А вот в Сормово советские газеты со сказочной задушевностью критикуют усиленную продажу слонов рабочими без разрешения администрации. При этом особо делают упор, что слоны продаются «под мухой».
Как бы то не было, через три дня все было готово, и я не мог больше откладывать свою змеиную охоту. Мрак и жуть, но никуда не денешься. Назвался груздем — полезай в кузов! Ставки уже сделаны, остается играть. Карты на руках неплохие, поэтому нечего робеть. Ну, не поминайте лихом!
Глава 9
В одно прекрасное утро, надев рюкзак, спецкостюм, и прихватив охотничье снаряжение, я налегке отправился в путь. Был будний день. Так что все врачи в санитарной станции на месте. Бдят, службу тащат. В случае чего, на них вся надежда.
Я пересек полотно железной дороги и, пройдя с километр по городу, вышел на территорию просторной крепости.
Обогнув крепость с юга, дошел до западной ее стороны и обнаружил там каменные ворота. Они назывались Тебризскими. Правда, самих ворот уже не было.
Зато мощные круглобашенные устои, соединенные вверху стрельчатой аркой, на которых когда-то держались ворота, были как новые. Нетрудно было представить, как, может, еще не так давно размеренным шагом в них входили купеческие караваны, отряды воинов или же какой-нибудь странствующий монах — дервиш.
Отсюда моя дорога лежала на восток, к другой крепости, где виднелся точно такой же проход, какой я только что миновал.
Тут же за городом, по обеим сторонам моего пути, была расположена «городская автостоянка». Вернее — шумное скопище ослов. Каждый из них был привязан за отдельный кол на такую длину, чтобы не мог дотянуться до соседа, а ослы, между прочим, только к тому и стремились, чтобы еще до прихода хозяина, свести знакомство друг с другом. Животные отчаянно дергали ногой, пытаясь оборвать веревку, и оглушительно, со свистом ревели.
На особенно шумный крик ослов прибегал откуда-то смотритель. Он колотил их железной цепью и долго не мог утихомирить. Это были те самые ослы, на которых семьями из окрестных сел дехкане приехали в город. По различным надобностям.
А ослы в это время были самым популярным видом транспорта.
Пыльная дорога, по которой я шел, слегка поднялась вверх. Остались позади и шумный город, и буйное скопище ослов. Я миновал ворота и очутился на территории другой крепости, чуть меньше первой.
Страшные легенды заставляли туземцев держаться подальше от этих мест. Все, я ступил на смертельно опасный путь и обратной дороги нет.
Здесь, в таинственных руинах, было тихо, как на погосте. Вдоль северной стены древней крепости лежали в руинах несколько жилых домов. Вид у них был такой, словно их разрушило землетрясение. Один из домов сложен был из желтых обожженных плиток, и видимо, принадлежал какому-то мусульманскому феодалу или самому правителю области. От дома уцелели лишь крыша и две смежные стены.
Гигантские обелиски и башни возвышались тут и там над общим уровнем развалин, словно джинны-часовые, замершие в почетном карауле под лазурным небом. Городские дома были разрушены, каналы засыпаны мусором и камнями, пышные сады сменились зарослями непроходимых колючих кустов.
Не спеша я обследовал руины, груды камней, кусты бурьяна, полыни, прошел в другой конец крепости, усеянной могильными холмиками, над которыми на воткнутых шестах — как последняя дань покойному мусульманину — трепетали на ветру разноцветные лоскуты — но ничего живого не нашел. Тихо, как в склепе.
И лишь, возвращаясь обратно к развалинам, я встретил сидевшую на камне пятнистую ящерку. Заметив меня, она юркнула в нору… и больше не показывалась. Вот и все. И ни одной змеи, ни одного змеиного следа, ни одной змеиной линьки — прозрачной, круглой, как трубочка, кожи, оставленной где-нибудь на кусте или в камнях.
«Так-то, друг мой, — остановившись, произнес я вслух самому себе. — Не везет и все, хоть ты лопни».
«А ты как хотел? — заговорил во мне кто-то другой, насмешливо-веселый, — пришел, увидел, победил? Во всяком случае, змеи не считают себя обязанными лежать где-нибудь на виду и с нетерпением ждать твоего прихода».
Все это верно. Но меня все больше охватывало сомнение: «А не надул ли меня, как приезжего лоха, тот старый врач, у которого я побывал в Мары? Послал меня сюда, на кудыкину гору, а сам, поди, ехидно посмеивается: пусть, мол, дурак порыщет по крепостям в поисках змей, которых здесь не было и нет».
«Во-первых, о людях нельзя так скверно думать, — строго урезонил я себя, — а, во-вторых, не надо падать духом. Будь настойчив, не жалей сил, ищи».
Но куда же мне направиться?
Дело в том, что крепостные стены со всех сторон заслоняли мне горизонт. Словно бы я угодил в какие-то лабиринты джинна. Поэтому вначале надо было отыскать высокое место и с него хорошенько оглядеться вокруг.
Так я и сделал.
По твердому пандусу я поднялся на пыльную площадку угловой башни, а отсюда по стрелковой галерее передвинулся влево. Частенько мне приходилось перелезать и перепрыгивать с камня на камень, чтобы продвигаться по этому хаосу узких проходов и трещин. Признаться, со стороны, я должно быть здорово смахивал на какого-то спятившего горного черта.
Все, достиг вершины старинной башни. Ухватившись руками за верх парапета, который был на уровне груди, я глянул вниз: до основания крепости было метров тридцать. Вдоль нее тянулся глубокий ров, наполненный темно-голубой спокойной водой, в котором белой ватой плавало отражение небесного облака.
Надобно сказать, что яркий солнечный свет Туркмении вонзался в мою сетчатку с такой силой, как будто кто-то пытался выжечь ее лазером. Причиняя физическую боль. Так что мне приходилось все время щурится, смотреть на мир через ресницы, изображая из себя китайца.
Потом медленным взглядом я обвел всю округу, и, признаюсь, был поражен удивительной картиной, внезапно открывшейся передо мной: я видел мертвый, без единой души город, тот самый знаменитый древний Мерв, который в средние века называли «Шахиджаном» — «Душой царей», «Матерью городов Хорасана», «Городом, на который опирается мир». На всем мусульманском востоке он славился тогда как блистательный культурный центр, славились его библиотеки, поэты и ученые.
Теперь же он был пуст, заброшен и погружен в печальную тишину. Вокруг ни души.
Что же все-таки осталось от былого Мерва — «Души царей»?
Насколько хватало глаз — повсюду виднелись странные на вид башни, замки, дворцы. Каких богов кумирни и чьи могилы — спросить некого. Одни из них были уже такие старые, оплывшие, раздавленные временем, что навсегда утратили первоначальный вид и красоту. Другие еще держались, гордо возносясь в небо, как бы бросая дерзкий вызов стихиям, силам зла, разрушения, самой вечности.
Именно так выглядел посередине одной старинной крепости (более старой и низкой, чем та, на которой я находился) местный древний небоскреб «Эмпайр Стейт Билдинг». То есть «Имперское государственное строение».
Эту роль в этих местах выполнял великолепный памятник средневекового зодчества, мавзолей султана Санджара.
Издалека я, естественно, не мог разглядеть его архитектурных деталей, но и отсюда, с крепости, можно было безошибочно судить о том, что это — грандиозное сооружение. Он состоял как бы из двух частей: высокого кубического основания и круглого барабана с выпуклым верхом. Мавзолей был устремлен в небо и рельефно выделялся своим желтоватым цветом на фоне чистой весенней лазури.
«Отличный ориентир! — подумал я об усыпальнице Санджара, — не даст мне заблудиться».
Так оно и было. Куда бы потом я ни уходил — мавзолей виден был отовсюду: словно он следил за мной и боялся потерять меня из виду.
Среди крепостей и холмов призрачно белели какие-то другие строения. Одни имели ребристые бока и были похожи на растянутую гармонь. (Позже я узнал, что это замки, дома-крепости). Другие напоминали высокие остроконечные шапки с наискось срезанным верхом — так выглядели мервские холодильники-яхтанги, куда зимой доверху набивали выпавший снег. Картина вырисовывалась неприятная и тоскливая.