Еще до того, как он будет канонизирован, — а в том, что это произойдет, я уверен, — мы сами прославим его той славою, которую он заслужил. Мы можем и должны оставить свидетельство — ведь мы его ученики, мы были рядом с ним, никто нас не заменит. Мы можем и должны составить коллективную сагу об отце Александре, которая и будет нашим свидетельством.
Сегодня у нас был замечательный вечер. Я хочу поблагодарить всех, кто здесь выступал, за то, что они приоткрыли нам свою душу. Их свидетельство драгоценно, и оно должно сохраниться. Я хочу поблагодарить Лиду Муранову за прекрасный слайд–фильм[22]. Спасибо всем, кто пришел сюда.
ПРОРОК В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ[23]
Тот, кто видел его, никогда не забудет благородства и красоты его облика. Тот, кто слышал, не забудет покоряющей силы и глубины его проповеди. Тот, кто его знал, навсегда сохранит в душе его слова, жесты, выражение глаз, но прежде всего — исходящую от него любовь.
Прошло почти полтора года со дня убийства Александра Меня[24]. Отца Александра. Полтора года — срок небольшой, но этого достаточно, чтобы осознать неизмеримую тяжесть потери.
Говорить о нем — трудно и легко. Трудно, потому что он не сводим к сумме составляющих (черт характера, талантов, творчества): все грани его личности существовали в гармоничном единстве, «нераздельно и неслиянно». Легко — потому что, какие бы высокие оценки ни прилагать к нему, все они будут уместны, все окажутся впору. А еще потому, что, по слову Михаила Булгакова, говорить правду легко и приятно.
Есть люди, щедро одаренные от природы. Им всё дается без видимого труда, всё они делают как бы играючи. Есть люди, отмеченные особой печатью. Таковы мыслители, творцы, великие художники. Это властители дум, чье влияние подчас простирается на много поколений. И есть люди, пришедшие в мир, чтобы исполнить некую миссию. Это пророки, святые, апостолы — учители жизни.
Отец Александр был человеком, в котором эти свойства непостижимым образом сочетались. Он был наделен свыше множеством талантов. Достаточно назвать глубокую религиозно–философскую интуицию, талант постижения человеческого сердца, писательский, художнический дар. Но чтобы стать тем, кем он стал, требовалось большее — неустанный труд души, напряженное волевое усилие. Уже в юности он усвоил и переосмыслил высшие достижения мировой культуры. На протяжении всей жизни он пополнял поистине энциклопедический запас своих знаний. Постоянное расширение границ познания было для него насущной потребностью. Он не успокаивался, пока не овладевал предметом в совершенстве. Потому и плоды его творчества необозримы. Одно лишь перечисление сделанного им составило бы много страниц.
Однако главным оставалось его служение — труд священника, пастыря, исповедника, повседневное духовное просвещение людей, просветление и возвышение их души. Но он дал внутреннее согласие нести тяжкий груз ответственности за них. Для него это было не исполнением томительного долга, а радостным приятием завета: «Да будет воля Твоя».
В нашей несчастной стране он был счастливым человеком, потому что жил в согласии с Богом и в мире с самим собой, потому что был верен своему призванию, нес людям Слово Божие, слово любви и утешения. Но это было трудное счастье: он брал на себя тяготы тысяч и тысяч прихожан, близких и дальних. Для этого требовались сверхчеловеческие силы, и эти силы давала ему вера.
Итак, харизматический дар, живая вера, любовь к Богу и человеку, постоянный труд — вот тот цемент, который скреплял его личность. Всегда бодрый, полный энергии, бесстрашный, мудрый, предельно внимательный, обладавший поразительным чувством юмора — таким мы запомним его.
Отец Александр говорил, что христианство преображает и душу человека и общество в целом, и потому призывал смотреть на общественную жизнь «как на одну из сфер приложения евангельских принципов». При этом он подчеркивал, что «Евангелие не предлагает в качестве идеала конкретной социальной доктрины», «не объявляет ту или иную систему правления специфически христианской. Ценность системы измеряется тем, что она дает человеку: целесообразностью и гуманностью».
Он не был политиком, но смотрел гораздо дальше политиков и видел то, что им было недоступно. Он очень точно оценивал социальную ситуацию. Его анализ был кратким, исчерпывающим и безошибочным. Все его предсказания сбывались.
По своим убеждениям отец Александр безусловно был демократом, однако он не мыслил себе демократии без опоры на духовно–нравственный идеал. Именно поэтому он чрезвычайно высоко оценивал деятельность Андрея Дмитриевича Сахарова. Однажды он сказал: «Для меня Сахаров — знамение надежды. Наш мир и страна спасутся потому, что праведники есть. Они и спасают нашу страну и всю нашу Землю от гибели». Отец Александр и сам был таким праведником, богатырем духа, спасающим Россию и всю Землю от сил распада и уничтожения.
Он понимал острее всех, что продолжать жить так, как мы живем, духовно прозябать и деградировать дальше — значит готовить коллективное самоубийство, готовить Апокалипсис. Это реальная угроза. Но он же говорил, что Апокалипсис не есть нечто запрограммированное, насылаемое свыше и потому неотменимое: постоянным насилием над природой и человеком, постоянным нарушением первооснов бытия люди сами навлекают на себя кару, и сами же они, осознав глубину своего падения, одумавшись, могут покаяться и отвести от себя наказание. В этом смысле будущее открыто и не детерминировано.
Гражданская позиция отца Александра была активной, хотя она не имела политической окраски. Она выражалась прежде всего в его широкой общественной проповеди, масштабы и влияние которой стали особенно значительными в последние годы его жизни. Он говорил: «Есть люди, которые пишут историю, а есть люди, которые в ней живут и действуют. Я принадлежу ко второй категории». Не бежать от мира, а работать в нем — это было для него непреложным.
Его слово имело особую силу, потому что он был наделен пророческим даром, и это в первую голову дар видеть и открывать людям высшую правду. «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся… Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное». Подвиг веры и деятельного добра ради очищения мира — так преломлялось пророческое служение отца Александра.
Пророк, в библейском смысле, — это не только человек, обладающий даром предвидения. Это — прежде всего посланник, вестник Царства Божия, провозвестник Истины. Говоря о ветхозаветных пророках, отец Александр подчеркивал: «Они никогда не делают культа из «отечественной старины» как таковой. Упорному тяготению… к язычеству они противопоставляют веру в Единого, магическому пониманию богослужения — религию духа, национальной узости — универсализм». Это звучит в высшей степени современно, и это в полной мере относится к самому отцу Александру.
Что делали с пророками в ветхозаветные времена? Их побивали каменьями. Никто не хотел слышать голоса Истины, мучительного для больной совести.
Что делают с пророками и святыми в наши дни? Их убивают топором.
Убийство отца Александра открыло новую полосу политического террора. Оно выглядит особенно зловещим в контексте событий, происшедших с осени 90–го по август 91–го года. Это злодейство — сознательный акт духовной и социальной дестабилизации, попытка снять непреодолимую преграду на пути неофашизма в нашей стране. Это свидетельство духовного одичания и глубокого нравственного падения определенных социальных сил. Такие преступления обычно не раскрываются. Слишком ужасна их тайна, чтобы делать ее достоянием гласности. Только сейчас, с падением коммунистического монстра, появилась возможность заглянуть в документы ведомства Крючкова[25]. Но и там может не остаться никаких следов.
Отец Александр убит за веру, за чистоту и святость своей жизни. Как истинный служитель Господень он противостоял злу всем своим существом. Он говорил: «Библия никогда не проповедовала примиренчества по отношению к злу. Христос сопротивлялся злу — потому Его и распяли. Но меча Он не поднял». Оружием отца Александра тоже был не меч, но слово. Он не звал Русь к топору — он звал ее к нравственному очищению, к принятию правды, земной и небесной.
Сегодня, когда друг против друга стоят две России — старая и новая, авторитарная и демократическая, слово отца Александра приобретает особую значимость. Оно рушит ложные перегородки между людьми, нациями и религиями, оно животворит, оно созидает гражданский мир — глубинно, прочно, на духовной основе. Оно напоминает нам, что мы — дети одного Отца и, поднимая руку на другого, мы поднимаем ее на брата. Это гибельный, безумный путь. Каинов грех ввергает нас в бесконечную смуту, которая может обернуться еще одной кровавой бойней. Август 1991 г. со всей очевидностью показал, что возможное могло стать действительным.