— Не могу не согласиться с такой оценкой, — говорит Иветта. — Он действительно ужасен.
— Так и есть, — я ненавижу его, говорю я себе. Он для меня засранец, так почему же это ощущается неверно?
И Нико, и Иветта — мои враги, и я должна помнить об этом. Они оба — кукушки в гнезде моего семейного очага, и мне нужно их обоих сбросить на землю, и если для этого придётся в разное время прижиматься то к одному, то к другому и играть ими друг против друга, то так тому и быть.
Глава 9
Синди
Я сажусь прямо, сердце бешено колотится, я задыхаюсь.
О, только не это. Эти ночные панические атаки начались после смерти моего отца, но с тех пор всё стало гораздо лучше.
Я несколько раз моргаю, и мои глаза привыкают к свету.
— Кошмары?
Я кричу, и из большого мягкого кресла в углу комнаты появляется тёмная фигура и нависает надо мной, а большая рука закрывает мне рот, прекращая шум.
— Заткнись, блядь.
Низкое рычание Нико таит в себе реальную угрозу, и мой крик замирает в горле. Мгновение спустя его рука покидает мой рот.
— Ещё раз закроешь мне рот рукой, и я прокушу её так глубоко, что тебе придётся накладывать швы, — рычу я на него. На этот раз мой гнев побеждает страх, а адреналин придаёт мне сил. — Какого чёрта ты опять делаешь в моей комнате? Ты очень странный.
— Я кое-что купил тебе. Я положил его на твой комод на утро, а ты издавала во сне такие маленькие стоны. Было горячо. И я решил немного посидеть и понаблюдать за тобой.
Я быстро встаю с кровати и включаю прикроватную лампу.
— Ты ведь понимаешь, что это полное безумие? Завтра я установлю замок на свою дверь. Ты не можешь продолжать приходить сюда.
— Мне здесь нравится.
— Почему?
— Потому что ты здесь.
— Я тебе не нравлюсь, помнишь? Мои большие глаза и, что это было, нуждающееся сердце? Так что пошёл ты.
— О, да ладно, Синдерс. Не обижайся на меня. Мне пришлось сбить Иветту со следа, не так ли?
— Какой след? Ты просто один из тех ненадёжных парней, которые любят играть в игры. Ты игрок, Нико Андретти, а я не люблю игры. Они наскучили мне.
Он кладёт свою руку мне на затылок и притягивает меня ближе.
— Я не играю в игры с тобой. Только, возможно, немного кошки-мышки. Я играю с Иветтой и её бездарными дочерями. Ты играешь со мной, а не я.
— Тогда что это всё? Почему ты снова ошиваешься в моей комнате?
— Я же говорил, — я купил тебе кое-что.
— Если это вибратор, то клянусь, я использую его, чтобы забить тебя до смерти. Так что подумай очень хорошо перед тем, как вручить мне этот подарок, потому-то ты не захочешь, чтобы тебя запомнили, как мужчину, убитого вибратором.
Он смеётся.
— Это не вибратор. Он твой Тайный Санта. Нет, я купил тебе платье. Для бала.
— Что?
— Ты знаешь. Ткань. Покрывает тебя, так что ты прилично выглядишь. С ног до головы. Дорогое. Платье.
— Я знаю, что такое, чёрт возьми, платье. Зачем ты мне его купил?
— Я увидел его в витрине магазина, и знал, что ты будешь выглядеть в нём замечательно.
— В Инвернессе не так много магазинов, продающих бальные платья.
— Я был в Лондоне.
— Что?
— Тебе нужно проверить слух? У меня есть частный врач, я могу привести его сюда завтра.
О, Боже, он так невыносим.
— Нет. Как ты добрался до Лондона и обратно? Это занимает вечность.
— Есть такие штуки, которые изобрели люди. У них есть крылья, и подъём воздуха под крыльями уносит их в небо. Они переносят людей на большие расстояния за короткое время. Они называют их самолётами.
— Ты отправился в Лондон, чтобы купить мне платье?
Вторая рука Нико собственнически притягивает меня за бедро, и я удивлённо вдыхаю, когда понимаю, что он всё ещё удерживает меня своей хваткой.
— Нет. Я поехал в Лондон, чтобы разобраться с парнем, который меня наебал. Платье было чем-то, что я увидел и купил в моменте.
— Разобраться? Что это значит?
Он небрежно пожимает плечами, будто его действия не имеют последствий.
— Прими это как хочешь.
Я глотаю сквозь ком в горле.
— Будет лучше, если я скажу, что он не был хорошим человеком?
Я качаю головой.
— Не совсем. Ты не хороший человек.
Он тихо смеётся.
— Нет, я не хороший.
Потом он целует меня в лоб, и это так необычно для Нико, но это заставляет меня чувствовать себя важной и вызывает слёзы на глазах.
— Примерь платье для меня, — это не просьба.
— Нет.
— Да.
— Что я получу за это? Ты получил поцелуй за то, что разрешил мне пользоваться спортзалом. Что я получу, если примерю платье?
— Что ты хочешь?
— Чтобы ты перестал приходить в мою комнату без приглашения.
— Нет. Попроси что-нибудь другое.
— Я хочу, чтобы ты прекратил приходить в мою комнату.
— Я не могу этого обещать. Что я могу сказать? Это принуждение.
Тогда я решаю, к чёрту всё.
— Хорошо, я хочу лошадь.
— Решено.
— Серьёзно? Ты знаешь, сколько она стоит? Потребуется также конюх.
— Да. Решено и решено. Какая? Арабская? Чистокровная?
— Фризская, — я не колеблюсь. Я хочу мою Чёрную Красавицу, лошадь, о которой я всегда мечтала.
— Хорошо. Я куплю тебе фризскую лошадь и найму человека, если ты сейчас померишь платье для меня. Нижнее бельё тоже.
Я глотаю.
— Я не покажу тебе себя в нижнем белье.
— Ты будешь одета, Синдерс. Лошадь и конюх. Это должно стоить и нижнего белья тоже. Оно не скудное, на самом деле оно очень классическое, — Нико отпускает меня и кивает в сторону комода. — Посмотри.
Я сразу же скучаю по теплу его прикосновений, но слушаю его и иду к комоду.
— Хорошая девочка. Я подожду тебя здесь.
Я несу коробки в ванную и ставлю их на туалетный столик. Золотая надпись украшает чисто белую коробку. Хэрродс. Высшее качество.
Открыв одну, я в шоке смотрю на платье, расположенное среди тёмной ткани. Оно очень изысканное. Шёлк цвета золотого шампанского с кружевом по краю длинных рукавов-колокольчиков и V-образного выреза. Я поднимаю его, чтобы тщательно рассмотреть и обратить внимание на нежное кружево вдоль глубокого выреза сзади.
Нижнее бельё — бюстгальтер цвета золотого шампанского и подходящие трусики в французском стиле. Дрожа от чего-то, чего я не понимаю, я снимаю свою старую майку и натягиваю трусики, затем лифчик.
Вау. Может, оно и не скудное, но оно откровенное. Шёлк обтекает каждый бугорок и изгибается, словно вода.
Я выгляжу… сексуально. Впервые за долгое время, я чувствую себя сексуальной.
Нервничая, я открываю дверь ванной и выхожу в спальню. Нико сидит на кровати, ноги широко расставлены, руки опущены между бёдер, пока он протягивает чётки между пальцами. Они напоминают мне беспокойные бусы, которыми пользуются старые греки.
Он итальянец, разве нет?
Нико поднимает взгляд, кладёт чётки в карман и встаёт. Он медленно идёт ко мне, и останавливается в нескольких футах. Затем он просто изучает меня. Его взгляд ласкает меня, будто ветерок обнажённую кожу, заставляя её покрыться мурашками. Мои соски предают меня, заметно затвердевая под тканью. Нико издаёт глухой звук.
О, Боже, я так хочу, чтобы он прикоснулся ко мне. Я хочу, чтобы его рот был на моих болящих сосках, я хочу, чтобы его руки погрузились в шёлковые трусики и нашли меня горячей, желающей и нуждающейся.
— Иди, надень платье, — он приказывает, его голос рычащий и грубый.
С облегчением, но и с разочарованием, я спешу в безопасность ванной комнаты. Я надеваю платье трясущимися руками и смотрю на себя в зеркало. Как что-то такое простое может так подчёркивать достоинства?
Оно сшито гением. В нём есть небольшой перекос, благодаря которому оно собирается на талии и бёдрах, а это значит, что оно подчеркивает все мои изгибы — бёдра, бюст и талию, в то время, как едва касается живота и ляжек.
В этом платье я выгляжу как супермодель. Как супермодель девяностых, когда они были в бизнесе. Боже, в этом платье я могла бы быть Синди Кроуфорд.12