Многие пытались разбогатеть за счет этой реки: лесорубы, охотники за каучуком, золотоискатели. Для большинства из них все закончилось очень печально.
За несколько десятилетий до этого момента две банановые компании (United и Standard) начали рубить просеки и строить железные дороги, при помощи которых можно было бы быстро и недорого доставлять фрукты из расположенных в глубине страны плантаций в портовые города. Совсем скоро они бросили эти попытки, узнав то, что за несколько столетий до них уже узнали испанцы: джунгли не терпят вмешательства в свою жизнь и сопротивляются с небывалой силой. Только что прорубленные просеки моментально зарастали свежей растительностью и за считаные дни превращались в те же самые дебри из увитых лианами высоченных деревьев и непроходимого подлеска.
В результате джунгли и протекающая через них река стали самым настоящим кладбищем человеческих надежд и проектов:берега Патуки были усеяны заброшенными лагерями золотоискателей, старыми шахтами и банановыми плантациями. Например, чуть выше по течению от того места, где жили «немцы», можно было увидеть останки затопленного колесного парохода «Maid of the Patuc», который некогда перевозил золотоискателей и их снаряжение. Если уровень воды в реке опускался до минимума, памятником утопическим мечтам человека на белый свет показывался увязший в иле, треснувший по швам паровой котел судна. Когда корабль сел на мель, американские предприниматели, занимавшиеся этим проектом, свернули свою деятельность, пробили через джунгли тропинку до расположенного к северо-западу от места крушения маленького городка Катакамас, чтобы продать там все, что им удалось спасти, а потом вернулись в Штаты. «Sic transit Gloria mundi» [9], – написал об этом случае Морде. Бог дал, Бог взял.
В ту ночь «немцы» включили радио, чтобы послушать новости о войне. По словам радиоведущего, Германия в этот самый момент шла в атаку на Бельгию и Голландию, а Британия выводила свои войска из Норвегии. У Морде и его спутников возникли подозрения, что за время их отсутствия мир может измениться до неузнаваемости. Он попробовал представить себе, как будет развиваться обстановка на фронтах, куда дальше направится Гитлер, но, не сумев сделать этого, просто лег спать, чтобы поскорее обо всем забыть.
По-настоящему экспедиция началась только 14 мая, то есть через месяц после того, как они отправились в путешествие. Оказавшись в горах, мужчины смотрели, как со всех сторон над их небольшой лодкой вздымаются крутые, изъеденные ветром скалы из песчаника. «Словно колонны причудливой архитектуры», – написал Морде. Там и сям на поверхности этих скал виднелись черные точки пещер. На реке появились первые пороги, и это вызвало у путешественников определенное беспокойство: им было известно, что дальше они будут встречаться все чаще, а бороться с течением реки станет гораздо сложнее. Чтобы понимать, где они находятся, Морде начал рисовать карты, отмечая на них все заметные ориентиры и притоки реки. «Потрясающая страна», – написал он в тот день, наверно, представляя себе, какие удивительные возможности могут открыться перед ним впереди. Теодор отметил в дневнике, что они оставили за спиной «последний форпост белой цивилизации» и в скором времени полностью погрузились в сельву – вокруг больше не было ничего, кроме деревьев, лиан и «каши» из вечно сырой растительности. Теперь с ними могло произойти что угодно. «С этого момента, – со смесью восторга и страха написал Морде, – вопросы повседневного существования должны волновать нас гораздо больше заморских войн».
Бандитский тракт
В какой-то моменту Geo Prizm начал перегреваться двигатель, а вместе с ним стал кипятиться и наш водитель Хуан. «Где мы находимся?» – безадресно заорал он и, крутанув руль, загнал машину в плотные придорожные заросли. Мы рассчитывали преодолеть этот участок пути без остановок, часов за шесть, но за два часа езды с двумя пит-стопами смогли подняться по горной дороге на высоту чуть больше 600 метров.
Хуан хлопнул ладонями по рулю в кожаной оплетке, а потом, уронив голову, прижался к нему лбом. Из-под капота валил густой белый дым, будто там бушевал пожар. Грунтовая дорога серпантинной лентой взбиралась на сотни и сотни метров по склонам гор, тянулась по руслам высохших рек и балансировала на краю отвесных обрывов, под которыми бушевал зеленый ад джунглей. Время от времени мы проезжали брошенные хозяевами, погибшие в пути автомобили – загнанный в канаву пикап с выбитыми стеклами, застывший среди сосен седан без дверей. Иногда мимо нас на безумной скорости пролетали джипы с тонированными окнами. Скорее всего, это спешили наркокурьеры. Наша машина стала сдавать еще в начале пути. Подвеска была убита напрочь.
Хуан выскочил из машины, открыл капот и сразу же впал в панику. «Problema! Problema!» – завопил он. В последний раз мы делали остановку минут сорок назад. В радиаторе не хватало охлаждающей жидкости, а Хуан не додумался захватить с собой запасную банку. Парень вскинул руки к небу, то ли ожидая, что Бог заставит его машину ехать дальше, то ли надеясь, что Он расскажет ему, как и зачем мы оказались в этом треклятом месте.
Пока Панчо с Крисом откручивали пробку радиатора и заливали в него одну из последних бутылок питьевой воды, Анхель поднял в направлении немилосердно палящего солнца свой телефон и кружил около машины, надеясь поймать сигнал и в очередной раз попрощаться с подружками.
Когда мы залезли обратно в машину и двинулись дальше, солнце уже начало клониться к закату. Некоторое время мы сидели в полном молчании, словно в тишине нам будет легче, прохладнее и быстрее ехать. Смеркалось, мы миновали несколько глиняных и каменных домишек с крышами из гофрированного жестяного листа, но вскоре закончились и они. Вокруг было пусто, и нам удавалось двигаться в достаточно приличном темпе.
Время от времени мы останавливались и разбредались по придорожным кустам облегчиться. Я стоял на обочине дороги, стараясь отвернуться от ветра, как вдруг прямо передо мной неожиданно появились мужчина с женщиной. Я замер, почувствовав себя так, будто гадил у них в огороде. Потом я поднял руку и, приставив ее козырьком к глазам, притворился, что смотрю на расстилающуюся внизу долину. Подумаешь, еще один гринго любуется прекрасным видом. Они не обратили на меня никакого внимания и просто прошли мимо. Да, я был тут чужаком, но на их веку далеко не первым.
Мы поднимались в гору еще около двух часов, но потом машина снова закипела. Радиатор проглотил вторую бутылку воды, после нее другую. В результате у нас осталась всего одна, последняя. Мы двигались с черепашьей скоростью, машина то и дело дергалась, потому что начала сдавать трансмиссия, а Хуан громко матерился по-испански. Когда из-под капота в очередной раз повалил дым, я с ужасом сообразил, что жить машине осталось совсем недолго.
«Где мы?» – спросил Хуан, выглянув из-под открытого капота. Он только что вылил в радиатор последнюю бутылку воды.
Но сказать, сколько осталось до Катакамаса, никто не мог. В любом путешествии бывают такие моменты… мгновения, когда полностью теряешь ориентацию, чувствуешь собственную беспомощность, не представляешь, чем может обернуться ситуация, и от этого очень пугаешься.Приблизительно так я чувствовал себя в день прощания с Эми и Скай в Бруклине.
«Надо начинать беспокоиться?» – спросил я у Криса.
«Давай лучше не будем об этом», – сказал он без тени смеха или улыбки.
«Но все-таки надо или нет?»
«Эквивалент государственной тайны»
«Это эквивалентгосударственной тайны», – написал как-то Морде о потерянном городе.
Уходя все дальше и дальше в глубину дождевых лесов, мужчины готовились к знакомству с племенами, населяющими верховья Патуки. Морде прекрасно понимал, что надеяться узнать побольше об окружающем его океане джунглей он сможет, только наладив с этими людьми добрые, дружеские отношения.
Утром 15 мая они пристали к берегу у лагеря индейцев тавахка, жители которого встретили их с непроницаемыми, каменными лицами. Тавахка были одной из двух главных этнических групп, исконно населявших гондурасские джунгли, а представители второго племени, известного под названием печ, чаще жили в горах.