- Я не понял, ты бессмертный что ли?! – заорал Билл, сжимая в кулаке мобильный с такой силой, что костяшки пальцев заметно побелели.
- Они одинаковые. Я перепутал, и, как видно, не зря, - кое-как не своим голосом выдавил из себя, с вызовом глядя ему в покрасневшие от ярости глаза. Странно, но мне не было страшно. Я застал его врасплох, заставил нервничать, от чего испытал сейчас ни с чем не сравнимое удовольствие.
Неожиданно выражение лица Билла кардинально изменилось. Он выгнул бровь и ухмыльнулся, скривив губы. Пожал плечами и снова открыл телефон, начиная набирать на нём цифры.
- Хочешь знать подробности? Никаких проблем. Мне нечего скрывать от своего родного ненаглядного брата. Я включу громкую связь, а ты наслаждайся.
Не знаю, что на меня нашло, но в следующую секунду я выбил мобильник из его рук, за что тут же получил мощную пощёчину. Рефлекторно схватившись за горящую и онемевшую щёку, отступил спиной к окну. Билл тяжело дышал с закрытыми глазами, все его тело била мелкая заметная дрожь. Так всегда происходило, если он пытался сдержать просыпающуюся агрессию. Алкоголь, как ни странно, гасит это состояние, и обычно в такие моменты есть шанс обойтись без качественного рукоприкладства.
- Ещё раз тронешь мои вещи и рискуешь нечаянно сдать пару литров крови.
Он встряхнул головой, и, сделав глубокий прерывистый вдох, начал расстёгивать ремень на брюках, иногда кидая на меня короткие взгляды.
- Чё смотришь? Извинений ждёшь? – он глухо рассмеялся, не сводя с меня прищуренных глаз. Я всё так же держался за лицо и не шевелился. Не заметив от меня никакой реакции, брат изменился в лице. Оно тут же приобрело привычное устрашающее и властное выражение. - Ни объяснять, ни оправдываться я не собираюсь, если ты на это рассчитывал. Или думал, я пошутил тогда? Пора бы уяснить, что когда дело касается наших отношений, чувство юмора у меня пропадает. Я предупреждал. Так что нехрен строить из себя обиженного и оскорблённого. За что боролся – на то и напоролся.
Он дёргаными движениями снял штаны, и, оставшись в одном нижнем белье, повернулся ко мне, вопросительно разводя руками.
- Ждёшь особого приглашения? Раздевайся и ложись. Я не усну, если ты будешь маячить как лунатик по комнате.
Я не сдвинулся с места. Клянусь, не потому что, что хотел неприятностей, просто не мог. К ногам будто подвесили стокилограммовые гири, подло обездвижив.
- Раздевайся, я сказал! – гаркнул Билл, заставив меня подскочить.
Сняв всю одежду, я стоял перед ним почти голый, чувствуя себя ещё более беззащитным и уязвимым. Его спокойный, заинтересованный взгляд беззастенчиво скользил по моему телу и лицу. Хотелось спрятаться, закрыться, отгородиться от него невидимой преградой. Просто побыть одному, в конце концов. Пока он рядом, мне остаётся только собрать в кулак всё своё самообладание и раз за разом сглатывать тугой ком обиды и предательства.
- Не стой столбом. Покушаться на вашу честь не буду, принцесса. Ложись давай, - почти шёпотом закончил брат, задумчиво прикусив краешек губы.
Свет потух. Подложив подушку повыше, прислонился к спинке кровати. Я уже знал, что этой ночью мне ни за что не уснуть.
В таком состоянии я не был уже двенадцать лет. Память мгновенно перенесла меня в день, когда от нас ушёл отец. Странно, но оказалось, что я почти ничего не помню. И не потому, что мне тогда было всего семь. Обняв руками колени и положив на них голову, я смотрел в никуда, почти не мигая. Лишь иногда раскачивался из стороны с сторону. И так я просидел до самой ночи. Без мыслей, без чувств. Абсолютно опустошенный. Я не мог позволить себе думать о папе, рассуждать о причинах и представлять нашу жизнь без него, потому что точно знал, что тогда снова начну безостановочно плакать, опять разболится сердце, станет трудно дышать и никто не придёт на помощь. Никто не скажет, что всё хорошо. В тот день каждый был сам за себя. Мама работала в саду, как заведенная, пытаясь себя хоть как-то отвлечь. Иногда останавливалась, тяжело вздыхала, приложив руки к груди, и поднимала глаза к небу, прогоняя слёзы. Билл почти сразу куда-то ушёл. Без меня. Наверное, впервые. Что-то, что потрясает нас настолько сильно, блокирует напрочь нашу мыслительную деятельность. Ставит некую защитную перегородку, благодаря которой мы не сходим с ума. И ломать эту преграду опасно. В противном случае может произойти непоправимое. Да, ты можешь сорваться через день или два, но только не сейчас. Как будто твой гуманный организм даёт возможность всё это переварить, чтобы смягчить удар и принести как можно меньше вреда. Тактически очень верно. Только вот как быть, когда всего в нескольких сантиметрах от тебя спит причина всех твоих беспокойств, нервов, страхов, наверняка даже не подозревая, какой беспредел творится сейчас у тебя внутри?
Сколько времени я провёл, вглядываясь в темноту комнаты, даже примерно сказать не мог. Двадцать минут? Час или три? Спина уже слегка затекла от неподвижного сидения, но вопреки здравому смыслу я не мог сдвинуться с места и лечь, наконец, нормально.
Рядом закопошился брат и через мгновение яркий свет ночника резанул мои уже привыкшие к темноте глаза.
- Ты чего? – вкрадчиво спросил Билл. Я не смотрел в его сторону, но хорошо ощущал на себе его удивлённый взгляд. Ещё бы. Щёлкнула крышка мобильного. - Начало второго. Ты не ложился?
Я молча покачал головой.
Билл снова рухнул на подушку и какое-то время не подавал признаков жизни. Я уже подумал, что он снова заснул. Светильник всё также горел, отбрасывая на стену причудливую тень.
- Что застыл? – снова задал вопрос, - Всю ночь так просидеть собираешься?
Я не знал, что на это ответить, да и трепаться мне сейчас совсем не хотелось. Поэтому я не нашёл другого выхода, кроме как безразлично пожать плечами.
Билл приподнялся, взбил подушку и поставил её вертикально. Лёг на бок, облокачиваясь на руку, подперев ею голову, и снова уставился на меня. Сначала показалось, но он действительно медленно придвигался ко мне всё ближе и ближе, и если бы не складки одеял, мы давно оказались тесно прижатыми друг к другу. В конце этих поползновений я уже явственно ощущал тёплое, с алкогольной примесью дыхание в районе шеи. Этот участок тут же стал каким-то чересчур гиперчувствительным.
- Скажи это, - тихий шёпот на ухо, будто летний ветерок прошёлся по всему телу, заставив его покрыться мурашками. - Скажи, и мы обо всём забудем. И я снова буду только твоим. Ты же хочешь этого. Знаю, что хочешь, но мне необходимо это услышать. И тебе тоже. Неужели приятно мучиться и изводить себя? И всё только потому, что не хватает смелости признать очевидное.
Он поднял руку и ладонь зависла над моим лицом, а затем, не касаясь, спустилась по груди к животу. Я закрыл глаза. Разряд электричества прошёлся по этим местам, оставляя после себя горячие следы, как если бы он действительно меня гладил там. Или во всём виновато разыгравшееся ни на шутку воображение?
- Посмотри на меня. Я знаю, чего ты боишься. Это нормально. Но у нас нет выбора. Мы слишком зависимы друг от друга. Нет смысла плыть против течения, есть все шансы выбиться из сил и захлебнуться. Том, - обволакивающий сознание голос, казалось, звучал где-то внутри меня. Я рискнул посмотреть ему в глаза. - Скажи.