— Что в газете?
Заметка была короткой:
Миссис Тесс Струан, исполняющая ныне обязанности главы торгового дома «Струан и Ко», объявила сегодня, что «Благородный Дом» проведет большое празднество по случаю исполнения её старшему сыну Малкольму двадцати одного года и его официального назначения тайпэном 21 мая будущего года.
— Что ж, Джейми, — произнес он с горькой улыбкой. — Не много осталось такого, что бы она ещё могла сделать, дабы подорвать мой авторитет, а?
— Да уж, — ответил Джейми, всем сердцем сочувствуя ему. Малкольм видел корабли и горизонт, а за ним — Гонконг, и Пик, и всех своих друзей, и врагов. Теперь она стояла первой в этом списке.
— По-своему это забавно. Несколько мгновений назад я летел на гребне волны… — Тусклым голосом он поведал Джейми о своей великой идее, об отказе Твита и все о замечательном плане Небесного Нашего. — Теперь это хлам.
Джейми был потрясен так же, как и Малкольм. Он словно никак не мог заставить свой мозг работать.
— Может быть, может быть, Твита ещё можно уговорить. Может быть, подношение церкви…
— Он отклонил его. Как и отец Лео.
— Господи Иисусе, ты и его просил?
Малкольм рассказал ему об этой встрече, поразив Джейми ещё больше.
— Боже всемогущий, тайпэн, если вы так настроены на это, что решились на такое… может быть… мы найдем другого капитана.
— Надежды на это немного, Джейми. В любом случае Небесный Наш подчеркнул, чтобы я хранил все в тайне до самого конца, в особенности от сэра Уильяма, который имеет право запретить венчание, поскольку Анжелика и я несовершеннолетние. А если она официально известила его, ему придется рассказать обо всем Сератару. Она выиграла… Будь она проклята!
Он опять устремил взгляд за горизонт. В прошлом, когда случалось большое несчастье, когда, например, утонули близнецы — хотя она никогда не говорила этого прямо, ему всегда казалось, что она винит в этом его, что, если бы он каким-то образом был там, трагедии бы не произошло, — он чувствовал, что к глазам подступают слезы, как сейчас, но прогонял их назад, и от этого боль становилась сильнее, а ощущение, что он задыхается, ещё ужаснее. Он поступал так потому, что «тайпэн никогда не плачет». Она постоянно вбивала ему это в голову. Это были её первые слова, которые он мог вспомнить: «Тайпэн никогда не плачет, он выше этого, он продолжает бороться, как Дирк, он несет свой крест». Она повторяла их снова и снова, хотя отец всегда так легко начинал плакать.
Я никогда не понимал, с каким презрением она к нему относилась.
Она никогда не плакала, я не помню ни единого раза.
Я не заплачу. Я буду нести свой крест. Я поклялся, что буду достоин называться тайпэном, и я буду достоин. Никогда больше она не будет для меня мамой. Никогда. Тесс. Да, Тесс. Я вынесу это.
Его взгляд остановился на Джейми, он чувствовал себя таким старым, таким одиноким.
— Пойдем на берег.
Джейми начал было говорить что-то, замолчал. Выражение его лица было странным. Потом он указал рукой на сиденье напротив. Там лежали ещё пакеты с почтой.
— Что это?
— Это… это почта Крошки Вилли. Бертрам, новый порученец при миссии, заболел, поэтому я сказал, что… что захвачу им их почту. — Пальцы Джейми дрожали, как и его голос. Он поднял большую пачку писем. На бечевке, перевязывавшей её крест-накрест, стояла в центре государственная печать, но, перебирая уголки, было, однако, легко найти два её письма. Сэру Уильяму и адмиралу Кеттереру. — Мы… если у нас будет немного времени и… и удачи, вы бы могли… я… мне, возможно, удалось бы вы… вытащить их.
Малкольму показалось, что волосы у него на затылке выпрямились и стали как проволока. Ограбление королевской почты каралось повешением.
34
Оба мужчины в смятении смотрели на связку писем, охваченные ужасом. Стены и потолок каюты вдруг стали сжиматься, мешая дышать. Малкольм не говорил ни слова и смотрел на Джейми, который тоже молчал; силы оставили обоих. Потом, приняв за него решение, Джейми дрожащими пальцами потянул за веревку, но это подействовало на Малкольма словно гальванический разряд, он принял своё решение, протянул руку, схватил пачку и остановил его.
— Нет, Джейми, ты не должен.
— Это е… единственный способ, тайпэн.
— Нет, не единственный. — Малкольм поправил бечевку, с облегчением заметив, что печать осталась целой, потом подровнял письма и положил их на другую связку; прикосновение к ним было ему отвратительно. — Так просто нельзя, — проговорил он, голос его дрожал, как и колени. Он презирал себя за слабость — была ли это слабость? — Я никогда не простил бы себе, если бы ты… если бы тебя поймали, а… а у меня просто не хватило мужества — и потом это неправильно, так нельзя.
Лицо Джейми покрывали капли пота.
— Правильно или неправильно — никто об этом не узнает. Если мы этого не сделаем, у тебя не остается ни единого шанса. Может быть, нам ещё удастся найти капитана — даже из компании Брока, они ждут корабль на следующей неделе.
Малкольм покачал головой, мысли все куда-то улетучились. Волна качнула катер, оплетенные веревкой кранцы заскрипели о причал. С усилием он заставил себя сосредоточиться. Все свою жизнь, оказываясь в трудных обстоятельствах, он всегда спрашивал себя, что сделал бы Дирк Струан, тайпэн — но никогда не находил настоящего ответа.
Он долго молчал, потом произнес устало:
— Как бы он поступил, Джейми? Дирк Струан?
В памяти Джейми тотчас же возник этот великан, которому сам чёрт был не брат, он видел его несколько раз и несколько раз был недолго в его компании — сам Джейми такой молодой и только что приехал.
— Он бы… — Он замолчал на секунду, потом губы начали складываться в улыбку. — Он… Дирк бы… да, именно. Я думаю, он бы отправил нас и боцмана на берег и один вывел бы катер в море «проверить его, потому что что-то, мне кажется, с ним не в порядке», а потом… потом, уже далеко от берега и на глубокой воде, он с полным спокойствием открыл бы кингстоны, и, пока трюм наполняется водой, он убедился бы, что к этой пачке привязан добрый груз и она уже не всплывет, потом прошел бы на корму, закурил сигару и подождал бы, пока катер не пойдет ко дну, потом вплавь добрался бы до берега. Изымал ли он какие-нибудь из этих писем? «Да как тебе такое в голову могло прийти, парень». — Улыбка Джейми стала ангельской. — Почему бы нет?
До Токайдо Малкольм был отличным пловцом. Теперь он знал, что пойдет ко дну, как чугунный якорь.
— Мне ни за что не добраться до берега.
— Я бы мог это сделать, тайпэн, запросто.