Утром я купалась на Сонном озере, вода была теплая как бульон, по берегам росли камыши и лилии. Я чувствовала себя прекрасной русалкой. Как истинная уроженка Тимана, я отлично плавала и без труда доплыла до противоположного берега. Там, на полусгнивших деревянных мостках, обняв колени, сидел Зарих. Он отрешенно смотрел на красоты своей родной Лесовии, и лицо у него было вдохновенное, как у певца или художника. Я его спугнула, и вдохновение его сменилось обычной ироничной улыбкой.
— О, Боже, мне явилась речная богиня!
Я засмеялась от какого-то всепроникающего счастья. Мне хотелось обнять и расцеловать весь мир!
— Зарих! Воду не нужно созерцать, ее нужно чувствовать всем телом!
— Да как же тут не созерцать, — он выразительно развел руками, — когда такого и во сне не увидишь: прекрасная страна, прекрасное озеро и прекрасная женщина!..
"На этот раз ты у меня не отвертишься!" — посмеялась я в душе и почти вышла из воды.
— Пойдем купаться…
— Тебя что, из золота отлили? — сказал он, откровенно любуясь, — золотая богиня с медными волосами…
— Ты идешь?
Зарих усмехнулся и кивнул.
— Кем надо быть, чтобы отказаться…
Это был наш мир, наша страна и наше озеро! Мы забыли про всё на свете среди этих камышей и кувшинок, мы были еще очень молоды, два наивных восторженных щенка, которые наконец дорвались друг до друга! Почему нас разлучали, почему? Когда мы обнимались, то казалось, что мы одно целое и неделимое. Когда губы наши встречались, внешний мир пропадал за ненадобностью, нам хватало только друг друга!
Я наивно думала, что этому не будет конца: день такой длинный, еще полжизни до того, как зайдет солнце и остынет песок! И я еще не раз успею задохнуться от восторга, и растаять от тихой нежности, и взлететь душой к облакам и закричать оттуда, что я счастлива!
Всё рухнуло внезапно. Зарих отпустил меня, откинулся на спину и сказал как-то очень равнодушно.
— Тебе пора. Уплывай.
Я удивленно села, голова закружилась, а из волос посыпался песок.
— Но день же еще не кончился?
— Это всё.
— Ты шутишь?
— Нет. Возвращайся в замок и не подходи ко мне больше. Никогда.
— Зарих…
— Я не хочу увидеть тебя с перерезанным горлом!
— Я в это не верю, Зарих! Это чьи-то глупые шутки! Это не правда, а правда только одна — то, что мы с тобой любим друг друга!
— Ошибаешься, — сказал он спокойно, — я тебя не люблю. Не строй иллюзий. Я не люблю тебя, Юлиана.
— Хорошо, я уплыву, — вздохнула я покорно, — но лучше б ты этого не говорил.
Да, лучше б он этого не говорил, он только сделал мне больно. Участь моя была уже решена: я-то его любила!
Первое, что я сделала по приезде в столицу — это отказалась наотрез от брака с Антуаном. Я даже представить теперь не могла у себя в постели кого-нибудь, кроме Зариха. Это раньше можно было лениво перебирать, кто лучше, кто хуже, и думать, что так и надо. Это было до Сонного озера, до прозрачной воды и горячего песка, до маленького лесного чуда… Королева выслушала меня с каменным лицом, подошла и крепко вцепилась пальцами мне в подбородок.
— Раздумала, говоришь? От короны отказываешься?
— Ваш сын найдет себе более достойную пару, мадам.
— Конечно, — усмехнулась она, — ты можешь убираться в свой Тиман завтра же.
— Так скоро, ваше величество?!
— Не надейся, — сказала она с презрением, — Зариха ты не получишь. Ни завтра, ни послезавтра. Никогда!
*******************************************************
**************************
Лесли устроился на сдвинутых сундуках, покрытых циновкой. Он с любопытством слушал, как я делюсь с ним воспоминаниями из своей прошлой жизни. Скорчившись на кровати, измученная и опустошенная, я усмехаясь рассказывала ему, сколько должно быть у герцогини платьев, чулок и туфель, во что обходится ее изумрудное колье, по сколько раз в день она принимает жасминовые ванны, к чему ее обязывают правила этикета и вообще: какие у знатной дамы бывают в жизни трудности. Лесли только удивленно посвистывал, подражая своим птичкам. Мне самой всё это казалось далеким и забавным. Оказалось, что для жизни нужно совсем мало, почти ничего.
Жар у меня спал, и боль отпустила. Я поднималась быстро, как сорная трава. Наконец-то страшно захотелось есть.
— А посуда была только из серебра и золота, — вздохнула я, — у тебя осталось что-нибудь съедобное?
— У меня нет, — сказал Лесли, — надо у хозяйки спросить.
Он спустился вниз к своей старьевщице и принес от нее котелок со вчерашним супом. Я ела так жадно и торопливо, что даже самой было стыдно. Только что распиналась об этикете, а сама чуть не подавилась от жадности!
Потом мы снова легли и погасили лампу. В узкое окошко под потолком смотрело серое ночное небо, где-то в углу свиристел сверчок тоскливо как сирота.
— Лесли, тебе там не жестко?
— Да ничего.
— Иди ко мне, а то мне почему-то жутко.
Он лег со мной и сразу обнял. Как младшего брата. Я тихо выплакалась ему в плечо.
— Не плачь, Жано, мы еще сделаем из тебя королеву.
— Боюсь, что это невозможно.
— Ничего невозможного нет. Это возможно, но очень трудно, потому что ты почти ничего не помнишь. Только то, что этого колдуна зовут Висконти.
— Я помню его руки. Он поил меня каким-то зельем, после которого я была как во сне и не могла пошевелиться. Он подносил мне кружку к лицу, и я запомнила его руки.
— И какие они были?
— Красивые, как у женщины.
— Так может, это была женщина?
— Нет-нет. Мужчина.
Лесли что-то задумчиво просвистел.
— Жано, мне надо ехать в Стеклянный Город. Там не могут не знать про такого сильного колдуна, как этот Висконти. С твоими деньгами я про него хоть что-нибудь разузнаю.
— Лесли! В Алонсе уже триморцы, там опасно!
— Девочка, в данном случае, это уже не важно.
— А как же я?
— А тебе мы купим дом где-нибудь подальше от дворца. И ты будешь сидеть там безвылазно и ждать меня. Понятно?
Я снова уткнулась ему в плечо.
***************************************************************
***************************
Я ждала его долго. Всю зиму. Пять бесконечных холодных месяцев я почти не выходила из дома и замирала от топота копыт под окном.
Шла война. Люди стали злыми и настороженными, цены выросли безумно, многие разорялись и уходили в наемную армию, от воровства и грабежей просто некуда было деться. Веселых лиц на улицах не осталось. Город замело, сковало холодом, страхом и безнадежностью.
У меня было только трое слуг: истопник, кухарка и горничная. Они занимали первый этаж, а я второй. Окна выходили на костел Святого Анастасия и на укрытое вековыми дубами городское кладбище, не такое пышное и зловещее, как Королевское. Мне даже нравилось иногда смотреть из окна на кресты и часовенки, это соответствовало моему скорбному настроению.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});