шерстью медвежьей, умываться будешь росою утреннею. Семь лет — запомни! СЕМЬ ЛЕТ, СЕМЬ ЛЕТ, СЕМЬ ЛЕТ!»
Страшный голос говорил всё громче и громче, пока я наконец не проснулся и не закричал изо всей мочи: «Семь лет!»
Выслушал Даниил царя и потупился. И, смущённый, стоял перед царём целый час и не проронил ни слова.
Наконец не вытерпел Навуходоносор и сказал Даниилу:
— Говори! Всё говори без утайки, всё, что у тебя на сердце!
— Государь, — сказал тогда Даниил, — лучше бы сон этот приснился твоему врагу, а не тебе. Ведь дерево, которое ты увидел во сне, — это ты сам, великий и могущественный царь Навуходоносор. До самого неба вознёсся ты гордой душой, и власть твоя — до краёв земли. Но за то, что возгордился ты сверх меры, — за это, государь, потеряешь ты облик человеческий, станешь как дикий зверь и будешь пастись на зелёных лугах вместе с ослами и буйволами, спать под открытым небом, умываться утренней росой, питаться травой да кореньями. И шерстью клочковатою обрастешь, как медведь. Но всё проходит, великий государь! Пройдут и семь лет, и снова ты примешь человеческий образ и будешь восседать на своём золотом троне.
Опечалился было царь Навуходоносор, выслушав слова Даниила. Целую неделю он ходил сам не свой, всё оглядывал себя, не растёт ли шерсть на его теле, да косился на траву: неужели я, царь, буду этой дрянью питаться?
Даже знатные вельможи царские пригорюнились.
Но прошла неделя, другая, всё по-прежнему во дворце вавилонском. По-прежнему льстят царю вельможи, по-прежнему трепещут его народы. Так и год миновал. Сон у царя и вовсе из головы долой.
Вот раз идёт он, прохаживается по стене вавилонской и оглядывает свои владения сверху. Кругом дворцы и храмы, один другого краше. Синий Евфрат полноводный шумит под стеной. А от него прямые, как стрелы, расходятся во все стороны узкие каналы. Легкие и прочные мосты перекинуты через каналы и реку… Из садов поднимается такое благоухание, что голова кружится, а в уши льются песни райских птиц.
«Вавилон, Вавилон, золотой Вавилон!» — ноют они на разные голоса.
— А ведь каналы-то я велел рыть, я — великий и могущественный Навуходоносор! Я! Я! Я! — закричал царь со стены. — Это мои рабы и слуги все сады насадили, все мосты намостили, все дворцы и все храмы построили! Вот и двенадцать золотых львов со ступеней дворца Соломона сторожат вход в мой дворец! Мой! Мой! Мой! Все народы поклоняются мне, мне, мне — великому и могущественному Навуходоносору, царю вавилонскому!
Сказал, и вдруг ни каналов, ни дворцов, ни диковинных деревьев — ничего нет. Одна трава кругом, да над головою синее небо. Справа — стадо диких ослов, слева — буйволы. А у самого Навуходоносора, у великого и могущественного царя вавилонского, шерсть торчит клочьями, как у медведя, на ногах и на руках — когти звериные, и идёт он на четвереньках, травку пощипывает. Вспомнил тут Навуходоносор свой давнишний сон. «Это всё Даниил мне напророчил, проклятый пленник! — подумал он в ярости и хотел приказать: — Отрубить ему голову немедленно!»
Но вместо этого по всему лугу раздалось:
— И-го-го-о! И-го-го-о!
Буйволы подняли головы и посмотрели в его сторону, а дикие ослы подбежали к новому товарищ и приняли его в свое стадо.
— И-го-го-о! И-го-го-о! И-го-го-о!
Так прожил целых семь лет Навуходоносор среди диких зверей, сам зверь зверем.
А в один прекрасный день Навуходоносор вдруг снова очутился на своем троне. Хотел сказать: «И-го-го!», а получилось:
— Эй, слуги, уложите меня спать!
И стал он царствовать в Вавилоне по-прежнему. Разве что меньше хвастал теперь! Даниила же полюбил крепче прежнего.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
6. Даниил во рву со львами
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Царь души не чает в Данииле. Без его совета шагу не ступит. И вот он задумал сделать Даниила самым первым человеком у себя в государстве. Мисаха, Седраха и Авденаго — поставить начальниками над всеми начальниками, а над Мисахом, Седрахом и Авденаго — поставить Даниила.
Вельможи перепугались до смерти. Все они жили обманом и неправдою, запускали лапу в царскую казну, с народа семь шкур сдирали. А с новым начальством, которое само не ворует, и не врёт, и взяток не берёт, решили они, придёт их сладкой жизни конец. Нет, нужно во что бы то ни стало извести царских любимчиков, и на этот раз так, чтобы не было им спасения!
Подсылали было к Даниилу с подарками, чтобы потом сказать царю: вот, твой Даниил, думаешь, лучше других? Берёт подарки, как и все. Очернят Даниила в царских глазах, тогда и дружкам его — Седраху, Мисаху и Авденаго — тоже конец. Да вот беда — не берёт Даниил подарков. Говорит приносящему: «Мне это ни к чему».
Тогда придумали другое.
Пошли к царю и говорят:
— Век живи, государь! Есть ли кто выше тебя в государстве?
— Нет, — сказал царь, — выше меня в государстве нет никого.
— Кому же, государь, должны мы, твои рабы, кланяться?
Царь сказал:
— Мне мои рабы должны кланяться.
— Век живи, государь! — сказали ему тогда вельможи. — А если какой человек поклонится не тебе, а другому, значит, тот человек — изменник?
— Изменник, — ответил царь.
— Век живи, государь! А что, если такой изменник в твоём государстве отыщется? Как с ним надлежит поступить?
— Изменник?! У меня в государстве?! — вскричал тут царь. И как вскочит, как затрясётся весь, как застучит царским жезлом об пол. — Да кто посмеет?.. В ров его, в яму ко львам, немедленно!
Страшен царский гнев! Все вельможи попадали наземь. Потом самый старший из них подполз к ногам государевым, поднял голову и говорит ему:
— Век живи, государь! Вот и мы так думали. И, зная твою справедливость, уже указ такой приготовили. Прочитай его, государь, и, если тебе угодно, скрепи его своею царской печатью. — И старший вельможа протянул государю свиток.
Царь развернул свиток и прочитал:
«Указ и повеление великого и могущественного царя вавилонского — всему народу. С нынешнего дня и в течение тридцати дней приказываю: если кто из вавилонских жителей вздумает поклониться кому-нибудь, кроме царя, вашего единственного государя, того немедленно бросить в ров ко львам!»
И царь приложил свою царскую печать к свитку.
Вельможи и царедворцы поднялись на ноги, подхватили указ, крикнули хором:
— Век живи, государь! — и побежали прочь из дворца.
Они дали царю подписать такой указ неспроста. Был обычай у Даниила, и царедворцы с вельможами знали о нём: утром, днём и вечером — три раза в день подходить к окну