Прошло восемь секунд с момента его «вытаивания» в кабине, поэтому в холле пока никто не появился, но Роман чувствовал, что спокойствие это мнимое, видеокамеры уже передали сигнал на пульты охраны, а может быть, и в офисы соответствующих распорядителей базы, так что тревоги ждать оставалось недолго.
Слева по ходу движения в закруглённой стене коридора проявился тонкий световой контур, обозначавший выход.
Роман шагнул к нему, фонтанируя призрачными струями пси–энергии, и нос к носу столкнулся с кошмарной тварью, живо напомнившей скелетообразных инопланетных монстров из старого американского фильма «Чужие». Тварь была очень похожа на такого монстра, разве что морда у неё была сухой, не пузырилась пеной и слюной, сильно напоминая морду хищного динозавра.
Экстрасенс замер.
Тварь, в отличие от человека, думать не стала, сразу прыгнула к нему, растопыривая лапы, сплетенные из сплошных жил и перепонок… и её словно пушинку порывом ураганного ветра отнесло назад на несколько метров, впечатало в стену коридора.
«Унц! — сообразил Роман, не успевший как следует испугаться. — Вовремя! Однако надо прорываться!»
Он шагнул в коридор.
Тварь — не то робот, не то киборг, судя по слабому мерцанию ауры и отсутствию интеллекта — снова бросилась на противника.
Удар унца на этот раз был гораздо сильнее.
«Динозавра» длиной в три с лишним метра, сплетенного из жил, выпуклых пластин, чешуй и гофрированных трубок, отнесло вдоль коридора к ажурной перегородке и, как он ни цеплялся всеми четырьмя лапами за стены, пол и потолок коридора, с гулом вбило в перегородку так, что та прогнулась и пошла трещинами.
И всё же тварь осталась жива, подтверждая догадку Романа, что она является скорее всего полуживым организмом, созданным для разборок с повстанцами на колонизируемых Ассоциацией планетах, для усмирения непокорных и ликвидации лазутчиков.
Понимая, что затяжной бой может стать началом конца, создаст множество непреодолимых проблем и ограничит свободу передвижения, Роман мысленно «дотянулся» до «сознания» унца:
«Уничтожить!»
Монстр высвободил из треснувшей перегородки лапу, метнул в противника клуб дыма, превратившийся в струю неяркого синеватого огня.
Роман не стал от неё уворачиваться, надеясь на реакцию унца, и правильно сделал.
Унц сначала отбил струю «зонтиком» силового поля, а потом ответил твари выплеском энергии — выглядело это как струение жаркого воздуха — и буквально смял «динозавро–кибера» в ком чешуй, щетинок, трубочек и полос.
Ком этот ещё жил какое–то время, дёргался и скрежетал, но был уже безопасен.
Роман мысленно огляделся, продолжая контролировать в пси–поле ближайшие отсеки и коридоры центра. С трёх уровней к транспортному терминалу двигались потоки светящихся пузырей — мыслесфер обитателей базы, скакали ещё две похожие на первую твари, и встречаться с ними не хотелось.
Мыслепотоки, отвечающие за поиск Ылтыына, вернулись наконец с хорошими новостями.
Один скачал в «библиотеке» файл о местонахождении тюремной зоны, прятавшейся в десятикилометровом «шипе репейника», второй обследовал «шип» и обнаружил слабое мерцание мыслесферы эскимоса.
Роман почувствовал неимоверное облегчение. Решение искать друга здесь, в сердце владений АПГ, было правильным. Теперь оставалось только выполнить задуманное, для чего надо было преодолеть сопротивление сбегавшейся со всех сторон охраны и пересечь около пятисот километров хитроумных изгибов и пересечений несметного количества коридоров, тоннелей и шахт «репейника».
«Меня — нет!» — послал он во все стороны раппорт «отвода глаз», в том числе операторам, наблюдавшим за внутренними коммуникациями базы через мониторы видеокамер.
Когда в коридор, опоясывающий шахту транспортного терминала, вбежали рептилоиды–охранники, в нём никого не было. Только на полу у вдавленной и лопнувшей перегородки ещё корчился в судорогах ком металлокерамических «костей и сухожилий» — всё, что осталось от мобильного ликвидационного комплекса «охотник».
6
Радагост — было его родовое имя.
Первым он стал, организовав «Триэн» как систему сопротивления инопланетным и прочим «пастухам».
В обыденной жизни его звали Павел Афанасьевич Лемехов, и время от времени он действительно выполнял обязанности коуч–консультанта, требующие всестороннего анализа предмета договора.
Проводив координаторов «Триэн», Павел Афанасьевич собрался поработать с иском иностранных компаний к корпорации «Нанотехнологии», где он был известен как один из директоров, и в это время позвонил Малахов:
— Радагост, Волков отправился в «дыру»!
Павел Афанасьевич ответил не сразу:
— Ты уверен?
— Абсолютно! — ответил Олег Харитонович.
— Значит, он всё–таки решился.
— С ним будет трудно. Если он вернётся. По натуре Роман «свободный художник», хотя и анархистом назвать его нельзя, но решения он принимает спонтанно. Боюсь, что нынешнее станет для него фатальным.
— Поддержи его.
— Экстраформация СССР готова, лишь бы он вспомнил о нас.
— Захочет жить, вспомнит.
Павел Афанасьевич посидел за столом, воссоздавая в памяти ершисто–независимый облик экстрасенса, потом инициировал канал неяслуха.
«Слушаем, содруг », — ответили ему.
«Одарённый решился навестить обитель Поводырей».
«Мы знаем».
«Ему ещё рано становиться оператором такого уровня».
«Это не наша проблема».
«Есть возможность помочь ему?»
«Мы не вмешиваемся в подобные процессы, вы знаете».
«Могу включиться я».
«Это вы решаете лично».
«Мне потребуется внедрение ».
«Мы не можем взять на себя такую ответственность».
«Поэтому ваши Разумные Союзы и проигрывают войну с АПГ. Я готов взять ответственность на себя и больше ничего не прошу».
Канал неяслуха на несколько секунд стал пустым и тихим.
«Хорошо, мы посовещаемся».
«Только недолго, дорога каждая минута, я не хочу, чтобы Одарённый погиб».
«Ждите».
Канал мысленной связи потерялся в шумах космического пространства.
Первый задумчиво походил по кабинету, поглядывая сквозь панорамное — до пола — окно на столичный пейзаж, потом вызвал секретаря:
— Я занят, освобожусь не скоро.
Секретарь понял.
— Хорошо, не буду беспокоить.
Первый остался один.
7
Так свободно и раскованно он не чувствовал себя давно. Пришёл даже определённый спортивный азарт, и чем больше обитателей «репейника» АПГ удавалось провести, «отвести им глаза», заблокировать сознание, тем азартнее казалась начавшаяся игра в кошки–мышки.
Через пять минут после ухода из транспортного терминала Роман определил положение радиальных и осевых транспортных линий, переносящих пассажиров из одного района базы в другой. Линий было более тысячи, но к цели вели только две, и он направился к станции, где садились и выбирались из движущихся капсул обитатели базы.
Капсула представляла собой эллипсоид, рассчитанный на несколько пассажиров — от двух до десяти максимум. По транспортным артериям, напоминавшим трубопроводы, она передвигалась с помощью электромагнитного привода. Поскольку Роман продолжал «отводить глаза» (мимолётно подумав, что ему повезло, так как психика местных жителей отзывалась на пси–раппорты), ему удалось сесть в одну из капсул и после трёх неудачных попыток, связанных с пересадками, следовать в нужном направлении он всё–таки добрался до основания шиповидной башни, которая представляла собой особо охраняемую изоляционную зону.
С момента выхода «лазутчика» в терминале главного императив–центра АПГ прошло двадцать минут, но он по–прежнему оставался невидимкой для его обитателей, и это внушало определённый оптимизм.
В транспортном отсеке, где унц расправился с кибером защиты, уже работали следователи службы безопасности, вследствие чего базу не один раз облетело предупреждение о выходе «группы диверсантов», которых надо было найти и уничтожить во что бы то ни стало. Языка, на котором разговаривали рептилоиды, Роман не знал, однако и без этого понимал, что службам искусственной планеты поступило предписание немедленно сообщать обо всех подозрительных явлениях.
На несколько секунд он остановился передохнуть в одной из ниш коридора, опоясывающего основание центральной шахты тюремной башни.
Пси–фон в этом месте оставался пока спокойным, в то время как в транспортном терминале «гудел» всё сильнее, и волна этого «гудения» бежала от него всё дальше и дальше, охватывая другие участки «репейника». На поиски «диверсантов» были брошены значительные силы, поэтому медлить с проникновением в тюремный «шип» было нельзя. На руку экстрасенсу играла только внезапность его появления и нестандартность действий.