Читать интересную книгу История Франции - Андре Моруа

Генеральные штаты, с мнением которых благоразумно ознакомились, остерегались наваррца и англичанина. Позднее, чтобы оправдать этот выбор, легисты вспомнили старый закон салических франков, по которому женщины не могли наследовать трон или передавать его по наследству. На самом деле закон салических франков был просто предлогом, потому что все хотели иметь королем француза. Так закончилась прямая линия Капетингов и началась династия Валуа. Франция ничего не выиграла от такой перемены. Капетинги, осторожные короли-политики, имеющие долгий наследственный опыт, создали и укрепили королевство. Первые Валуа, «обретенные короли», как презрительно их тогда называли, парвеню монархии, были заняты в основном феодальным престижем. Филипп VI Валуа, блестящий, импульсивный, но имевший плохое окружение, рассматривал войну как турнир, на котором важно не побеждать, а проявлять мужество и соблюдать правила игры.

2. Его соперником в Англии был молодой король Эдуард III, который тоже ставил себе в заслугу приверженность куртуазности и рыцарству, но поступки его были отмечены самым жестким реализмом. Его девизом было: «It is as it is…» («Есть так, как есть»), который он, вероятно, унаследовал от своих предков Капетингов. Он проявил глубокую мудрость, согласился с государственным переворотом Филиппа Валуа и даже принес ему свою клятву верности в отношении Гиени. Покорность была чистой видимостью. Нужно было дать успокоиться «злобе времени», выждать, затаиться и подготовиться. Эта подготовка, что было совершенно новым для того времени, касалась личного состава армии и вооружения. Чтобы противостоять атаке кавалерии феодальных баронов, Эдуард III сделал ставку на бомбарды и особенно на лучников. До той поры употреблялись луки с малой досягаемостью и малой силой пробития, они не могли остановить закованных в доспехи рыцарей. Арбалет было слишком долго заряжать. Но Эдуард I во время военных кампаний в Уэльсе открыл для себя длинный валлийский лук, который мог пригвоздить к седлу бедро всадника, одетого в кольчугу. Он сделал из стрельбы из лука единственное игрище, разрешенное любому подданному, «если он не хромой и не дряхлый», и постановил, что всякий землевладелец, получающий земельную ренту более сорока шиллингов, впредь обязан иметь лук и стрелы. Вот почему для него не представляло никакого труда набрать пехоту. Вот почему в 1340 г. Эдуард III имел самую современную в Европе армию.

3. Твердое намерение Эдуарда III отстоять свои права на французскую корону явилось главной причиной войны. А непосредственными поводами послужили подстрекательства мятежных эмигрантов, популярность военной кампании, в которой можно было бы пограбить богатую страну, и особенно фландрский вопрос – ключ ко всем франко-английским отношениям. Основным продуктом производства Англии была шерсть, а основой промышленности Фландрии – производство сукна. Пастушеская Англия и промышленная Фландрия нуждались друг в друге. Графа Фландрии Людовика Неверского поддерживал его сюзерен, король Франции; но фламандские горожане были настроены проанглийски. Когда в 1337 г., окончив свои военные приготовления, Эдуард III объявил войну Филиппу VI, отказался признавать его легитимность и потребовал уступить ему французский трон, то его поддержал город Лондон, которой боялся, что столь необходимая Фландрия подпадет под французское влияние. «Для короля проблема заключалась в наследовании короны Франции; для народа – в свободе торговли. Палата общин во главе с лордом, восседавшим на мешке с шерстью (лорд-канцлер), проголосовала за войну. Сочетание интересов промышленности и рыцарства придавали событиям странный характер… В эти новые времена уже не существовало простоты Крестовых походов; эти рыцари являются, по сути, коммивояжерами купцов Лондона и Гента…» (Ж. Мишле). Это совершенно точное описание сложившейся ситуации, но только при том условии, что мы не будем забывать одного важного дополнения: если бы английский король не стремился объединить обе короны, то не было бы и Столетней войны. Однако открыть свои карты Эдуарда III вынудили именно фламандские купцы. Они испытывали тем большие сомнения по поводу объявления войны королю Франции, своему сюзерену, что некогда обязались выплатить папе два миллиона флоринов, если когда-нибудь свершат подобное вероломство. Фламандец Якоб Артевельде нашел способ совместить нарушение договоров с их соблюдением. Он посоветовал королю Англии присоединить к своему гербу еще и герб Франции. Таким образом, превратившись в подлинного короля Франции, которому они приносили клятвы, Эдуард III стал бы не их врагом, а союзником.

4. Итак, Столетняя война была войной династической, феодальной, национальной, но главное – она была войной империалистической. Когда английские купцы преподнесли в дар королю двадцать тысяч мешков шерсти для оплаты расходов на военную кампанию, то их целью было сохранить для себя обе зоны, столь необходимые для торговли: Фландрию – покупательницу шерсти, и район Бордо – производителя вин, потому что деньгами, полученными в Брюгге и в Генте, они оплачивали бочки вин, поступающих из Бордо. И наконец, следует добавить, что эта война была в Англии популярна еще и потому, что она должна была привести армии в процветающую страну, на запад Франции, где их ждала богатая добыча. Эдуард III и его бароны были «цветом рыцарства», но «их щиты, украшенные гербами, служили знаменем для проведения грабежа», прискорбное описание которого мы находим у Фруассара: «И были англичане три дня хозяевами города Кан; и отправляли они баржами всю свою наживу – сукна, драгоценности, золотую и серебряную посуду и все другие богатства – по их бурному морю… Нельзя и вообразить то изобилие сукна, которое нашли англичане в городе Сен-Ло… Лувье был городом в Нормандии, где шла большая торговля сукном; это был большой и богатый торговый город, но совсем не огражденный стенами; и город был разграблен и разорен…»; «Вся Англия до того переполнилась награбленным во Франции, что не было ни одной женщины, которая не носила бы каких-нибудь украшений или у которой не завелись бы в доме прекрасные простыни и кубки, ставшие частью добычи, присланной из Кана или из Кале…».

Войско англичан под знаменем Св. Георгия. Миниатюра Хроники Сен-Дени. Конец XIV в.

5. Любопытно отметить, как рано в истории проявляются основные черты английской политики и, в силу географического положения, становятся присущими этой стране: а) Англии необходимо господство на море, потому что иначе она не может ни вести торговлю, ни посылать войска на континент, ни поддерживать с ними связь. С первых дней этой войны английские моряки во всем имели преимущество и стали победителями в битве при Эклюзе (Слейсе). До тех пор пока сохраняется это военно-морское превосходство, Англия легко одерживает победы. Несколько позднее Эдуард III начинает более небрежно относиться к своему флоту, а французские и испанские корабли объединяются, и тогда уже их превосходство на море становится для Англии началом ее поражения; б) так как Англия может посылать на континент только относительно малочисленные армии, то она пытается создавать против своих противников континентальные лиги, которым она предоставляет субсидии. Так, в начале Столетней войны Эдуард III пытается привлечь на свою сторону в борьбе против Франции не только фламандские общины, но и императора. «Он не жалеет для этого ни злата, ни серебра и раздаривает большие сокровища и сеньорам, и дамам, и девицам…»

Битва при Пуатье. Миниатюра Хроники Сен-Дени. Около 1415

6. В Гиени у Эдуарда III был плацдарм, но французские мятежники сообщили ему, что Нормандия остается незащищенной. Поэтому 4 тыс. всадников и 10 тыс. английских и валлийских лучников были доставлены в Ла-Уг на тысяче кораблей (1346). Эта провинция уже несколько поколений не знала войны, она не оказала никакого сопротивления и подверглась полному разорению. В тот момент у короля Англии была только одна цель: совершить рейд по Северной Франции, награбить как можно больше и вернуться обратно через Фландрию. Но мосты через Сену оказались разрушенными, и он был вынужден подняться вверх по течению вплоть до Пуасси, что дало Филиппу время созвать своих вассалов. Встреча состоялась возле Аббевиля, при Креси. Эта битва оказалась решающей, потому что она знаменовала начало больших военных перемен, которые затрагивали классовые отношения в Европе. Некогда победа конницы варваров провозгласила конец Римской империи и зарождение феодального режима. Всадник, рыцарь (cavalier, chevalier) – это одно и то же слово и один и тот же человек; в битве при Креси лучшая феодальная кавалерия, какой была французская, потерпела поражение от пехоты, вооруженной валлийскими луками. Рыцари Филиппа VI были безупречно смелы. Но они оказались побежденными потому, что вооружение их инфантерии было значительно хуже, потому, что они не считались со своей пехотой и просто мешали ей, и еще потому, что они заботились о своем престиже больше, чем о победе, и о своем личном подвиге больше, чем о дисциплине. «Одержимые гордостью и завистью, они без разрешения атаковали англичан, очень мудро построенных в три боевые шеренги» (Ж. Ле-Бель). Это был полный разгром. Филипп не осознал глубокого смысла этого поражения, которое на самом деле оказалось революционным. На следующий год, когда Эдуард III установил осаду вокруг Кале, французский король вновь собрал своих рыцарей и приказал узнать у английского короля, армия которого прекрасно укрепилась в ходе осады, какое тот выбирает место для битвы, где обе армии имели бы равные условия. Но Эдуард III стремился к войне, а не к рыцарскому турниру. Он отказался выбирать место и взял Кале, который вслед за тем англичане сохраняли вплоть до царствования Елизаветы I. Кале, из которого были изгнаны все местные жители, замененные англичанами, обеспечивал надежное господство над Ла-Маншем.