между зубами, чтобы удержаться от смеха.
— Давай все разъясним. Ты кормишь бездомного кота, которого назвала Догом, и поэтому не можешь остаться со мной.
— Именно.
Она выбрасывает руки вперед, словно привела аргумент века.
Я проигрываю битву против своего смеха и почти сгибаюсь пополам.
— Ты, без сомнения, самая забавная девушка, которую я когда-либо встречал, Рэйвен… эм… Какая у тебя фамилия?
Ее выражение угасает и лицо бледнеет.
Что я сказал?
Она засасывает губу в рот, врезаясь в нее зубами. Мой смех умирает и инстинктивно, я тяну ее в свои объятья.
— Детка? Ты в порядке?
Она выдыхает и оборачивает руки вокруг моей талии.
— Я в порядке. Ты просто застал меня врасплох, — ее руки сжимаются, пока она обнимает меня. — Думаю, ты все равно узнаешь.
Какого черта? Что может быть такого плохого с ее фамилией? Мэнсон, Банди или что-то в этом роде?
— Моретти. Мое полное имя Рэйвен Моретти.
Ее голос слабый и безжизненный.
Моретти?
Я смотрю мимо нее, щурясь в темноту.
Почему эта фамилия…святое дерьмо!
Доминик Моретти. Самый известный сутенер Лас-Вегаса. И ее мама проститутка.
В этом есть смысл.
Я не только видел его фото во всех новостях, но и лично встречался с отморозком. Я видел его на всех наших боях, он работал там со своими девушками. Он пытался убедить нас потратить деньги, на ночь с девочкой Моретти.
Рэйвен не имеет ничего общего с ним, у нее темные волосы и смуглая кожа, но эти глаза. Удивительно, что я не заметил их сходство прежде. Цвет настолько уникален, но, в то время как ее — воды прохладного Карибского моря, у него же — смерть от утопления. Моя мама всегда говорила: «Глаза — зеркало души» и глядя в глаза Доминика Моретти, довольно ясно, что у него ее нет.
— Джона?
Ее руки до невозможности сжались вокруг моей талии.
Она, должно быть, поняла, что я знаю, кто ее отец. Каждый в городе знает, кто ее отец. Он не только управляет крупнейшей сетью проституции в штате, но ему также принадлежит половина недвижимости в городе.
И она живет в квартире над гаражом?
— Да, детка. Давай отведем тебя внутрь.
Я хватаю ее за руку и веду в дом. Не отпуская, я запираю дверь и веду ее к дивану. Садясь, я притягиваю ее на колени. Она напрягается и избегает моего взгляда.
— Твой отец Доминик Моретти.
Опуская голову, она легонько кивает.
Я делаю глубокий вдох и смотрю в потолок.
— Я знаю его, Рэйвен. Знаю, что твой папа…
— Он не мой папа, — ее жестокий взгляд вперивается в меня, прежде чем выражение ее лица смягчается. — Я имею в виду, что он мой биологический отец, но он не мой папа. У меня нет папы.
Я притягиваю ее, и она прижимается к моей груди, ее руки обвивают мою талию.
— Ну, кем бы он тебе ни был, он плохой человек. Я не хочу, чтобы ты находилась рядом с ним.
Она сухо смеется.
— Тебе не придется беспокоиться об этом. Он не хотел заниматься мной двадцать лет. Сомневаюсь, что он когда-нибудь захочет. Уверена, что все, что произошло между ним и моей мамой, было ошибкой… ну, ты знаешь, я.
Ее последние слова едва слышны, поскольку ее голос заглушается у моей груди.
Гнев проталкивается сквозь беспокойство за нее. Я кладу руку на ее подбородок и заставляю ее посмотреть на меня.
— Не могу представить, что твоя жизнь когда-либо могла считаться ошибкой.
Ее грустная улыбка разрывает меня на части.
— Мои родители никогда не встречались, насколько я знаю. Я не близка с мамой, поэтому она никогда не говорила мне, но довольно очевидно, что у них ничего не было кроме, эм, профессиональных отношений.
Она отводит взгляд на секунду, пока сдувает локон волос со своего лица.
— В любом случае, мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
Ее полные губы растягиваются в улыбке, которая не затрагивает ее глаз. У меня осталось миллион вопросов, которые крутятся в голове, но я не хочу портить ночь, поднимая болезненные воспоминания о ее прошлом.
— Да, можем, — я смотрю на ее губы, испытывая желание попробовать их снова. Но есть одна вещь, которую я должен сказать, прежде чем смогу завершить эту тему.
— Обещай мне, что будешь держаться подальше от Доминика Моретти.
— Это я могу обещать.
Ее взгляд опускается и останавливаются на моих губах.
Я зарываюсь руками в ее волосы и припадаю к ее губам. Она охотно отвечает, оборачивая руки вокруг моей шеи и прижимая меня ближе. Она наклоняет голову и наши языки встречаются. Она ерзает на моих коленях, и я стону в знак одобрения. Всего несколько дней назад я думал, что мог бы отказаться от нее. А сейчас, я не хочу провести даже одну ночь без нее.
Рэйвен
Мраморные полы охлаждают мои босые ноги, когда я стою, глядя на себя в зеркало в ванной комнате Джоны. Что-то изменилось. Я уверена, что никогда не видела такой широкой улыбки у себя. Но сейчас у меня есть причина для такой постоянной улыбочки.
Смотрю на хлопковую футболку и спортивные штаны, сложенные в моих руках. На меня снова обрушивается тот факт, что я буду ночевать с Джоной Слейдом. Сейчас мои щеки на самом деле болят.
Любопытство подталкивает меня проверить его темно-коричневую гранитную столешницу с двумя раковинами и мебель из красного дерева. Сомневаюсь, стоит ли рыться в его шкафчике. Я жую губу, уставившись на таинственные зеркальные двери.
Всего один взгляд не повредит.
Я осторожно приоткрываю дверцу, как будто что-то выпрыгнет на меня: дезодорант, крем для бритья, бритва, все типичные мужские вещи. Схватив его одеколон, я прижимаю его к носу и делаю глубокий вдох. Мои глаза почти закатываются от древесного запаха, который ранее я почувствовала на его коже.
Просмотрев все, я шевелюсь, чтобы закрыть дверцу, когда серая коробка бросается в глаза. Я прищуриваюсь и наклоняюсь вперед, чтобы прочитать этикетку: презервативы.
Вау, самый большой размер, со смазкой, гигантская упаковка.
Я захлопываю дверцу и смотрю на свое отражение.
— А что ты думала найдешь? — шиплю я. — Ты знаешь его репутацию, — я отступаю и пожимаю плечами. — Ты должна ему сказать: «Эй, Джона, знаешь что? Теперь, когда ты знаешь, что моя мама проститутка, а отец сутенер, у меня есть еще одна бомба, которая упадет на тебя. Д — бомба».
Если он может справиться с первыми двумя бомбами, то последняя, не должна доставить проблем. Не то чтобы я была готова