– Сейчас сосредоточься, – шепчет он. – Необходимо абстрагироваться от этого мира, представить себе, что он для нас чужой, вспомнить лица знакомых и посмотреть на них глазами незнакомца, осознать, что нас здесь ничто не держит, потому что наш мир – всего лишь один из многих. Вспомнить, как выглядит твой Мир, и сконцентрироваться на желании туда вернуться. Когда будешь готов, сожми немного мою ладонь и попробуем.
Самое сложное это отключить внутренний монолог и сосредоточится.
Как только у тебя появляется такое желание, в голову сразу начинают лезть какие-то подленькие дурацкие мыслишки, ты говоришь себе «Ша, надо перестать думать и сконцентрироваться!», но становиться только хуже.
В конце концов, у меня получается. Перед внутренним взором только одна картинка – мое бирюзовое бунгало с клумбой и озеро. Я очень хочу туда – сердце переполняет нежность и все мое существо рвется обратно.
Сжимаю ладонь Вени и мы начинаем «путь с закрытыми глазами». Медленно, шаг за шагом проходим все расстояние от алтаря до центрального входа. Стараюсь не думать, а увидеть до мельчайших деталей желанный пейзаж, почувствовать неповторимый запах Мира, ощутить на себе прикосновение знакомого медового ветра…
– Не прокатило, по-моему – шепчет Веня.
Возвращаюсь к реальности и открываю глаза. Тусклый свет, исходящий от карманного персонального светила, падает на кованные ворота с вычурными узорами, отделяющие пространство между парадной частью Костела, где находились мы и коридором, в конце которого возвышалась та самая центральная двустворчатая дверь, ведущая на улицу. Думаю, в этом помещении обычно стоят монахи-торговцы с дощечками со свечами и иконами. Сейчас там, конечно же, пусто и темно.
– Да уж, – соглашаюсь. – Давай тогда выбираться что ли, пока нас кто-нибудь не застукал?..
Решаем прогуляться – и то пользы больше!
На улице снег – наконец-то! – и запах приближающегося Рождества. Жаль, что он тает, не успевая долететь до земли.
– Может, в библиотеку? – спрашиваю притихшего Веню.
– В десять вечера – самое время, конечно! – смеется он. – Давай лучше нагрянем к Виллисе – то-то она удивится!
– А давай, – соглашаюсь. Почему бы и нет!
Ноябрьский ветер подталкивает нас в спину – неужели, боится что мы передумаем? Веня чуть ли не вприпрыжку несется, разбрызгивая ботинками талый снег. Хорошо, что Ира живет недалеко, а то я отстал бы от друга километров на десять, примерно, перед этим промочив все, что можно промочить.
Дверь она открывает нам сразу, словно не отходила от нее целый день.
– Саша?! – выдыхает она, глядя на меня как на живого Санта-Клауса.
– Не ожидала? – смеюсь. – Так мы живем, оказывается, на одной улице!
– Можно я все ей расскажу? – шепчет Веня, когда Иришка проходит на кухню ставить чайник, а мы пытаемся избавиться от лишней одежды (верхней, конечно же!).
– Ну, ты же сам хотел забрать Иру с собой, посему тебе, думаю, стоит поинтересоваться ее мнением, – улыбаюсь. – Если она не выгонит нас на пятнадцатой минуте твоего рассказа, то это будет означать, что она, скорее всего, согласится.
Кухня Виллисы – шедевр дизайнерского искусства, никак не меньше: сдержанные тона, стильная деревянная мебель с витражными стеклами, черно-белые фотографии Иры в невесомых балетных платьях и выразительных танцевальных позах, небольшой стол с резными ножками и несколько кресел, оббитых светло-зеленой кожей – именно то место, где можно расслабиться и отдохнуть. Но вместо этого я начинаю изрядно нервничать: почему, с какой стати – не понятно! Веня же напротив, прибывает в благодушной расслабленности – везет же некоторым! – неторопливо размешивает сахар в глиняной чашке, украшенной китайскими иероглифами, улыбается безмятежно и не сводит глаз с Виллисы.
Молчаливый диалог этих двух влюбленных, оказывает на меня самое что ни на есть психотерапевтическое воздействие – я расслабляюсь и начинаю изучать фотографии на стенах более внимательно (надо же чем-то себя занять, пока они милуются). Да и куда, собственно, нам спешить?
Потом Веня начинает говорить. Слушаю собственную историю как незнакомую сказку – немного трагедии, чуть волшебства, пара капель безумия и много-много радости – вот рецепт нашего общего с Веником коктейля.
– Я знаю одного старого китайца, – задумчиво говорит Ира, едва Веня замолкает, – который держит лавку со всякой фэн-шуевской мишурой с колокольчиками и ароматическими свечами. Он гадает по Книге Перемен и никогда не ошибается. Возможно, он поможет?..
– Милая, а это неплохая идея, – радуется Веник, а я старательно киваю в знак согласия.
– Придется ждать до утра, мальчики, – улыбается Виллиса.
Первый раз я увидел ее улыбку. Честно сказать – очень познавательное зрелище. Ее лицо в этот момент преобразилось до неузнаваемости: маленькие ямочки на щеках, сияющие смешинки в глазах – почти ребенок. Ни следа ни Мирты, ни Иры – совершенно незнакомая и очень обаятельная девушка весьма нежного возраста! Не знаю, какими еще словами можно описать то, что я вижу…
После этого мы много болтаем – быстро и наперебой друг другу, много смеемся, пьем китайское (или японское?!) сливовое вино. Виллиса совершенно непохожа на ту девушку, с которой я познакомился в клинике и это, не передать словами, как хорошо.
Около полуночи мы возвращаемся ко мне и ложимся спать, договорившись заранее, что утром зайдем за Ирой и она познакомит нас с Ли – китайским прорицателем. Засыпаем, не то чтобы быстро – мгновенно. Немудрено после таких-то «стрессов»!..
Глава 4
Ли – очень старый, лысый одноглазый китаец, с большим горбом на спине и живым искрящимся взглядом. Ему лет сто, не меньше! По-русски говорит – не хуже нас троих, может, даже лучше!
В его лавке полутьма, монотонное позвякивание длинных колбообразных колокольчиков и насыщенный запах ароматических масел.
– Хотите узнать ответ на очень важный вопрос? – вопрошает старик, глядя на нас троих снизу вверх, прищурив свой единственный зрячий глаз. – Я не буду вам гадать, только ему – зыркнув в мою сторону продолжает Ли.
Меня аж передергивает – глаз его слишком велик как для китайца, слишком желт как для человека и слишком ясен как для столетнего старика.
Подхожу ближе к столу, на котором стоит свеча и лежит небольшой мешочек из красного бархата. Неестественно длинными пальцами, неровными и желтовато-коричневыми в результате какой-то старческой болезни, Ли достает из мешочка три монетки с квадратными дырочками в центре и иероглифами с обеих сторон.
– Что же, внучок, – говорит Ли. – Вижу много радости в прошлом и много тоски в настоящем. Вижу небывалую силу и сердце, переполненное любовью. Вижу изнуряющее тело и душу желание вернуться домой… Бросай монетки, – говорит. – Сначала сосредоточься, задай вопрос, а затем бросай.
Делаю как он велит.
– Еще пять раз.
Отчетливо слышу слаженный стук сердец Веника и Иры. Готов поклясться они даже дыхание затаили.
Кинув монетки последний раз выжидательно пялюсь на Ли. Он молчит и как-то уж слишком внимательно косится в мою сторону. Затем как бы неохотно отрывает свой взор от созерцания меня, кипящего внутри, словно жерло внезапно проснувшегося вулкана, и переводит взгляд на моих спутников.
– Так, – наконец говорит он. – Сейчас я вам кое-что скажу и вы уйдете. Нечего вам здесь делать. А ты – жди, внучок, с тобой будет разговор отдельный и не на одну минуту, – обращается он ко мне.
Ли неуверенной шелестящей походкой столетнего старца подплывает к Венику, что-то шепчет ему. Тот расплывается в понимающей и одновременно счастливой улыбке, берет Виллису за руку, бросает на меня прощальный – чуть восхищенный, чуть заговорщический – взгляд и уходит не оборачиваясь, а я остаюсь как дурак сидеть на стуле и ждать дальнейшего развития событий.
Надо ли говорить, что я уже не просто нервничаю, а буквально трепещу не то от возбуждения, не то от страха.
– Почему вы отослали моих друзей? – спрашиваю. Не потому, что меня этот вопрос действительно занимает в данный момент, а дабы звенящая тишина, последние несколько минут принимающая совершенно угрожающие формы всех страшных существ в мире одновременно, немного сжалилась над моим разумом и ослабила хватку; ненадолго – пары секунд будет с головой достаточно для того, чтобы я, наконец, попробовал понять хоть что-нибудь.
Но Ли молчит, даже взором желтоглазым своим не удостаивает. Что касается меня, я уже почти подпрыгиваю от нетерпения, но прерывать его размышления не решаюсь – мало ли что он там увидел в этих монетках. Вдруг смерть мою учуял и не знает теперь как мне сообщить что сегодня в полночь она собственной персоной явиться в мою холостяцкую обитель со съехавшим набекрень капюшоном и с косой наперевес.
Мда… фантазия у меня иногда – о-го-го!
– Твои друзья слишком реальны чтобы быть сновидением, да и ты тоже, – озадаченно произносит Ли, внезапно прервав мои сумбурные размышления.