Читать интересную книгу "Роль России и Романовых в Великой Войне 1914-1918 гг. - Олейников Алексей Владимирович"

Также показателен и бой батальона «смерти» 38-й пехотной дивизии, приданному 1-му армейскому корпусу 5-й армии (ударный корпус армии в наступлении, участок прорыва) 8-11 июля 1917 г. у дер. Турмонт. Атака была подготовлена сильным и качественным огнем русской артиллерии, но порыв ударников вновь (как и на других участках фронта и иных фронтах) не был подхвачен основной массой пехоты. Были захвачены все три линии окопов противника, но проволочное заграждение третьей линии оказалось неповрежденным, и при взятии этой линии батальоном были понесены наибольшие потери: пришлось резать проволоку и выбивать отчаянно сопротивляющегося противника из окопов. В итоге, захватив 3-ю линию, батальон залег в ней и стал ждать поддержки, но ее не получил. Пехота, заняв первую линию германцев, испугалась их заградительного огня и ушла обратно в свои окопы. Усилия офицеров препятствовать этому ни к чему не привели. Батальон держался на высоте до 14-ти часов и, не дождавшись поддержки под сильным перекрестным артиллерийским, пулеметным, минометным и ружейным огнем, неся страшные потери, начал отходить в свои окопы. Возвратилось из состава батальона около 650-ти[121] солдат — менее 60 %. Батальон «смерти» нанес большие потери двум германским батальонам, ведшим с ним бой (в т. ч. было захвачено 38 пленных немцев), в бою активно применялись ручные гранаты.

Якобштадское наступление 8-11 июля 1917 г. начало затухать уже после первых суток боев. Ударная группировка армии осуществила тактический прорыв линии фронта противника, заняла первую линию его окопов и завязала бой за вторую. Но развить этот успех русские части не смогли вследствие усилившегося сопротивления войск противника и отсутствия резервов, необходимых для наращивания удара. Резервы были, но они не хотели идти в бой. Потери 5-й армии составили до 13-ти тыс. человек.

После нескольких неопределенных телеграмм Ставки о том, чтобы неудавшихся ударов не повторять, а развивать только хорошо удавшиеся и то лишь до завладения первым рубежом обороны противника, наступление прекратилось. Верховный главнокомандующий приказал всем фронтам от наступления отказаться и обратить все внимание на сохранение армии.

Наступление Северного фронта в направлении от Двинска на Вильно должно было быть связано по замыслу и по срокам с наступлением Западного фронта.

Главный удар Западный фронт наносил 10-й армией в направлении на Вильно-Крево 9-го июля 1917 г. Артиллерия фронта практически уничтожила укрепления врага. По мнению исследователей, эта артиллерийская подготовка была проведена блестяще. Войска, поднявшись в атаку, почти не встретили сопротивления, прошли две-три линии окопов, побывали на неприятельских батареях, сняли прицелы с орудий и вернулись назад.

Главнокомандующий армиями Западного фронта А.И. Деникин писал: «Никогда еще мне не приходилось драться при таком перевесе в числе штыков и материальных средств. Никогда еще обстановка не сулила таких блестящих перспектив. На 19-верстном фронте у меня было 184 батальона против 29 вражеских, 900 орудий против 300 немецких; 138 моих батальонов введены были в бой против перволинейных 17 немецких. И все пошло прахом»[122].

«Части 28-й дивизии были встречены сильным артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем и залегли у своей проволоки, будучи не в силах продвинуться вперед; только некоторым частям штурмовиков и охотников Волжского полка со взводом офицеров удалось захватить первую линию, но из-за сильного огня им удержаться не удалось, и к середине дня части 28-й дивизии вернулись в исходное положение, понеся значительные потери, особенно в офицерском составе. На участке 51-й дивизии… 202-й Горийский и 204-й Ардагано-Михайловский полки, а также две роты сухумцев, штурмовая рота сухумцев и штурмовая рота Потийского полка быстрым натиском прорвались через две линии окопов, перекололи штыками их защитников, и… стали штурмовать 3-ю линию. Прорыв был настолько стремителен и неожидан, что противник не успел открыть своевременно заградительного огня. Следовавший за передовыми полками 201-й Потийский полк, подойдя к первой линии наших окопов, отказался идти далее и, таким образом, прорвавшиеся части не могли быть своевременно поддержаны. Двигавшиеся вслед за потийцами части 134-й дивизии… задачи своей не выполнили и частью рассыпались, частью залегли в наших щелях… После неудачи утечка солдат стала все возрастать и к наступлению темноты достигла огромных размеров. Солдаты, усталые, изнервничавшиеся, не привыкшие к боям и грохоту орудий после стольких месяцев затишья, бездеятельности, братания и митингов, толпами покидали окопы, бросая пулеметы, оружие, и уходили в тыл»[123].

Начальник штаба Главнокомандующего германским Восточным фронтом генерал-майор М. Гофман писал: «Нам пришлось немного еще поволноваться, когда 21-го числа (нового стиля — А.О.) сильной атакой около Крево, южнее Сморгони, русским удалось прорвать наш фронт и оттеснить одну ландверную дивизию, сражавшуюся… блестяще. Мы не могли там немедленно помочь: понятно, что лишь через несколько дней могла туда подойти одна сейчас же отправленная дивизия… Сильным артиллерийским огнем нам удалось задержать русских, проникших в наши позиции, и, в конце концов, принудить их снова отдать занятые ими окопы. Русская армия много потеряла вследствие революции в моральной стойкости, — раньше же наше положение могло бы стать тут… более тяжелым»[124].

За два дня боев 10-я армия Западного фронта потеряла до 40 тыс. человек, что составляло около половины всех введенных в сражение войск.

Летние бои 1917 г. без видимых результатов выбили лучшие части русской армии, что в условиях приближающихся государственных катаклизмов было весьма значимо, особенно для Северного и Западного фронтов ввиду близости последних к столицам. Эти операции характеризовались как высшим развитием технической составляющей русской армии, так и неспособностью использовать достигнутые результаты вследствие разложения ее основной массы.

В рамках оборонительной Рижской операции 19–24 августа русская 12-й армия Северного фронта противостояла германской 8-й армии. Целью операции для противника было взятие г. Рига с перспективами дальнейшего наступления на Петроград и овладения балтийским побережьем. Для прорыва был избран икскюльский участок юго-восточнее города. Планировалась операция на окружение крупной группировки русских войск.

Район г. Рига в качестве центра приложения сил германской армии в кампании 1917 г. был избран не случайно. Операции в рижско-двинском районе осуществлялись в 1915–1916 гг. В 1917 г. к оперативным соображениям добавились политические. Генерал-фельдмаршал П. Гинденбург писал: «Наше наступление на Ригу вызывает в России беспокойство за участь Петербурга»[125].

Ударную задачу выполняла германская 8-я армия генерала пехоты О. фон Гутьера в составе трех корпусов (11 пехотных и 2 кавалерийские дивизии при 2-х тысячах орудий). Ударная группировка — 2-я гвардейская, 14-я баварская, 19-я резервная и 203-я пехотная дивизии.

План операции предусматривал форсирование р. Западная Двина в районе Икскюля, прорыв обороны русских войск на восточном берегу реки и развитие наступления в направлении Икскюль, Роденпойс, Хинценберг с целью окружения и уничтожения в районе Риги основных сил 12-й армии Северного фронта. Одновременно в Рижский залив через Ирбенский пролив предполагалось ввести германскую эскадру и высадить десант в устье р. Аа Курляндская.

Обращает на себя внимание тщательная подготовка германцев к операции. Так, обстрел (по принципу ураганного огня) велся по заранее выверенным целям, «земля гудела так, что не слышно было ни отдельных разрывов, ни промежутков между залпами»[126]. Как отмечал очевидец: «Немцы били без промаха, по заранее вымеренным и пристрелянным целям. И здесь сказалось то, как использовали наши враги предшествовавший рижским боям период затишья и братаний на фронте. В ранце убитого немецкого солдата наши стрелки нашли карты рижского района, тонко вычерченные…, прекрасно отпечатанные в три краски на плотной бумаге. На одной из карт были нанесены все дороги и даже тропинки в районе расположения наших войск. На другой карте… нашли обозначение всех наших укреплений первой и второй полосы — окопы, ходы сообщения, убежища, блиндажи, батареи. На третьей карте был намечен план предполагаемых операций немцев после их переправы на наш берег. Но всего поразительнее была четвертая карта, носившая название: «Цели для батарей в рижском районе». На этой карте весь наш плацдарм был разбит на участки с разнообразной штриховкой и условными знаками; штриховка и знаки указывали, какое число какого калибра орудий сосредоточено немцами для обстрела каждого аршина наших позиций. До сих пор мы не знаем в точности, как велики были силы артиллерии, выставленной против нас немцами на Двине. Военнопленные называли… цифру до 460 батарей 4-х орудийного состава… силы немецкой артиллерии на Двине были очень значительны»[127].