Он уходит наугад, не зная ни пути, ни цели. Он идет «куда глаза глядят». Именно здесь чаще всего применяется формула «Ехал близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, не так скоро дело делается, как сказка сказывается». Герой брошен на произвол судьбы и иногда даже впадает в отчаяние и плачет. Формула «Скоро сказка сказывается» интересна в одном отношении: она как бы подчеркивает нереальность времени, в котором совершается действие. Оно не может быть исчисляемо и никогда не исчисляется реальными сроками дней, недель, лет.
Композиция, следовательно, не развивается логически. В данном месте цепь как бы порвана и последующее не подготовлено предыдущим. Здесь арена для проявления случайности. Эта случайность в значительной степени определяет собой характер фантастичности волшебной сказки. Теоретически количество возможных форм дальнейшего развития бесконечно. Что произойдет дальше? Писатель мог бы дать волю своей фантазии, и если бы мы нашли сотню или тысячу писателей, которые не знали бы народной сказки, и сказали бы им: «Сочините продолжение», то вся сотня или тысяча писателей сочинила бы разное.
Но в народной сказке не так. В народной сказке есть закономерности, за пределы которых народ не выходит. Если же есть случаи выхода за пределы этих закономерностей (например, у грамотных или начитанных сказочников), то такой выход – не достижение, а, наоборот, – нарушение сказочной эстетики.
Из тысячи возможных случайностей всегда наступает только одна, но формы ее чрезвычайно разнообразны. Мы рассмотрим некоторые из этих форм.
‹«Исторические корни», с. 46–47, «Избушка и Баба-яга».›
Композиция волшебной сказки определяется наличием двух царств. Одно царство – то, с которого сказка начинается: «В некотором царстве, в некотором государстве». Есть сказители, которые прибавляют: «…а именно в том, в котором мы живем». Этому царству противопоставляется другое, которое находится «за тридевять земель» и которое называется «тридесятое государство». Баба-яга – страж границы, она охраняет вход в тот далекий мир. Вход идет через ее избушку. За пределами ее – темный лес (избушка стоит на краю леса) и тридесятое царство. В больших, длинных сказках, в которых героя ждет множество приключений, с того момента, когда он достигает избушки, меняется стиль сказки. Начало сказки бывает реалистическим (за исключением фигуры старого царя): мужики и бабы, изба, семейная жизнь и семейные нелады, косьба и другие сельскохозяйственные работы. C этого же момента властно вторгается сказочная фантастика, реальный крестьянский мир забыт. Что же происходит в избушке?
В этой избушке обитает яга. Яга – очень сложный и далеко не однозначный персонаж. В тех случаях, когда к Бабе-яге попадает герой-искатель, она встречает его очень недружелюбно. Она узнает в нем врага по запаху: «Фу-фу-фу! Прежде русского духа слыхом не слыхано, видом не видано; нынче русский дух на ложку садится, сам в рот катится» (Афанасьев, 1957). Уже эти слова характеризуют ее принадлежность не к человеческому миру («Русь»), а к какому-то иному. Сравнительное изучение этого образа показывает, что яга охраняет границу иного царства и вход в него. Она пропускает только достойных. Герой нисколько не смущен ее приемом. «Эй, старуха, не бранись, слезь-ка с печки да на лавочку садись. Спроси: куда едем мы? Я добренько скажу». Баба-яга совершенно смиряется от такого ответа. «Баба-яга слезла с печки, подходила к Ивану Быковичу близко, кланялась ему низко».
Это доброжелательный тип яги – дарительницы и советчицы. Она указывает герою путь. Отныне он знает, куда идти. Иногда она дарит герою волшебного коня или орла, на которых герой улетает в тридесятое царство.
В этом основная функция яги с точки зрения развития действия. Она дарит герою волшебное средство или волшебного помощника, и действие вступает в новый этап. Яга принадлежит к широкой категории сказочных дарителей. Встреча с дарителем – каноническая форма развития действия. Он всегда встречен случайно, и у него герой выслуживает себе или как-нибудь иначе добывает волшебное средство. Обладание волшебным средством предопределяет удачу и развязку. Дарителем выступает яга и в тех случаях, когда к ней попадает падчерица. В этих случаях, однако, непременно имеется и чрезвычайно усилен момент, который прослеживается и в «мужских» сказках[920], но в менее ярких формах, – момент испытания. Яга испытывает героя или героиню. Если сказка «женская», испытание носит характер домашних работ: убрать постель, взбить перину, наносить воды, истопить печь и т. д. Дары в этих случаях не носят волшебного характера, а представляют собой материальное богатство. Сказка кончается награждением. Падчерица возвращается домой.
Несколько иной тип яги мы имеем в тех случаях, когда она сама затаскивает к себе в избу детей или когда к ней попадают заблудившиеся дети. Она хочет их изжарить и съесть. Дети всегда спасаются, иногда засовывают ее в печь и, убегая, прихватывают с собой волшебное средство, спасающее их от погони, а иногда и какие-нибудь сказочные богатства.
Яга – далеко не единственный даритель. Есть фигуры, которые родственны ей по характеру, может быть, представляют ослабленную форму ее. Это всякого рода старухи или старики, случайно встреченные, которые также указывают путь и если не непосредственно дарят волшебное средство или помощника, то подсказывают, как его найти (например, как добыть или вырастить волшебного коня и т. д.).
Но есть дарители и совсем иного типа. К ним можно отнести благодарных животных. Герой голоден, уже нацеливается в какую-нибудь птицу, но она просит пощадить ее: «Не ешь меня! В некоторое время я тебе пригожусь». Иногда герой по собственному почину оказывает животному в беде какую-нибудь услугу: он накрывает пташек, которые мокнут под дождем, сталкивает в воду кита, который выброшен на сушу, и т. д. Во всех случаях нет прямого испытания, но все же герой проявляет отзывчивость, великодушие, которое и награждается. Животные или дарят ему детеныша, или предоставляют себя в его распоряжение, сообщая формулу вызова. В этих случаях в руки героя опять попадает волшебный помощник в виде животного.
Сходный случай мы имеем в сказке «Волшебное кольцо»: герой выкупает у мальчишек кошку и собаку, которых они мучают. Кошка и собака оказываются волшебными и впоследствии помогают герою добыть царевну. В других случаях он освобождает от казни или мучений неоплатного должника. Выкупленный должник оказывается всемогущим помощником. Реже встречается, что герой хоронит мертвеца, которого отказываются хоронить, и приобретает в лице благодарного мертвеца себе помощника. В сказке о Еруслане этому соответствует мертвая голова, под которой герой находит меч.
Во всех этих случаях волшебный помощник или волшебное средство даются в награду. Но они могут добываться и хитростью[921]. Здесь нет необходимости перечислять все относящиеся сюда персонажи. Нам важно установить, что с точки зрения развития действия