ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
«Итак, поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов».
Первая Книга Царств. Гл. 8, стих 5
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Егo имя — Илларион Васильевич Булаев — редко употреблялось среди кремлевских чиновников, вездесущих журналистов, велечивых политологов. Заменой ему служило устойчивое прозвище — Виртуоз. Произносимое без насмешки, с оттенком восхищения, тайной завистью и потаенным страхом, оно возникало на устах каждый раз, когда он появлялся в собраниях. Его круглые кошачьи глаза с зеленоватым отливом загорались наивной радостью, начинали вдохновенно сиять. И вдруг становились хищными и жестокими, с рыжей искрой, беспощадно выбирали жертву, которая трепетала, готовясь погибнуть. Но в следующее мгновение глаза, на нее устремленные, наполнялись фиолетовой тьмой, и было невозможно понять, видят ли они перед собой мир, или отражают открывшуюся чернильную бездну. Его рот был подвижен и свеж, словно только что вкусил гранатовый сок. Брови пушистые, нежные, почти девичьи, великолепно осеняли большой белый лоб, абсолютно гладкий, без следов мучительных раздумий и душевных переживаний, словно открытия, которыми он блистал, были дарованы ему, как откровения свыше, не требовали затрат ума и духа. Его гибкое тело, облаченное в элегантный костюм, двигалось с грацией и плавностью бального танцора, будто он слышал неведомую другим музыку, и она определяла его жесты, выражение лица, внезапные появления и исчезновении. Его можно было назвать красавцем, если бы среди овального, правильного лица не чудился едва различимый второй центр, относительно которого вот-вот начнут смещаться оси симметрии, превращая писаного красавца в отвратительное исчадие. Он был Виртуоз по части изощренных политических комбинаций, к которым прибегала власть для своего балансирования и сохранения. Был закулисным кремлевским маэстро, в услугах которого нуждались все три Президента России, сменявшие друг друга в малахитовом кабинете Кремля. Многие приписывали ему тайное знание, с помощью которого он управлял громадной лавиной событий, выстраивая ее в нужном для Кремля направлении. Одни, склонные к мистике, называли его демиургом. Другие считали, что он, а не кремлевские правители, является истинным обладателем власти. Третьи, самые экстравагантные, полагали, что такие, как Виртуоз, с помощью магических технологий, управляют не просто политикой, но и самой историей. Виртуоз знал эти о себе мнения. Иногда отшучивался. Иной же раз не опровергал, и глаза его, устремленные на собеседника, дружелюбно и наивно сиявшие, вдруг наполнялись кромешной чернильной мглой.
Он проводил свой очередной день в череде посещений и встреч, уделяя каждой толику своего драгоценного времени в той степени, в какой встреча способствовала текущей политической интриге. Посетил собрание активистов молодежной организации, которую сам же и создал, — пестовал провинциальных неотесанных увальней, присылая к ним элитных лекторов по истории и политологии, «притравливал» на пикетах и митингах, науськивая на либеральных соперников, приучал к уличным схваткам, собирая на концертах и творческих вечерах, где исполнялись «песни атаки». Именно одну из таких песен, сочиненную на его собственные стихи, он с интересом и веселой снисходительностью прослушал в концертном зале. Ансамбль старательных певцов под гитары и синтезаторы, страстно, с аффектацией, возглашал:
Мы — всадники Вселенной,Живем мечтой нетленной.Мы — конница стальная.С дороги, чернь больная!В лучах звезды железнойМы пролетим над бездной.
В баре гостиницы «Мариотт» он выпил коктейль с руководителем одного из телевизионных каналов. Муравин, знаток виртуальных технологий, был мягкий, вальяжный бонвиван, исполненный барственного благодушия. Виртуоз попросил его вставить в сетку программ фильм о Византии, в котором проводилась параллель между древней православной империей и сегодняшним Государством Российским. Сравнивались роковые причины, погубившие цветущее царство с угрозами, нависшими над нынешней Россией.
— Это очень сильный и своевременный жест Православной церкви, — говорил Виртуоз, отталкивая трубочкой ягоду вишни в коктейле. — Я поздравил митрополита Арсения с этой политической и идеологической удачей. Сильный, изящный жест.
— На нашем канале, как вы могли заметить, церковь жестикулирует все энергичней. Мы отодвигаем другие программы, чтобы цорковный жест ненароком не задел какого-нибудь назойливого юмориста.
— Нам и шуты нужны. Царям нужны и шуты, и святые.
Они дружелюбно рассмеялись, симпатизируя друг другу, сохраняя при этом дистанцию начальника и подчиненного.
В ресторане «Ваниль» он пообедал с приехавшим из Америки известным футурологом, чьи книги о будущем с юности пленяли его воображение. Футуролог был очень стар. Его лицо было скомкано интеллектуальными катастрофами минувшего века, смято разочарованиями и несбывшимися прогнозами. Он моргал слепыми, полными голубой слизи глазами, излагая Виртуозу свою гипотезу переселения Европы на территорию России в связи с потеплением климата и затоплением европейских пространств.
— В «Рэнд корпорейшн» рассматриваются несколько вариантов такого переселения. Южный Урал с древним городом Аркаим все настойчивей называют колыбелью европейской цивилизации. Заселение Среднерусской равнины и Предуралья будет объявлено возвращением европейцев к своим истокам. Именно в этом контексте я бы рекомендовал рассматривать продвижение НАТО на Восток.
— Я всегда утверждал, что Европа является далекой периферией России. — Виртуоз любовался тем, как шевелятся дряблые складки на лице футуролога, словно под желтой кожей перемещается пузырь воздуха. — Мы превратим Аркаим в этнографический заповедник, где будем содержать остатки европейских народов, показывая нашим друзьям — китайцам, чем были когда-то англосаксы, немцы, французы. Ваши прозрения продолжают меня восхищать.
Он смотрел на собеседника сияющими глазами преданного ученика, и глубокомысленный старик не умел различить в его словах иронию.
Перед тем, как вернуться в Кремль, он посетил выставку «Артманеж», на которой счел за благо просто помелькать среди художников-модернистов, выражая тем самым свое к ним внимание. Задержался ненадолго перед забавной экспозицией, где демонстрировалась книга с листами, изготовленными из тонко нарезанного сырого мяса. На розовых сочных страницах темной тушью были начертаны стихи Иосифа Бродского. Автор изделия, черный гривастый художник тревожно и подобострастно заглядывал в глаза вельможного посетителя. Читал вслух: «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать. На Васильевский остров я приду умирать…» Виртуоз с одобрением посмотрел на художника, на собравшихся вокруг репортеров и критиков и шутливо произнес:
— Зажарьте мне первые две буквы, — чем вызвал аплодисменты.
Ближе к вечеру на своей великолепной «Ауди», мягко шуршащей, с задумчиво вздыхавшей сиреной, въехал в Троицкие ворота Кремля, розового, фиолетового, среди серых облаков и внезапных вспышек белого солнца.
Прошел по коридорам административного здания, кивая козырявшей охране. В приемной при его появлении секретарша вскинула просиявшие и слегка печальные глаза, в которых он не без удовольствия прочитал молитвенное обожание.
— Звонки? Посетители? — Он задержался, прежде чем переступить порог кабинета.
Она заглянула в листок, перечисляя имена звонивших персон. Среди них был один из директоров Газпрома, Посол Великобритании, примадонна шоу-бизнеса, лидер левой оппозиционной партии. Два телефонных аппарата цвета слоновой кости, без циферблатов, соединяли его кабинет с двумя президентами, ныне действующим и его предшественником. Оба молчали. Их молчание объяснялось протокольными встречами, в которые были погружены и тот, и другой. Молчание продлится еще некоторое время, после чего оба телефона разразятся настойчивыми и требовательными звонками.
Виртуоз вошел в кабинет, плотно затворив дверь. В кабинете было просторно, тихо, вкусно пахло темной кожей кресел, сладкими лаками столов и стульев. Полупустой книжный шкаф с декоративными, тисненными золотом томами Брокгауза и Эфрона. Портрет президента Артура Игнатовича Лампадникова, его волоокое, с нарочитой твердостью лицо. За окном, совсем близко, — купола Успенского собора. Золоченые, чуть помятые оболочки заглядывали к нему в кабинет, и он чувствовал их золотые, обращённые к нему лица, сияющие глаза, взиравшие с таинственным ожиданием. Купола были одухотворенны, были живые, были вместилищем загадочной властной субстанции, которая незримо наполняла чашу, ограниченную розовой кремлевской стеной. Оказавшись однажды в Кремле, он попал под воздействие этой бестелесной субстанции, что накапливалась от царства к царству, от одной империи к другой. Составляла не определимую словами природу власти. Была ее нимбом, ее бесплотной атмосферой, в которой власть принимала образы царей, вождей, повелителей. Помимо всех уложений и конституций, они, питаясь этой субстанцией, обретали право повелевать гигантской, среди трех океанов, страной, сберегая ее среди катастроф и триумфов истории.
![Белоснежка - Елена Чудинова - Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](/templates/read-books/images/no-cover.jpg)
![Во имя любви: Жертвоприношение - Мануэл Карлус - Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/1/8/5/0/8/18508.jpg)
![Царевна Василиса и приложение «Сказка» - Натали Хэппи Мин - Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/3/7/1/4/4/6/371446.jpg)
![Книжная лавка с сюрпризом (СИ) - Руд Дарья - Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/3/9/9/6/3/2/399632.jpg)
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/1/7/4/1/9/9/174199.jpg)