенческих протестов в Пекине. Политическая смекалка Чжао говорит о том, что он решил использовать свою программную речь на этом международном мероприятии для того, чтобы рассказать о событиях в Пекине.
Пресс-секретарь правительства Юань Му, не сдержавшись, отверг основные требования студентов. Имя Фан Личжи также всплыло на пресс-конференции Юань Му; он сослался на комментарии Фанга в азиатской газете Wall Street Journal о том, что иностранные государства должны оказывать давление на Китай, как на указание на его роль в разжигании беспорядков. Все это отлично сыграло на руку генеральному секретарю Чжао Цзыяну. Он понимал, что студенты выйдут на улицы в большом количестве. Он должен был получать полицейские отчеты о вероятности протестов в других городах, включая Шанхай, Нанкин и Ухань. По некоторым данным, 4 мая в Шанхае прошла демонстрация почти такого же масштаба, как в Пекине. Это была идеальная обстановка и подходящее время для примирительного публичного послания. Он видел в этом политический смысл, способ заручиться общественной поддержкой, которая впоследствии могла бы поставить его в выгодное положение по отношению к Ли Пенгу или старейшинам.
4 мая мы находились неподалеку от площади и стали свидетелями шествия более пятидесяти тысяч студентов. Они приехали из городов за пределами Пекина, из Шанхая, Нанкина, Даляня, Чанчуня и Цзилиня, и не боялись афишировать свое происхождение и принадлежность. Протесты приобретали национальный характер. Мы также впервые увидели группу представителей СМИ, которые шли рядом со студентами и призывали восстановить Цинь Бэньли. Утрата контроля над органами пропаганды становилась все более заметной.
Чжао начал свое выступление перед собравшимися министрами финансов и главами центральных банков со слов о том, что, по его мнению, подавляющее число студентов как "довольны, так и недовольны" Коммунистической партией Китая, но "абсолютно не выступают против нашей основной системы". Подтекст этого заявления был очевиден: если студенты не выступают против коммунистической системы, как можно назвать их действия контрреволюционными? Затем он упомянул об их озабоченности коррупцией, которую, по его словам, он разделяет. Это было верно, поскольку Чжао уже говорил об этой проблеме ранее, но в данном