— Это тебе. — И он протянул бумажку Элис.
Бумага казалась ветхой и ломкой. Элис, сгорая от любопытства, осторожно развернула ее настолько, чтобы разглядеть на ровной поверхности черные японские иероглифы.
Элис немного владела разговорным японским, но читать на языке — это совсем другое. Она даже не пыталась овладеть подобной премудростью. Ведь в японском языке не было алфавита, и, как ей сказали, некоторыми иероглифами вообще перестали пользоваться много веков назад, хотя они и встречаются в отдельных словах. Судя по внешнему виду записки, она была довольно старой.
Оглянувшись, Элис заметила, что Кику все еще стоит в дверях кухни. В ответ на ее вопросительный взгляд экономка пересекла комнату и остановилась возле рояля.
— Это хайку, — сказала она, глядя через плечо Элис на рисовую бумагу.
— Вы можете прочесть это? — спросила Элис.
Кику изучала иероглифы несколько минут, затем восхищенно вздохнула.
— Как красиво! — восхищенно произнесла она.
«Куда сегоднязавела погоняохотника за стрекозой?»
Элис невольно вздрогнула. За стрекозой? Она заставила себя улыбнуться Томми и Кику, хотя все похолодело в этот момент у нее внутри. Кику тоже улыбнулась Элис, погладила Томми по голове и пошла в кухню.
Когда они с Томми остались одни, Элис спросила:
— Где ты это взял? — Она изо всех сил старалась, чтобы голос ее звучал ласково, потому что боялась напугать мальчика, продемонстрировав охвативший ее страх.
— Вон там. — К изумлению Элис, Томми указал на чайницу Токугавы, стоявшую на столике. — Это было вместе с ожерельем.
Рука Элис непроизвольно потянулась к глиняному кулону, скрывавшему драгоценный амулет. Что ж, неудивительно, что у нее затряслись колени, когда Кику прочла стихотворение. Хайку и амулет явно были связаны между собой.
Элис медленно встала и, обогнув рояль, подошла к маленькому столику. Встав перед ним на колени, она дрожащими руками коснулась гладкой лакированной поверхности чайницы. Подняв тяжелую крышку с изображенным на ней драконом, Элис заглянула внутрь. Коробочка была пуста. С трудом собравшись с мыслями, Элис задала Томми еще один вопрос:
— Томми, а дядя Рэнд знает, что ты взял отсюда бумажку и ожерелье?
Томми неопределенно пожал плечами.
— Я нашел их в тайнике.
Он подошел к Элис. С ее помощью мальчик перевернул тиковую чайницу и надавил на потемневшее от времени донышко. Деревянная панель отодвинулась в сторону, и под ней обнаружилось потайное отделение — небольшое, но достаточно просторное для того, чтобы там поместились и ожерелье, и бумажка с хайку.
— Потрясающе! — пробормотала Элис, закрывая тайник и ставя коробочку обратно на стол. Все по-прежнему дрожало у нее внутри. Сделав над собой усилие, она задала еще один вопрос:
— А дядя Рэнд знает об этом тайнике?
— Я сам нашел его. — Томми снова пожал плечами, затем на лице его появилось испуганное выражение. — Наверное, мне не стоило брать оттуда вещи. Надо было все рассказать дяде Рэнду.
Неожиданно испугавшись за мальчика, Элис обняла его.
— Не надо пока ничего рассказывать, Томми. Давай подождем. Это будет наш общий секрет. А в нужный момент я сама скажу ему об этом. Хорошо?
Мальчик обдумывал ее предложение. Наконец он кивнул и тоже обнял Элис, явно испытав облегчение оттого, что кто-то из взрослых снял с него груз ответственности за происшедшее.
— Как ты думаешь, дядя Рэнд очень на меня разозлится?
— Может быть, и нет, — ответила Элис.
Удовлетворенный, Томми освободился из ее объятий и снова уселся перед роялем. Когда он заиграл, Элис медленно опустилась в кресло, глухая ко всему, кроме нараставшего внутри ее крещендо мучительных сомнений и подозрений.
Рэнд несколько раз предлагал заменить ожерелье, подаренное Томми, на настоящее украшение. Знал ли он, что Томми достал это ожерелье из тайника в чайнице Токугавы? И что в глиняном кулоне спрятан украденный в Японии драгоценный амулет со стрекозой? Неужели его частые предложения подарить ей взамен что-нибудь поинтереснее связаны с тем, что он хочет получить назад ожерелье и амулет?
Элис колебалась, ей хотелось верить Рэнду, но она никак не могла избавиться от сомнений. Да, он мог не знать об ожерелье и о хайку, написанном на кусочке рисовой бумаги. Но почему он никак не хотел расстаться с чайницей? Он цеплялся за нее так же упорно, как Элис за свое ожерелье.
Она должна доверять Рэнду — ей было просто необходимо ему доверять. Но сидевший внутри дьяволенок напоминал, что, даже если Рэнд и не подозревал о тайнике и амулете, он все равно мог быть как-то замешан в краже. Возможно, воры отвели ему в своих хитрых замыслах роль курьера.
Если даже Рэнд не знал, что амулет со стрекозой находится внутри глиняной подвески, он вполне мог считать, что сокровище и сейчас спрятано внутри чайницы Токугавы. Это могло объяснить, почему он отказывался продать ее Конраду Брейсу, который готов был заплатить любую цену.
Постепенно нервная дрожь сменилась головной болью. Как ни перетасовывала Элис части головоломки, сложив их вместе, она получала картины одну непригляднее другой.
Руки ее стали ледяными, несмотря на то, что в открытые двери дул теплый морской ветерок. Элис нервно сплела их на коленях, стараясь прогнать сомнения. Не может быть, чтобы Рэнд был частью этих отвратительных махинаций. Она не хотела верить, что интуиция могла так ее подвести. Но в то же время Элис не хотелось оставаться пассивным наблюдателем и в качестве наживки сидеть и ждать нападения. Если она и должна быть за что-то благодарна Робу после четырех лет несчастливого замужества, так это за то, что он навсегда излечил ее от глупости.
Шок, который испытала Элис, узнав, что ожерелье с украденным амулетом появилось из тайника в чайнице Токугавы, все же не смог заставить ее забыть об утреннем поцелуе Рэнда. Неужели это тоже было всего лишь хорошо просчитанным обманом?
В глазах Элис стояли слезы. К тому же она боялась — боялась за себя и за Томми.
Вернувшись в весьма угрюмом настроении с прогулки по берегу, Рэнд застал Томми и Элис у рояля. Они играли в четыре руки что-то быстрое и зажигательное. У Элис пересохло в горле при виде входящего на веранду Рэнда. Тот застыл в дверях, увидев племянника за роялем.
Элис продолжала играть, делая вид, что не замечает Рэнда, пока они не закончили пьесу сложным пассажем, заставившем Томми захохотать от восторга. Недоумение на лице Рэнда сменилось смешанным выражением недоверия и радости, словно он видел настоящее чудо.