"У меня десятый дан по похмелью. Поверь мне".
Она последовала моему совету, и после плотного завтрака из бараньих отбивных и жареных яиц, а также пинты крепкого черного кофе мы выехали на Родригес-авеню, направляясь на север к юридическому факультету Филиппинского университета.
Корветт оказался тем, о чем она говорила. Он с необычайной легкостью и элегантностью прокладывал себе путь через пробки, но когда она нажимала на газ, всплеск мощности вдавливал тебя в сиденье и заставлял твое лицо покрываться рябью, как она и говорила.
Мы добрались до проспекта Магсайсай за несколько минут, и я был уверен, что мы оставили позади несколько дорожных полицейских, которые чесали головы и хмурились. Мы въехали в лиственный парк, она издала звук, похожий на смех, заглушила двигатель, вылезла и с тихим стуком закрыла дверь. Я последовал за ней.
Мы нашли офис факультета, я облокотился на стол и улыбнулся секретарше, глаза которой говорили о том, что она воздерживается от суждений. Она слишком долго работала с юристами, чтобы доверять кому-то на слово.
"Мы хотели бы видеть доктора Джея Хоффстаддера, пожалуйста".
Ее брови стали вежливо властными: "У вас назначена встреча?"
"Нет, но я уверен, что он примет нас. Я представляю правительство Соединенных Штатов, и характер нашего визита является конфиденциальным и срочным".
Ее брови уже были довольно высоко подняты, но она умудрилась поднять правую еще выше и сказала: "Мне очень жаль, но доктора Хоффстаддера сегодня нет. Я могу принять сообщение, если хотите".
"Нет, все в порядке. Вы можете сказать мне, где он находится? Как я уже сказал, дело действительно срочное".
Она мгновение колебалась, затем: "Боюсь, я не знаю, где он. Он уехал вчера рано днем и не звонил сегодня утром. Он уже должен быть на месте, но иногда он приходит поздно и задерживается..." Она запнулась и развела руками: " Хотите, чтобы я позвонила ему домой?"
Я покачал головой: "Нет, ни в коем случае. Мы поймаем его там. Я позвоню ему по дороге".
Она смотрела, как мы уходим, и я чувствовал ее взгляд на своей спине всю дорогу до машины.
Когда мы забрались внутрь, я сказал: "Ты не могла найти что-нибудь более заметное? Я думаю, там могут быть глухие и слепые люди, которые не узнают о нашем приезде".
Она завела "зверя", и мы выскользнули из факультетского накопителя, как змея на ракетном ходу.
" Ты ведь знаешь многих людей в разведывательном сообществе?" - спросила она.
"Да, и ни у кого из них нет Corvette C8".
"Если нам нужно будет куда-то поехать инкогнито, не волнуйся, мы воспользуемся твоим холодильником на колесах. Он ушел вчера рано утром и не пришел сегодня. У него есть, может быть, двадцать часов на нас, или он мертв".
"У него жена и двое детей".
Она молчала некоторое время, двигаясь по Катипунан-авеню, мимо полуразрушенных лачуг и трущоб, которые стояли щека к щеке, отделенные иногда всего лишь стеной от роскошных особняков с лужайками и бассейнами. Галлин вдруг нахмурился и сказал: "Какого черта все эти проклятые силовые кабели и знаки. Куда ни глянь - везде чертов рекламный щит, или плакат, или знак! Голосуй за Кабреру, ешь лапшу, учись программированию и не паркуйся в шести футах друг от друга!".
"Это следующий справа."
Она разогналась с тридцати до девяноста за одну секунду, обгоняя велосипеды, рикш, легковые автомобили, грузовики и такси, затем свернула и затормозила на крайней полосе, пока я отрывал лицо от сиденья.
"Я знаю, где это", - огрызнулась она.
Дом был большим многоэтажным кремовым зданием с красной двускатной крышей в георгианском стиле и высокими окнами с множеством маленьких квадратных стекол. Все окна были закрыты, а дом с его садами и лужайками надежно укрыт за семифутовой бетонной стеной с большими железными шипами на вершине. Был еще гараж, но там были большие уродливые оранжевые железные двери, которые были надежно закрыты. Рядом с ними находилась клавиатура и объектив видеокамеры. Галлин поковырялась в нем и рассеянно сказала: "Дома никого нет. Дай мне руку, я раздвину перегородку и впущу тебя изнутри".
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
"Конечно." Я кивнул, вставляя иглу и зубочистку от моего швейцарского армейского ножа в замок на двери гаража. Через мгновение она распахнулась, и я вошел в большой, пустой гараж, рассчитанный на две машины.
"Никого нет дома. Закрой дверь, ладно?"
Она закрыла дверь, и мы немного постояли, глядя на пустое пространство. Она сказала:
"Он забрал свою жену и детей и сбежал". Она ткнула в меня пальцем: "Вот это заметно".
"Это также не в его духе". Я поиграл с замком от гаража на кухню, и через секунду или две он открылся. Прежде чем войти, я указал на камеру наблюдения, наполовину спрятанную в углу гаража: "Посмотрим, насколько он верен своему характеру".
Кухня была просторной, с круглым сосновым столом в центре пола и большими раздвижными окнами справа над раковиной и рабочей поверхностью. Через окно можно было увидеть лужайку и высокие деревья, кипарисы и пальмы у живой изгороди. Я попробовал включить свет. Электричество было включено. Холодильник все еще гудел. Я сказал:
"Если они совершили побег, то это не было решением в последнюю минуту. Это было в последнюю секунду".
Она кивнула: "Если он профессионал, это была последняя секунда, спланированная за годы вперед". Я осмотрел потолок над дверью гаража. Я надеялся, что камера видеонаблюдения была установлена после постройки дома. Похоже, так оно и было. Провод был незаметно спрятан в углу и покрашен в белый цвет, но он там был.
Она увидела, что я смотрю, и сказала: "Наверное, она идет к его логову". И, оглядевшись вокруг на мгновение, она добавила: "Не думаю, что кухне есть что нам рассказать, кроме того, что она была телепортирована отсюда. Я думаю, что история наверху".
Я согласился, но все же мы методично обошли первый этаж. Раздвижные двери, выходящие к бассейну, были открыты. На диване лежал раскрытый журнал, а из-под него торчала пара домашних туфель.
"Вполне то, что ты ожидала".
Она сказала: "Дети были в школе".
Я кивнул: "Понятно".
Мы поднялись по лестнице и нашли его кабинет. Первое, что бросилось в глаза, - открытый шкаф для канцелярских принадлежностей: "Первый признак того, что она была в панике", - сказал я и присел перед ним.
" Сейф?"
"Ага. Он пустой. Это был их протокол паники. Он предупредил ее, вероятно, по телефону с факультета. Она бросила все свои дела и схватила набор для выживания, который они приготовили в сейфе. Под каким-то предлогом она пошла забрать детей из школы, и они встретились на каком-то рандеву". Я оглянулся через плечо: "Компьютер выключен или спит?"
Она пошла и села в большое кремовое кожаное кресло за письменным столом и застучала по клавиатуре: "Спит. Видишь? Вот почему паника - плохая идея". Она набрала еще немного, пару раз хмыкнула, вздохнула и наконец сказала: "Три билета в аэропорт Лос-Анджелеса вчера рано утром, на имена Джулии, Марка и Элизабет Хенсон".
Я сел на пол и повернулся к ней лицом: "У них двое детей, Марк и Элизабет".
Она оперлась подбородком на руку и наблюдала за мной с минуту: "Чтобы дети не знали, что они в бегах. У них одинаковые имена, чтобы они не поняли, что происходит что-то странное".
"Но она Джулия. По крайней мере, на время полета".
"И что же он делает?" - спросила она: "Он бронирует билет отдельно? Они встретятся в аэропорту Лос-Анджелеса?"
Я закрыл глаза и попытался представить, что я - солидный, умный академик, который является серьезным, ответственным патриархом, обеспечивающим свою семью. Что бы я сделал?