Читать интересную книгу Дневники Фаулз - Джон Фаулз

Письмо от Поджа, он сообщает, что я окончил Оксфорд «вторым». Безумная радость. В какой-то степени я этого ожидал. Никто мне не верит, когда я говорю, что совсем не готовился. Но мой опыт говорит, что традиционную систему можно изменить с помощью интеллекта и решительных усилий в нужный момент. Я сдал, потому что каждую ночь перед очередным экзаменом несколько часов интенсивно занимался. Все это кажется совсем не важным, как кажется не важной туристическая виза в сравнении с самим путешествием.

29 июля

Странный, запутанный сон. Мы с Констанс остались одни в коттедже в Брейфилде; между нами пробегал слабый ток, мы ощущали напряжение и смущение. Приди она ко мне, я оказался бы бессилен. Но я заснул. Во сне я был в гостиничном баре, куда пришел с мужчиной, другом. Там же находилась девушка, она сидела, опираясь на стойку, и пила в одиночестве, не поворачивая головы. Мой друг с кем-то заговорил, и тут девушка вдруг повернулась ко мне и сказала: «Хотите еще по одной?» Меня шокировало такое грубое обращение, и я отрезал: «Нет, не хочу». Однако позже мы с ней вместе шли по коридору. Там были другие люди. Потом я понял, что девушка — la petite Suedoise[80] с копенгагенского парома, которая тогда мне так понравилась[81]. Любопытное использование ностальгических воспоминаний для выражения сегодняшней неудовлетворенности.

31 июля

Письмо от Кертиса. Место в Пуатье свободно. Будущее улыбается.

1 августа

Неожиданно отец впал в депрессию. Угроза войны в Корее, состояние бизнеса. Как изводит его жизнь! Сотни незначительных обстоятельств, и вот он уже не способен на волевое усилие, решительный поступок. Окружение — как пиявки, пьющие из вас кровь. Никакой свободы действий или мысли, никаких причуд, никаких ярких проявлений и искренних связей. Из паутины провинциальных предрассудков ни на шаг. Рутинное, лишенное воображения существование, словно ты мышь или крот. Его нельзя убедить пойти на финансовый риск ради возможной выгоды. Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Однако новая, более надежная и выгодная деятельность могла бы принести силы и омолодить, как весеннее утро. Стоит взглянуть, как отец ходит по саду, потрогает тут, коснется там, просто смотрит. В саду просто повернуться негде, и однако эти пол-акра он называет «колоссальными угодьями», «безграничными» и тому подобное. Его так же трудно воодушевить, как старого фазана. Он всегда найдет новый предлог, новые препятствия, новые отговорки. В том, что он во всех ситуациях предполагает самое худшее, есть даже нечто комическое. Ужасно видеть, что он ко всему утратил интерес. Никакого хобби, никаких интересов вне дома. Медлительная улитка. Жаль, что не могу достать на пару недель автомобиль, я показал бы ему новый мир.

Батлер «Путь всякой плоти»[82]. На мой взгляд, роман тяжеловат. Слишком много проповедей — золотой середины, терпимости, много мудрствования, все слишком основательно, умеренно, скучновато, беспристрастно. Однако место, где он говорит, что нам следует многое позаимствовать у животных, которые живут настоящим, не думая ни о чем, кроме ближайшего прошлого и будущего, произвело на меня впечатление. Здесь я узнал много о своем теперешнем — где-то эгоистическом, где-то экзистенциалистском существовании. Мне не следует ехать во Францию. Но я поеду. Когда читаешь роман, становишься лучше. Действительно крупное произведение. Чувствуется влияние Филдинга. Большой недостаток — отсутствие страсти, жизни, вездесущей души. Книга написана — и душа умерла. От книги веет классикой, ее следует читать в классическом издании. Исчерпывающий, выдержанный, выверенный стиль. Полная противоположность стилю Лоуренса.

1—31 августа

Каникулы во Франции с 1 по 31 августа[83]. Нельзя сказать, что они очень удались. Причин несколько. Отсутствие понимания с остальными. Если я не позволяю себе иногда быть интеллектуалом, умником, то впадаю в депрессию.

Кроме того, Франция утратила для меня свою новизну, а глубоко эту страну я еще не узнал. Свежесть первого знакомства осталась позади, а благодарным старым клиентом я не успел стать.

Я плохо себя чувствовал и не мог писать. Был зажат.

Не люблю путешествовать так далеко и так стремительно. Люблю пустить корни и разрастаться.

Не стоило ехать и по финансовым соображениям.

2 сентября

Невероятный застой, царящий в этом городе, действует на меня. Малоподвижный, уединенный, закрытый стиль жизни. Я могу сидеть целый день, пытаясь думать, планировать, писать, но все сводится только к мечтаниям. Меня убивает бедность, она грозит погубить мое будущее. Я чувствую, как старею, не познав глубин наслаждения, не обретя опыта. Сосредоточенное на себе, убогое существование. Живу с людьми, с которыми трудно говорить, а ведь они мои родители. Никаких общих тем. Застарелые проблемы. Сексуальная неудовлетворенность. Ощущение безответственности, медленного дрейфа, невесомости. Двадцать четыре года — и нет работы и надежды на успех. Бесцельность и пустота. И вырваться нет сил. Учиться в Оксфорде, не имея денег, — большая ошибка. Обетованная земля рядом, но тебе туда нельзя. Нужно работать, зарабатывать деньги, чтобы вести существование, которое тебе по средствам, — материальное существование, жена, машина, дом. Моя жизнь ненужная, бесполезная, потраченная впустую. На этом фоне даже депрессия — всего лишь заурядная вещь. Жизнь бесцветна.

12 сентября

Гайдн. Опус 772. Квартет фа-мажор. Элегическая простота третьей части. В музыке Гайдна есть что-то очень наивное и трогательное. В нем нет того ума и силы, что отличает Бетховена и Моцарта. Он то печален, то радостен, всегда интересен, никогда не груб. Утонченная домашняя жизнь.

Теперь я сохраняю бабочек по-новому. Отрываю крылышки, наклеиваю на полоску бумаги и затем кладу в целлофановый пакетик. Эта работа без всякой претензии на научность. Собирание необычных экземпляров — своего рода наркомания, с которой я борюсь, как и с некоторыми другими вещами. Но здесь присутствует красота. Работаешь с красотой. Крылья так прекрасны. Особенно бледно-зеленое сияние на крыльях голубого парусника, там выцветший голубой цвет вдруг обретает необыкновенный радужный блеск.

15 сентября

«Джеймс-грив». Очень аристократичное яблоко. Одно из лучших по вкусу и аромату. Я получил удовольствие, собрав сегодня утром корзину этих яблок — крупные, оттенки колеблются от бледно-зеленых до желтых, некоторые красноватые. Большинство не червивые.

Гомер «Илиада». Она так величественна, огромна и легендарна, что недосягаема для критики. Поразительно, с каким добродушным юмором описывает Гомер и людей и богов. Он вознесен над всеми. Все действия, все эпизоды изображены условно — лаконично и безукоризненно. Высокая степень стилизации — так расписывают вазы. Однако на тексте лежит отсвет человечности, встречаются изумительные метафоры. Ощущаешь любовь автора к простым вещам, к их незамысловатым формам и свойствам. Человечность Гомера проявляется в иронии — он представляет героев (среди них могут оказаться и боги) со всеми их недостатками. Они сами постоянно умаляют свое величие. Как мимы, у которых сползают маски. На самом деле создатель героической мифологии, похоже, сам смеется над этим. Другая отличительная особенность — юмор. Чтобы юмор ощущался через три тысячи лет, он должен быть исключительно живучим — взять, к примеру, сцену игр, когда Ахилл покупается на очевидную лесть Антилоха, а Агамемнон получает незаслуженную премию[84]. Ахилл оценен беспристрастно и изображен скорее темными красками. Самодовольный, напыщенный хвастун и забияка. Подкупает только его краткая речь в заключительной сцене с Приамом[85].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});