смирился с тем, что ты будешь и дальше жить во дворце, продолжая считать меня мёртвым. С тем, что нам больше никогда не суждено встретиться… Ну, а вы как сюда попали?
— Уму непостижимо, но со мной было в точности тоже самое: я и Венди ходили от базы к базе в надежде найти хоть какую-то зацепку, способную вывести на тебя, а потом мне вдруг до безумия сильно захотелось посетить наше место, и справиться с этим желанием я просто-напросто не смогла.
— Похоже, что в этом мире чудеса не так уж и невозможны, — в ночной темноте рука Ната уверенно накрыла мою.
Под покровом звёздного неба я смотрела на Ната, а он на меня. Война подошла к концу; моё обещание, пускай и не так, как я ожидала, но всё-таки выполнено; и, что самое главное, самый дорогой для меня человек воскрес из мёртвых и сейчас сидит прямо напротив. Вот он — хэппи энд, о котором я столь долго мечтала! Вот оно — счастье, на которое не позволяла себе даже надеяться! Вот она — сказка, ради которой столь много раз приносила в жертву свою человечность! Всё ведь идеально, разве не так? Но откуда же берётся это непонятное чувство неполноценности, уверенно заявляющее, что последнее слово в моей истории ещё вовсе не сказано?
— Ты ведь помнишь, Ада? — из страха нарушить волшебную атмосферу, Нат говорил тихо и медленно. — На той поляне с одуванчикамия загадал желание, и ты спросила: «Какое?». Теперь я могу ответить. «Сделать Аду счастливой», — всегда я мечтал лишь об этом. В тот раз, когда ты покидала «Красное пламя», я сказал тебе кое-что, и ты попросила повторить эти слова, как только война между людьми и эксилями наконец-то, закончится. Тогда ты сказала мне признаться тебе ещё раз, и, думаю, сейчас для этого самый подходящий момент…
— Тшшшш, — теперь уже я, а не Нат, приложила палец к губам, призывая друга к молчанию. — Может, сначала поцелуешь меня, Нат Орсон?
— Что? Чего это ты вдруг? — лицо со шрамом вокруг левого глаза мгновенно покрылось лёгким румянцем: похоже, Нат так и не научился скрывать свои чувства (именно это я в нём всегда и любила).
— А что такое? Нет ничего странного, если парень и девушка поцелуются в такой ситуации. Это ещё ничего: забыл, что ли, какие слухи ходили вокруг нас в «Красном пламени»? В тех историях одними поцелуями всё далеко не заканчивалось. Или может… — вдруг ко мне в голову пришла трудновообразимая, однако, в вопросе с Натом вполне себе возможная идея. — Может, всё дело в том, что тебе уже давно за двадцать, а ты ещё ни разу не целовался?
— Что?! Не говори ерунды, конечно же, целовался! — в голове бегущей строкой промелькнула мысль о том, что Нату определённо нужно поработать над навыками вранья, но вслух я её не озвучила. — Чтобы ты знала, я перецеловал кучу девушек!
— Ну и кого, к примеру? — поинтересовалась я с лёгкой ехидцей.
— Да ту же Глэдис! И ещё…, — Нат уже было собрался продолжить свой «длинный» список, однако вдруг понял, что и так совершил большую осечку.
— Ты ведь знаешь, не правда ли? — спросила я абсолютно безэмоционально. — Знаешь, как умерла Глэдис Раз? И кто её убил?
— Да, знаю: слухи о том, как ты стала советницей, весьма быстро разлетелись по миру. Я действительно сопереживал этой девушке, и мне жаль её, но, тем не менее, эта смерть — не твоя вина, а её и только её.
— Знаю. Вот только не могу избавиться от этого удушающего чувства вины: я пыталась убить тебя, а она пошла на всё это лишь ради того, чтобы отомстить…
Вдоволь наслушавшись за последние пару минут самобичеваний, Нат решил, что с него хватит, и, когда я этого действительно не ожидала, соединил наши губы всего за мгновение. На секунду мои глаза расширились от удивления, однако, уже со следующим ударом сердца закрылись от страстного наслаждения. Нат запустил руки в мои волосы, а я в его. Со всех сторон меня тотчас окутал аромат спелой дыни — любимого его шампуня, без которого он никогда не покидал остатки хозяйственных магазинов. Сначала парень действовал неуверенно, однако, как только почувствовал во мне отклик, тотчас стал куда настойчивее и пустил в ход язык. По инерции, я ответила ему тем же и окончательно прижалась к сильной, мускулистой груди. Казалось, что мы вот-вот и сможем стать одним целым. Да, именно «казалось». Ведь правда в том, что это было лишь иллюзией и ничем большим.
Вкус у меня во рту был нежно-сладким и медово-приятным, пока всё тело переполняло чувство домашнего тепла и уюта. Совершенно не так, как с Сирилом. Мне хорошо — это правда, но я не ощущаю той бури, что бушует внутри в моменты наших с его величеством поцелуев. Тогда сердце готово выпрыгнуть из груди, а сейчас оно лишь щебечет от радости. Не то. Это абсолютно точно не то.
Когда мы с Натом разорвали контакт и смущённо отошли друг от друга, парень слегка улыбнулся, и я тотчас последовала его примеру (стыдно признавать, но, скорее всего, просто из-за банальной вежливости). Тем не менее, Нат заметил, что со мной что-то не так.
— Ада… Всё в порядке?
— Да, просто отлично. Но как ты относишься к тому, чтобы слегка отдохнуть? Думаю, не у одной меня сегодня был трудный день…
— Это точно, — Нат показательно тяжело вздохнул. — Идём! Сон мне сейчас и вправду не помешает.
Конечно, я знала, что на самом деле Нат спать вовсе не хочет, а соглашается лишь из заботы обо мне. Дай ему волю, и он наверняка проговорил бы до самого рассвета. И не факт, что завтрашнего.
Вернувшись к уже успевшему потухнуть костру, я первым делом проверила Венди, а затем опустилась на чистый песок. Спросила у Ната, стоит ли вернуть пламя, однако, он заверил, что ему и так хорошо. Мы устроились друг напротив друга и развернулись так, чтобы я могла видеть его карие глаза, а он — мои голубые. Одновременно улыбнулись, скорее всего, подумав об одном и том же. Прямо как в детстве. Тогда мы часто засыпали, смотря друг на друга и выискивая частичку защищённости в столь враждебном для нас двоих мире. Тогда мы были детьми и просто не могли по-другому: нам было необходимо знать, что есть кто-то, кто будет рядом даже в самую глубокую и тёмную ночь. Тогда всё было намного, намного проще.
Спустя какое-то время Нат заснул. Я же