припоминаю: все было в точности, как ты рассказываешь. Ну, а дальше-то, дальше что было, скажи? Отчего же на меня такой страх напал?
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
— Расскажу тебе, и что дальше было, и отчего на тебя страх напал. Неподалёку от истукана нависла скала. И вот, государь, видишь ты, будто медленно-медленно…
— Не рассказывай дальше! — закричал Навуходоносор и закрыл лицо руками. — Мне страшно.
А потом говорит:
— Ну чего же ты молчишь? Разве ты не видишь, что я весь дрожу от нетерпения?
Даниил спокойно продолжал свой рассказ.
— От нависшей скалы, — сказал он, — стал медленно-медленно откалываться кусок и вдруг обрушился на истукана, прямо на его глиняные ступни. И тут же великан твой, этот колосс на глиняных ногах, подкашивается и весь рассыпается. И ветер уносит его прах, словно пшеничную шелуху, когда хлеб молотят. Ни единой пылинки от истукана не осталось!
— Правда, правда! — закричал царь. — Всё так мне и приснилось, как ты рассказываешь. Но отчего же все три раза я просыпался в холодном поту, отчего каждый волос на моей голове дыбом стоял?
— Сейчас растолкую тебе твой сон, государь, и ты всё поймёшь. Слушай: золотая голова истукана — это ты сам, великий и могущественный царь Навуходоносор. Все тебе подвластны, все покорны: и человек, и зверь, и птица. И царство твоё золотое, богатое. После тебя, после золотого царства, наступит царство серебряное. Это царство поплоше: серебру с золотом не равняться. Но и оно будет блестящим и прочным. После серебряного царства придёт царство медное — крепкое и неприступное, как медь. А за медным царством наступит смешанное — наполовину железное, наполовину глиняное. До поры до времени будет оно крепким, как железо, а потом сделается хрупким, как глина. Во время этого царства и отколется камень со скалы и сокрушит его, и придет тогда конец вавилонскому владычеству. Оттого то, государь, и напал на тебя страх.
Выслушал царь Даниила и опечалился. Потом усмехнулся, встал на ноги и сказал:
— Когда-то еще вавилонское государство развалится! Зато мой век золотой!
Тут явились во дворец мудрецы да кудесники, маги-гадатели и снов толкователи. Навуходоносор на радостях простил их, усадил за стол, и пошёл пир горой. Даниила же царь посадил по правую руку. И тут же за столом велел указ писать, чтобы всех четырёх — Даниила, Мисаха, Седраха и Авденаго сделать большими начальниками. И когда указ написали, он скрепил его царской печатью.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
4. Огненная печь
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Вавилонские вельможи и без того косились на чужаков: слишком уж скоро они полюбились царю! Новый царский указ был им как нож острый. И теперь они только ждали случая, чтобы навредить Даниилу и его товарищам. Ждали-ждали и дождались.
Много ли времени прошло, мало ли, захотелось царю Навуходоносору возвеличить себя на все времена, чтобы и после его смерти продолжала греметь его слава. Он призвал к себе во дворец искусных мастеров и художников и приказал им вылить статую из чистого золота, высотою — как три высоких кедра, а лицом чтобы на него самого походила — на великого и могущественного Навуходоносора, царя вавилонского.
Мастера и художники выполнили царское приказание и отлили из чистого золота истукана — такого, какого хотел царь: ростом в три высоких кедра, а лицо как у самого Навуходоносора. Царь велел отвезти его в долину Деирё, неподалёку от Вавилона, и там поставить на холме среди ноля.
И летят гонцы во все концы.
— Слушайте! Слушайте! Слушайте! — кричат они на всех площадях и перекрёстках вавилонского царства. — Великий и могущественный царь Навуходоносор повелевает всем знатным людям страны, всем воеводам, начальникам и судьям, всем вельможам и царедворцам, мудрецам и кудесникам, магам-гадателям и снов толкователям, собраться завтра в три часа пополудни в долине Деире, чтобы поклониться золотой статуе великого и могущественного Навуходоносора — царя вавилонского!
Ровно в три часа пополудни в долине Деире собрались все, кого царь пригласил на своё торжество: знатные люди, и учёные, и начальники со всех краёв вавилонской земли.
На пригорке среди поля стоит золотой истукан. Голова его в небо упирается, ступни ног как мосты через широкую реку. И блестит он весь на солнце так, что посмотришь — и глазам больно. Внизу, у подножия истукана, на своём золотом тропе на красной бархатной подушке восседает сам великий и могучий царь вавилонский Навуходоносор. Меньше малой мошки кажется он рядом со своим истуканом!
Царский глашатай вышел на середину поля, трижды протрубил в серебряную трубу и возвестил:
— Люди и народы вавилонского царства, слушайте: при звуках труб, свирелей, арф и гуслей великий и могучий царь Навуходоносор повелевает всем пасть на землю лицом и поклониться золотой статуе великого и могучего Навуходоносора, царя вавилонского! А кто золотому истукану не поклонится, того тотчас бросят в огненную печь…
И глашатай показал рукой на дальний конец поля.
Там, в конце ноля, стояла огромная печь. К этой печи лестница приставлена, а наверху в ней сделана дыра — куда людей бросать. Сбоку дверка — смотреть, что в печи делается. А вокруг уже слуги хлопочут, разжигают печь трутом, смолою и паклей, хворост подбрасывают.
Не успел народ на печь подивиться, как вдруг грянула музыка — заиграли музыканты на трубах, на арфах, на свирелях и на гуслях. Все, кто стоял, повалились наземь. Только трое остались стоять, как стояли, — словно три стройных деревца в пустынном ноле.
— Смотрите. Мисах не поклонился золотой статуе Навуходоносора! — зашептали в толпе.
— А вон и Седрах стоит!
— А вон Авденаго!
Царедворцы от радости чуть не дрожат.
— Жаль только, главного с ними нет — Даниила! — шипит один.
— Да где же он?
— Говорят, царь его послал куда-то с важным поручением. Ну, да когда этих уберем, с ним одним будет легче справиться!
Пошептались-пошептались — и к царскому трону ползком: вставать ещё нельзя — музыка играет.
— Вот, — говорят, — полюбуйся, царь, на своих любимчиков! Ты их пригрел, возвеличил, а они что делают? Как музыка заиграла, весь твой народ на землю повалился, твоей статуе золотой поклонился, а эти пленники стоят себе как столбы и в ус нс дуют. Вели же, государь, бросить их в печь огненную поскорее, чтобы никому неповадно было нарушать царскую волю!
Опечалился царь. Жаль ему было своих умных и честных помощников. Подзывает их к себе и спрашивает:
— Как же так, Мисах, Седрах и Авденаго, или вы позже других пришли на поле Деире и приказа моего не знали, или задумались