Палочку он вскинул неожиданно. Не то чтобы у Гермионы были какие-то шансы, но все вообще произошло слишком быстро, она не успела не то что сориентироваться, но даже испугаться. Уставшее сознание вдруг накрыло легкое, бездумное блаженство. Она даже на секунду подумала, что нужно поблагодарить его за то, что он избавил ее от привычной после занятия мигрени, как вдруг в мыслях красной нитью прошелестел его голос — единственный голос в мире, который имел какое-либо значение.
«На колени, Грейнджер».
Гермиона не сомневалась ни секунды, моментально опустившись на пол, бросая короткий взгляд на край его черной мантии. Через мгновение все чувства, включая неприятную головную боль и лавиной нахлынувшее унижение, вернулись — Темный Лорд снял заклинание.
— Вот так и должно быть, грязнокровка, — жестко произнес он и исчез, оставив ее осознавать собственную беспомощность.
***
После этого неприятного случая Лорд пропал на несколько дней, а Гермиона почему-то совершенно потеряла тот относительный покой, что наступал в ее душе, когда Темный Лорд долго не появлялся. Она не находила себе места, бесцельно слоняясь по комнате, и в итоге ложилась спать, разочарованная. Она больше не совалась в библиотеку, боясь наткнуться на Малфоя или еще кого-то из обитателей поместья. Стопка непрочитанных книг лежала на прикроватной тумбочке, но Гермиона и думать забыла о чтении, оно не помогало отвлечься от тяжелых мыслей. Все было как в тумане, и единственное, о чем она думала, — это занятия с Темным Лордом и ее упущенные возможности. На третий день его отсутствия Гермиона Грейнджер поймала себя на ужасной мысли: она ждет его появления не только со страхом, но и с нетерпением… Это неутешительное открытие напугало ее до чертиков, и она решила просто отринуть эти мысли куда подальше.
В один из таких во всех смыслах серых дней произошло нечто, о чем впоследствии Гермиона очень много размышляла. Погода была отвратительной, не в пример тому дню пару недель назад, когда Лорд позволил ей выйти на улицу… Эльф только что появился, чтобы забрать поднос с посудой, оставшейся от обеда. За окном нещадно лило, и Гермиона бездумно следила за траекторией мокрых дорожек, что оставляли на стекле капли. Кажется, уже как минимум конец октября.
Дверь с тихим щелчком открылась, и Гермиона замерла, ожидая появления Лорда. Но вместо этого по полу прямо к ней проскользила огромная четырехметровая змея. Гермиона застыла в ужасе. Интересно, знает ли Нагайна, что ее нельзя убивать? Или он уже нашел способ переместить осколок в предмет и теперь просто вот так хочет избавиться от нее? Да нет, она бы знала… Как глупо было бы вот так… Девушка инстинктивно попятилась назад, пока не уперлась в кресло. Ноги подкосились, и она рухнула на мягкое сидение. Нагайна подползла близко, немигающим взглядом вперившись в свою предполагаемую жертву. Однако секунды шли, а змея не проявляла агрессии. Неожиданно, к изумлению ведьмы, рептилия сделала нечто совершенно удивительное: она приблизилась вплотную к ней, дрожащей и побелевшей как полотно, а потом вдруг, поднявшись, заползла на ее колени и, немного придавив умирающую от ужаса Гермиону своим весом, медленно свернулась кольцами, положив голову той на плечо.
В таком положении они просидели до самого вечера. Гермиона быстро отошла от шока, более того — теплая тяжесть Нагайны вдруг подействовала на нее как-то умиротворяюще. После очередной бессонной ночи Гермиона и сама не заметила, как задремала, а когда очнулась — комнату уже заволокло сумеречной тьмой, а Нагайны на коленях больше не было.
***
Тем утром, проснувшись, Гермиона поняла, что Лорд уже сидит в кресле, сверля ее нечитаемым взглядом. Кровь наполнил привычный коктейль из страха и волнения; его не было уже, кажется, больше недели, и этот визит стал для нее полной неожиданностью. В предыдущие дни, когда она принималась ждать его, уже одетая, меряя шагами комнату, она хотя бы была готова к его приходу. Но не теперь. Гермионе на какую-то секунду показалось, что она все еще спит. На ней, помимо белья, была надета только хлопковая футболка, и потому Гермиона инстинктивно подтянула одеяло, проверив, что все тело полностью скрыто под тканью. Даже это — Лорд был в неизменной наглухо застегнутой черной мантии — казалось теперь тонким психологическим давлением с его стороны, явным козырем в рукаве оппонента, что безмерно раздражало и тревожило. Как в детстве — когда боялась, что если высунет ногу из-под одеяла, то ее утащит монстр. Какая, однако, ирония: монстр сидел прямо перед ней, и теперь Гермиона сомневалась, что какое-то одеяло ее от него спасет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты слишком долго спишь, — безапелляционно заявил Темный Лорд, не обращая ни малейшего внимания на ее тревоги и привычно задумчиво поглаживая древко волшебной палочки.
Она промолчала, сглотнув вдруг ставшую вязкой слюну. Лорд лениво направил на нее палочку.
— Готова?
Он никогда не спрашивал. Никогда. Всегда произносил заклинание внезапно. Что же изменилось? Почему вдруг… Чем она могла заслужить этот вопрос? Эту странную заботу. «Готова» ли она? Нет, конечно, к этому невозможно быть готовой, ни к чему из происходящего. Особенно сейчас — вот уж точно не выигрышное положение! Но Гермиона вдруг поймала себя на странной, ужасной эмоции — она рада, что Темный Лорд пришел. Она ждала его. И вдруг заметила: он, вскинув бровь, улыбался. Это, как и все его эмоции, выглядело жутко, и волшебница запоздало поняла, что не ответила на его вопрос. Она только собиралась кивнуть, как вдруг почувствовала это, ужаснувшись. Он уже не просто был в ее голове, он только что наблюдал весь ее мыслительный поток, который, к ее стыду, она и не подумала скрыть. Радость. Привычный страх и неожиданная радость — вот какие мысли Гермионы о себе он только что увидел. Абсурд — и ужасный, неизбывный стыд перед собой. Да что с ней не так?!
Потом, спустя несколько дней, уже на свободе вспоминая эту странную и жуткую сцену, она ощущала, как по спине ползет озноб. Темный Лорд вдруг встал с кресла и приблизился к кровати, заставив Гермиону замереть под его взглядом. Лорд вообще редко нарушал ее личные границы, поэтому теперь она как никогда чувствовала исходившую от него угрозу, — тем более вот так, сидя на кровати почти неодетой. Психологическое давление было слишком велико — в этом, как и во многом другом, он тоже был мастером.
Мгновение он смотрел на нее, потом порывисто вскинул руку и — мир для Гермионы замер — странным, медленным движением схватил ее длинными цепкими пальцами за подбородок. Впервые за все время, что она провела в поместье, он прикоснулся к ней.
Гермиона боялась пошевелиться, едва не сойдя с ума от заполнившего ее водоворота незнакомых ощущений. Кожа моментально покрылась мурашками, захотелось прикрыть глаза от такого кошмарно-чуждого ситуации неожиданного физического наслаждения, теплом разлившегося по всему телу. Гарри говорил что-то о боли, когда Лорд прикасался к нему, — никакой боли не было и в помине. Все, что она хотела, — это чтобы это ощущение не прекращалось никогда. Оно было не сравнимо ни с чем: ни капли прежнего страха, только счастье от того, что теперь она (они!) одно целое. Он — часть ее души, а она — часть его. Теперь так будет всегда, и это спокойствие будет с ними вечно. Нет никого сильнее, чем они, и ничто не сможет помешать им…
Отстраненно Грейнджер заметила: лицо Темного Лорда принимало какое-то жестокое выражение; на нем застыл какой-то хищный восторг. Приласкав большим пальцем ее скулу, он резко отдернул руку, поморщившись, заставляя Гермиону мучительно приходить в себя, как после одного из своих странных снов. Смятение, оторопь, страх — и возвращение в реальность после этой неги, едва не поглотившей ее с головой. Что-то похожее испытывала… Нагайна, когда он гладил ее у камина. Что…?
— Что это…? — прошептала она, не веря тому, что только что произошло. Он же, казалось, напротив, не был удивлен ни капли.
— Просто проверил.
— Что? Что проверили?..
— Подумай сама.