Вместо ведущих на сцене остался невысокий мальчишка. Белоснежная рубашка, отглаженные брюки, до блеска надраенные ботинки... В его руках мелко дрожал пожелтевший лист бумаги.
- Здравствуй, дорогой мой Олежка! Пишет тебе твой папка. Не знаю дойдет до тебя это письмо или нет, но ты знай, что я тебя очень сильно люблю!
… Идет страшная война, сынок, и многие из нас могут не прийти с нее домой. Это могу быть я, кто-то из моих товарищей или совсем незнакомый тебе человек, но мы готовы заплатить такую цену за победу над страшной коричневой чумой фашизма!
Пойми меня, ты просто обязан понять меня... Я не хочу и не имею права жалеть себя и прятаться, пока мои товарищи сражаются с врагом. Я люблю вас и безумно хочу быть с вами, но, Олежек, знай, твой папка никогда не останется в стороне от борьбы! Только так, своим потом и кровью, не жалея себя и других, мы сможем победить проклятого врага!
Вот тебе мой завет, сынок.... Никогда не унывай! Какой бы не был сильный враг, его все равно можно победить! Каждый день готовься в битве. Становись сильным, смелым и решительным!
Не пасуй перед трудностями! Трудности — это все лишь препятствие, которое сможет сделать тебя еще сильнее!
Я верю в тебя, сынок! Будь готов!
Твой отец, Сергей Юрьевич Василенко.
По залу медленно потекла грустная музыка, под которую торжественный голос тачал медленно перечислять потери Советского Союза в войне:
- … Более пяти миллионов военнослужащих Красной Армии было убито и умерло от ран... Почти десять миллионов гражданских лиц..., из которых восемь миллионов — было преднамеренно истреблено на оккупированной территории и погибло в результате боевых действий, два миллиона - умерло вследствие голод, инфекционные болезни, отсутствие медицинской помощи...
… Было разрушено 1700 городов и посёлков городского типа и более 80 тыс. сёл и деревень, 22 тыс. промышленных предприятий, разгромлено 98 тыс. колхозов, 1806 совхозов.
Вновь по залу зазвучал торжественный проигрыш.
- Советский народ выстоял в трудной битве со страшным человеконенавистническим врагом, - на сцене вновь появились ведущие. - Никому и никогда не сломить наш народ! Потеряв многих наших товарищей, мы закалились в кровопролитных сражениях и стали сильнее!
В зале слегка приглушили свет. За спинами у ведущих незаметно опустился белый экран, по которому сразу же поплыли кадры докуменальной кинохроники.
- Рядовые солдаты, командиры, генералы и маршалы, истекая кровью, подчас не имя оружия и хлеба, они шли на врага...
Решительные лица, сжатые добела кулаки и четкий строевой шаг... На белом полотне шли кадры парада, с которого его участники сразу же бросались в бой.
- Перед врагом все были равны: и молодые юнцы, не умевшие толком стрелять, и пожилые ополченцы, последний раз державшие оружие 1917 году, и кадровые бойцы, не раз бравшие немца на штык... Никто из них не струсил!
Сменился кадр. Бойцы шли в атаку. Взбиравшиеся на бруствер солдаты. Вот буквально взлетел, размахивая пистолетом, командир. Следом вскарабкался пожилой пулеметчик, с намотанной на руку лентой. Вдалеке со винтовками на перевес бежали бывшие старшеклассники.
- Никто из них не струсил! Никто из них не остался в окопе, забившись в уголок и рыдая от страха! Никто из них поднял руки, добровольно вручая врагу свое оружие! Никто, кроме предателей — нелюдей!
Сменился кадр. Группа весело улыбавшихся полицаев, обнявшись, позировали на фоне валявшихся тел. Довольные лица, выпяченные вперед челюсти и крепко затянутые повязки...
- Мы им не простим и будем давить везде, где бы они не спрятались! Ибо нет прощения предательству своего народа и государства! Нет прощения тем, кто убил своих сограждан, кто пытал детей и издевался над женщинами! Мы все помним и будем мстить им!
Нескончаемая череда виселиц, расстрелянных солдат... Заплаканные лица детей, с испугом смотревшие в глаза зрителей.
… Постепенно накал концерта стал спадать. Нагнетание скорби и жажды мести медленно сменялось нарастанием светлой радости. Исполнялись величавые песни о боевой дружбе, верных однополчанах, стремительных атаках и звоне орденов и медалей.
Вновь выступали мальчики и девочки со стихами о боевых подвигах и трудовых свершениях. Демонстрировались кадры парада Победы, награждения отличившихся военачальников, суда над фашистскими преступниками.
В заключении концерта на сцену вышел ветеран...
- … Дважды герой Советского Союза гвардии полковник Илья Петрович Голованко! - торжественно объявили оба ведущих.
Звеня орденами по ступенькам поднялся невысокий еще довольно крепкий мужчина. Полностью седой, лишь на бороде кое-где оставались ниточки черноты. Несколько секунд он собирался с мыслями, смотря куда-то вдаль, а потом начал:
- Я не мастер красиво говорить... Не умею я этого! Скажу как есть. Дорогие друзья, мы победили не просто лютого врага, мы победили настоящих нелюдей, которые предали в себе все человеческое... Поэтому я прошу вас, всегда оставайтесь людьми... Какие бы испытания не выпали на вашу долю, боритесь за право быть настоящим человеком!
Закончив, он повернулся в сторону ступеней. Спуск дался ему чуть тяжелее, чем подъем. Просто его правая нога была немного короче левой и поэтому равновесие было держать непросто. «Странно, а врачи говорили, что легко приживется..., - ушел он в свои мысли. - Дерево, оно и есть дерево! Может растет еще... Спрошу у Андрюхи, как приеду...».
25
Андрей продолжал копаться в себе, пытаясь понять, что же с ним происходит. «Вот был человек, - размышлял он. - Вроде хороший и умный. И вдруг, раз! И не стало человека!» . Ни чего не хотелось делать. Все то, что раньше хоть как-то скрашивало его удивительное перемещение, сейчас было ему практически недоступно. Лес мягко давил на него, забирая все больше и больше территории.
«Вот так однажды от меня вообще ничего не останется, - размышлял Андрей, наблюдая за колыханием веток на одном из деревьев. - Пшик! И нету Андрея Ковальских!».
Тут он почувствовал знакомое давление. Лес словно звал его. «Вот думаю я … о себе, о живых и мертвых, о плохом и хорошем, о людях, наконец. И чем больше я копаюсь, тем больше во мне появляется всяких вопросов... Кто мы такие? Те ли мы, люди, кем кажемся? Почему мы поступаем так, а не иначе? Я раз за разом вспоминаю свое прошлое, наблюдаю за своими мыслями, пытаясь понять... Все так сложно и туманно. Сейчас мне ясно лишь одно - в нас, то есть в вас людях, нет потребности следовать законам жизни! Люди абсолютно нелогичны и не последовательны! А главный закон жизни ведь так прост...».
В окружающей их темноте возник крошечный желудь с едва проклюнувшимся росточком. Он был не заметным, зеленым и, казался, совсем невесомым... Солнечные лучи. Капли дождя, щедро подаваемые природой, наполнили его силой и жаждой жизни. Вот из скрюченного состояния он стал медленно выходить, расправляя два небольших листочка в разные стороны. Еще через некоторое время росток стал еще выше и толще, пока наконец не превратился в небольшую веточку — предвестник могучего дуба... «Вот он закон жизни! - зашептал Андрей. - Цель любого движения, независимо от того, вперед или назад, стремление к целесообразности, Каждое движение, каждый шаг живого существа — это последовательный и логичный ответ на окружающую действительность и его внутреннее состояние! Так, маленький росток тянется вверх, потому что это самый эффективный путь!».
Дальше между ними вклинился другой образ. Небольшая группа косуль убегает от волка, который, в конце концов, настигает последнюю — хромую самку. «И это закон жизни — эффективность! Слабое питает сильное, делая его еще более сильным, а тот в свою очередь отдает свою мощь другому... Все живое логично, предсказуемо, эффективно, целесообразно, а главное, понятно! Ты, вы все, другие! Вы похожи на что-то страшное, расползающееся, ничем не объяснимое!».
Вновь все задрожало и появилась другая картина. Здоровенный, лязгающий металлом танк на скорости врезался в бревенчатую избушку и вышел из нее с другой стороны... Потом появилась серая фигура в ненавистной каске. Прикладом карабина, немец с ожесточением долбил по коленопреклонной женской фигурке, пытающейся защитить своего ребенка... Вот уже красноармеец, выскакивая из полузасыпанного блиндажа, втыкает саперную лопатку в голову своему противнику. Через мгновение все сменяется чернотой — густым, иссиня-черным дымом, который клубами валит от небольшого сарая. Из-за плохо прибитых досок вытягиваются тонкие ручонки...