Она замешкалась.
— Э-э, нет. Мне просто нужны были… маленькие свечи, — она триумфально поднимает крошечное украшение для торта. — Это день рождения друзей, — она улыбается Нико и медленно облизывает губы.
Он опускает взгляд, наблюдая за происходящим, и я вдруг остро ощущаю укол ревности. Неужели я ошиблась? Может быть, ему действительно не стоит беспокоиться о том, чтобы приводить сюда женщин, и теперь он собирается пойти по лёгкому пути с Айрис и трахнуть свою вторую падчерицу.
От этой мысли я чуть ли не дышу огнем. От этой мысли у меня мурашки по коже. Это настолько подсознательно, что мне нужно время, чтобы разобраться с этим. Я должна испытывать облегчение, если они переспят. Я ненавижу Нико, и я ненавижу Айрис. Это значит, что он перестанет пробираться в мою комнату, когда ему вздумается.
Я должна испытывать облегчение.
Но это не так.
Она покачивается на своих каблуках и падает на Нико с придыханием «оооо». Ей это удаётся, хотя бы потому, что это выглядит искренне.
Нико ловит её и выравнивает, а она хлопает глазами, глядя на него.
— Спасибо, Нико, — лепечет Айрис. — О, у тебя такие большие руки, — она сжимает его бицепс.
Он не отвечает ей взаимностью, не отодвигается, но и не реагирует. Он просто пристально смотрит, как она всё это делает.
Айрис немного растеряна.
— В любом случае, я лучше пойду и поставлю эти свечи на… э-э-э, на … Пока. Увидимся позже, — она хихикает и выскакивает из комнаты, бросив мне вслед ненавидящий взгляд.
Нико переводит взгляд на меня.
По какой-то причине я не могу закрыть свой рот рядом с этим мужчиной и резко говорю:
— Похоже, тебе не придётся прилагать никаких усилий, чтобы заполучить эту женщину. Айрис более или менее предложила себя на блюдечке.
Он отталкивается от стены и идёт ко мне.
— Возможно, я приму её предложение, — говорит он.
Я закатываю глаза и делаю шаг вперёд, но его руки взлетают по обе стороны от меня, прижимая к стене. Мышцы напрягаются, а футболка, в которую он одет, плотно прилегает к его золотистой от загара коже.
— Почему ты закатываешь глаза? Не одобряешь?
— Что ты трахаешь дочь своей невесты? Конечно, нет.
Его смех низкий и грубый.
— О, да ладно. Ты знаешь, что моя договорённость с Иветтой фальшивая, и мы с тобой оба знаем, что Иветта, вероятно, послала сюда Айрис, чтобы сделать это.
Я могу доставить Иветте столько неприятностей, но не делаю этого. Я не тороплюсь и держу информацию при себе, может быть, позже она пригодится. К тому же я не знаю, насколько я могу доверять Нико. Интуиция подсказывает мне, что ему можно доверять примерно так же, как змее.
— Не похоже, что у меня есть лучшие предложения, не так ли?
Он наклоняется ближе и облизывает губы, и это так соблазнительно, эротично. Он облизывает их так, будто умирает от голода. По мне.
Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Осознание этого бьёт меня так сильно, что вырывает воздух из легких.
— Ты выглядишь напуганной, Синдерс. Чем?
— Тобой, — шепчу я.
— Мне это нравится.
Его ответ шокирует меня.
— Ты больной.
— Да, это так. Ты так чертовски хороша, и я хочу запятнать тебя, пока твоя душа не станет такой же тёмной и запятнанной, как моя. Ты позволишь мне, Синдерс? Позволишь ли ты мне испачкать твою душу так же, как твоё лицо пачкается пеплом, который ты убираешь? Могу ли я испачкать тебя изнутри?
Слова Нико темны, развратны и должны вызывать отвращение, но они зажигают во мне огонь.
— Нет, — я должна заставить себя сказать это.
— Даже за то, что позволил тебе спокойно пользоваться моим спортзалом? Разве это не стоит чего-то?
Боже, этот мерзкий ублюдок. Он делает что-то хорошее, а потом всё портит. Однако его соблазнительный рот подёргивается, что говорит о том, что он наполовину шутит. Но, если судить по огню в его глазах, он и это имеет в виду.
— Я не думаю, что пользование твоим спортзалом стоит того, что ты просишь. Может быть, поцелуй.
О, Боже, не могу поверить, что я это сказала.
Нико делает паузу, наклоняет голову в одну сторону и обдумывает мои слова.
— Только поцелуй? Я не подросток, который пробирается за трибуны, чтобы пощупать тебя.
— Это всё, что можно предложить. Один раз. Только один раз. Поцелуй. Сейчас. За пользование спортзалом, когда я захочу.
Это может быть нашим секретом. Моим единственным проступком. Никто никогда не узнает. В конце концов, мы услышим, если кто-либо придёт. Все женщины в этом доме носят каблуки, кроме меня, а его мужчины топают, как слоны.
— Целуй, — легко отвечает он.
Я напрягаюсь, ожидая грубости, языка, зубов и требований. Мой единственный опыт глубокого поцелуя был буквально за велосипедными сараями в моей шикарной частной школе, с мальчиком из академии через дорогу. Это был ужасный опыт. Холодно, неприятно, мокро.
Нико проводит пальцем по моей щеке, мягко, как пёрышком, а затем заводит его под подбородок и поднимает вверх, а его большой палец проводит по моей нижней губе с болезненной лёгкостью и медлительностью. Моё дыхание сбивается, а его глаза темнеют, когда он пристально следит за моим ртом.
Он медленно наклоняется, как будто я бабочка на листе, которую он хочет хорошо рассмотреть, не спугнув её.
Дрожа и проверяя свои воображаемые крылья на случай, если мне понадобится бежать, я замираю, пока хищник сокращает расстояние между нами. Достаточно близко, чтобы я почувствовала запах жвачки на его дыхании и ощутила, как воздух касается моей кожи.
Мягкие. Это единственная моя мысль, когда его губы находят мои. Такие мягкие.
Он целует меня нежно. Его рот прижимается к моему, и он потрясающе вкусно и приятно пахнет. Наши тела близки, но не соприкасаются, и я обнаруживаю, что именно я могу сократить этот промежуток. Я двигаюсь вперёд, гоняясь за его теплом, и когда нахожу его, мои руки инстинктивно обвиваются вокруг его шеи.
Рука Нико перебирается с моего подбородка на затылок, а другая обхватывает мою поясницу, притягивая меня к себе, и это жёстко, требовательно, но поцелуй остаётся мягким.
Моя грудь прижимается к его груди, он издаёт тихий низкий стон, и я таю. Этот звук, такой мужественный и в то же время такой нужный, заставляет меня превратиться в бескостное месиво. Клянусь, в этот момент Нико Андретти может сделать со мной всё, что захочет. Всё, что угодно.
Его губы раздвигаются, и я следую за ним, пробуя его на вкус, когда кончик его языка проводит по моей нижней губе. Я стону в поцелуе и запутываю пальцы в его волосах.
Каблуки, цокающие по коридору — моё спасение. Я отстраняюсь, тяжело дыша. Нико отпускает меня и облизывает губы, отступая на несколько шагов назад, пока не оказывается у стойки.
Однако его взгляд не покидает меня, а когда в комнату входит Иветта, она замирает. Она нюхает воздух, как будто чувствует феромоны, распространяющиеся между нами, и её глаза сужаются.
— Доброе утро, будущая жена, — говорит Нико, растягивая слова. — Я получил твоё письмо насчет бала. Это дерьмовая идея.
— Какой бал? — спрашиваю я.
— Я устраиваю бал, чтобы отметить праздничный сезон. Ты не обязана там быть, — она холодно улыбается мне. — Нико, ты обязан.
— Слава Богу, я буду читать в своей комнате.
— Нет, не будешь, — говорит Нико, удивляя меня.
— Что, прости? — Иветта произносит слова так, словно они горькие на вкус.
— Она придёт. Если ты устраиваешь бал в доме её отца, то она будет присутствовать.
— Почему тебя это так заботит?
Он ухмыляется.
— Мне всё равно, но тебя это будет раздражать, поэтому я хочу, чтобы она была там.
— Я не хочу идти, — Господи, эти двое. Поцелуй уже медленно отступает в моём сознании, пока Иветта и Нико играют в свои мелкие игры.
— Если ты не пойдёшь, то и я не пойду, — Нико пожимает плечами.
Иветта сжимает челюсти, её лицо вспыхивает красным, а глаза сверкают от разочарования.
— Тогда ты должна пойти, Синди. Я знаю, что ты не хочешь, и, видит Бог, я бы предпочла, чтобы тебя там не было с твоим бугристым, невзрачным лицом.