Одну из последних своих лекций — о матери Марии Кузьминой–Караваевой, русской монахине и героине французского сопротивления, — отец Александр закончил так: «Отдать себя до конца — вот это и есть совершить евангельский подвиг. Только этим спасается мир».
Оказалось, что это о нем самом.
В той же лекции прозвучали слова: «Итак, мы прощаемся». Да, мы прощаемся. Но не расстаемся: отец Александр остается с нами. И мы встречаемся с ним сегодня. Здесь и теперь.
9 февраля 1991 г.[17]
Сегодня ровно пять месяцев со дня убийства Александра Меня. Чем больше будет отдаляться от нас черный день 9 сентября 1990 г., тем больше будет вырастать фигура отца Александра. И это естественно: современникам трудно оценить его духовный подвиг во всей полноте. Многое от нас ускользает, многое откроется позже. Одно несомненно: этот человек наложил неизгладимую печать на нашу эпоху, и это, пусть смутно, мы начинаем осознавать.
У отца Александра есть еще не опубликованная работа «Парадоксы Альберта Швейцера»[18]. Одним из таких парадоксов он называл присущее Швейцеру «сочетание трезвости и нравственного идеализма». Но это же можно сказать и о нем самом. Это для него было в высшей степени характерно: никаких иллюзий в отношении мира и человека, но никакого отчаяния — только вера. Глубокое знание человеческой души, ясный, реалистичный, без иллюзий взгляд на мир, на общество и на Церковь, и вместе с тем — абсолютная уверенность в конечной победе Света и Добра. Я думаю, эта же духовная трезвость — в основе его точных оценок людей, характеров, ситуаций.
Однажды я спросил его, как он смотрит на перспективы перестройки: выйдет ли из этого что‑нибудь? Причем этот разговор происходил в очень благополучное, восходящее время, когда все были в эйфории от сияющих горизонтов демократии — еще не существующих, но как бы уже реальных. Он сказал: «Ну, это же такая глыба!» И всё. Необычайно кратко, но это был глубокий ответ. Расшифровывайте сами.
Все свои таланты он развил и умножил стократно. Возьмите его писательский дар: «В поисках Пути, Истины и Жизни» — это захватывающее чтение. Читается лучше любого авантюрного романа, потому что это приключения духа, описанные Мастером. А ведь это не просто беллетристика — это раскрытие сложнейшей философской и религиозной динамики на протяжении тысячелетий, на разных континентах. И тут необычайная ясность, простота и доходчивость, при том, что он нисколько не жертвует глубиной и сложностью. Как это сделано? Непонятно.
Таковы же и его лекции. Это и богословие, и метафизика, и глубокая интуиция, и научная рефлексия, и нравственное поучение. И — юмор.
А возьмите его деятельность священника. Отец Александр — это великий пастырь, причем пастырь добрый. Он увлек на путь Добра, на путь Истины десятки и сотни тысяч людей. Как проповеднику ему не было равных.
Можно сказать, что отец Александр — это человек–оркестр, и все «инструменты», на которых он играл, одушевляла вера, сильная и непоколебимая.
У Баха есть «Хорошо темперированный клавир», а у нас — хорошо организованный хаос. Жертвой этой «организации», реализовавшей самый деструктивный сценарий, и стал отец Александр. Но организаторы просчитались, я уверен в этом: мелодия, которую вел Александр Мень, будет звучать вечно.
СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСТВА[19]
Наша эпоха окрашена в цвет крови. XX век стал веком духовной и социальной мутации, и для России это обернулось национальной катастрофой. Точнее, цепью катастроф, каждая из которых была следствием и продолжением предыдущих. Реализация утопии, порожденной кризисом христианства, потребовала геноцида, неслыханного по числу жертв и по протяженности во времени и пространстве.
Раньше ставились храмы «на крови» — крови мучеников, святых, невинно убиенных. Но теперь уже больше не храмы — вся Россия стоит на крови.
Жертвами, по сути, стали все — и победители, и побежденные, и наши отцы, и мы, и наши дети. Болезнь поразила и социум, и человеческие души, и причины этой болезни — в сфере духа.
Понятно, что и лечение здесь должно быть прежде всего духовным. Только воскрешение, только возрождение духа может преобразить и страну, и сердца людей.
Но это невозможно без Промысла Божия. И это невозможно без новой жертвы.
Для великой миссии Господь посылает на Землю апостолов («апостол» и есть «посланник»).
Таким апостолом и был отец Александр.
Он жил и работал в условиях тупиковой цивилизации, в расхристанном, расхристианенном обществе, где расчеловечивание в течение десятков лет было государственной политикой. И потому главной для него была задача собирания духовных сил, задача обновления христианства, придания ему нового облика и новой динамики. Но это обновление — одновременно возвращение к истокам, к первоначальной новизне, освобождение христианства от ржавчины, коррозии, языческих наслоений.
Если не бояться громких слов, то надо сказать: миссия отца Александра состояла в том, чтобы евангелизировать полуязыческую Россию и тем самым повернуть ось мировой истории.
Россия — это роковая, заклятая страна, и судьбы мира, быть может, в решающей степени зависят от того, что с нею происходит. Корнем ее бед и страданий стало извращение христианства, то, что Н. А. Бердяев определял как двоеверие, т. е. соединение православной веры с язычеством. Оно имело своим следствием идеализацию темных начал русской стихии и архаического уклада народной жизни, мракобесие и бескультурье не только масс, но и официальной церковности.
Увлечение темным вином русского бунта и воинствующее безбожие не в последнюю очередь обязаны своим возникновением и своим разгулом недолжному состоянию православной Церкви. Приятие (и освящение) государственного диктата, пренебрежение, если не презрение, к свободе человека не были случайными для Церкви: язычество проникло в самую ткань православия, породив обрядоверие и оскудение духа. Духовная деградация в конце концов привела к гигантской социальной судороге — Октябрьскому перевороту.
Бердяев справедливо писал об «исторических грехах православия»: «…лжерелигия коммунизма образовалась потому, что христианство не исполняло своего долга и было искажено. Официальная Церковь заняла консервативную позицию по отношению к государству и социальной жизни и была рабски подчинена старому режиму».
После революции эта позиция в целом осталась неизменной и даже усугубилась. За отступничество Церкви от своего духовного призвания страна заплатила жизнями миллионов верующих (как и неверующих). Однако иерархия (особенно после смерти патриарха Тихона) в своем большинстве безоговорочно подчинилась атеистической власти и пошла на постыдное сотрудничество с тоталитарным режимом. Коллаборационизм епископата морально подтачивал Церковь. Так продолжалось десятилетиями.
Выбор оказывался трагическим: либо языческая и богоборческая квазирелигия коммунизма, либо полуязыческое и ущербное православие, искусственно консервировавшее лишь внешнюю, обрядовую сторону христианства. В результате религиозная жажда утолялась из мутных источников, что привело к духовному растлению народа и укоренению нравственного релятивизма.
Всё это полностью противоречило духу христианства. На руинах, на пепелище надо было воздвигать новый храм. Надо было заново христианизировать тяжело больную страну.
Этот крест и взял на себя отец Александр. У него были предшественники и сподвижники, но условия Катакомбной Церкви и гонения на религиозных диссидентов не позволяли выполнять миссию преображения жизни: сил хватало лишь на то, чтобы не угас огонек свечи. Требовались экстраординарные, невероятные усилия и мощная поддержка Святого Духа: только так можно было поколебать косную стихию, только так можно было пробудить людей от духовного сна.
Христос воплотился ради исцеления человечества, падшего, греховного. Отец Александр продолжил дело Христа: он исцелял Россию и тем самым — всё человечество.
Он не раз говорил, что христианство — религия будущего и нам еще предстоит дорасти до него, а на это могут потребоваться тысячелетия.
Он — дорос.
Христос был целью и смыслом его жизни, ее стержнем, ее путеводной звездой. Его понимание христианства было удивительно ясным, глубинным и современным. Если воспользоваться выражением Гоголя, можно сказать: отец Александр смотрел на христианство «свежими, нынешними очами». И вместе с тем он воспринимал его в первоначальной чистоте, в новозаветной первозданности.
В книге «Сын Человеческий» отец Александр рассказал о Христе, и это было новое прочтение Евангелий, прибли–жавшее их к людям XX века, раскрывавшее неисчерпаемость личности Спасителя.