Хардман продолжал:
– Маленький темноволосый мужчина с бабьим голосом – так его описал старик. Он также сказал, что, по его мнению, в первую ночь ничего не произойдет. Скорее всего, все случится во вторую или в третью.
– Значит, он что-то знал, – заметил месье Бук.
– Он точно знал гораздо больше, чем рассказал своему секретарю… – Голос Пуаро был задумчив. – А он вам что-то рассказывал об этом своем враге? Не говорил, например, почему он боится за свою жизнь?
– Нет. Было видно, что об этом ему говорить не хочется. Просто сказал, что тот парень вышел на тропу войны и собирается его достать.
– Маленький, темноволосый, с бабьим голосом… – задумчиво повторил Пуаро. – Естественно, вы знали, кто он на самом деле? – спросил он, бросив пристальный взгляд на американца.
– О ком вы говорите, мистер?
– О Рэтчетте. Вы его узнали?
– Я вас не понимаю.
– Настоящее имя Рэтчетта – Кассетти. Это он убил ребенка Армстронгов.
Мистер Хардман присвистнул.
– Вот сюрприз так сюрприз, – сказал он. – Я его не узнал, сэр! Когда раскручивали это дело, я был на Западе. Думаю, что я должен был видеть его фотографии в газетах, но на них я не узнал бы и собственную мать! Уверен, что на этом свете найдется немало людей, которые хотели бы посчитаться с Кассетти.
– А вы знаете кого-нибудь связанного с делом Армстронгов, кто отвечал бы этому вашему описанию – маленький, темноволосый, с бабьим голосом?
На несколько минут Хардман задумался.
– Трудно сказать. Ведь почти все, кто был связан с этим делом, сейчас мертвы.
– Помните, там фигурировала какая-то девушка, которая выбросилась из окна?
– Это, кстати, неплохая мысль. Девушка была иностранкой, и у нее вполне могли остаться какие-то родственники. И не забывайте, что похищение ребенка Армстронгов было не единственным в биографии Кассетти. Он ведь занимался этим довольно долго. Так что не стоит зацикливаться только на этом деле.
– Понимаете, у нас есть причина полагать, что все это связано с делом Армстронгов.
Мистер Хардман наклонил голову и с любопытством посмотрел на Пуаро. Тот хранил молчание. Американец покачал головой.
– Не могу вспомнить никого из фигурантов дела Армстронгов, кто отвечал бы такому описанию, – сказал он, – хотя я этим делом не занимался и не слишком много о нем знаю.
– Тогда продолжайте ваш рассказ, мистер Хардман.
– Да я уже практически закончил. Отсыпался я днем, а сторожил ночью. В первую ночь не произошло ничего подозрительного. Во вторую, насколько я мог судить, тоже. Дверь у меня была слегка приоткрыта, но никто незнакомый мимо не проходил.
– Вы в этом уверены, мистер Хардман?
– На все сто процентов. Никто не влезал на поезд с улицы и не приходил из обычных вагонов. В этом я готов поклясться.
– А с вашей позиции вы видели проводника?
– Конечно. Он сидит на маленьком стульчике практически вплотную к двери моего купе.
– После Винковцев он покидал свое место?
– Это была последняя станция? Ну да, он ответил на пару звонков – это было как раз перед тем, как поезд совсем остановился. А потом прошел мимо меня в предыдущий вагон и пробыл там минут пятнадцать. Потом звонок раззвонился как сумасшедший, и он бегом вернулся в вагон. Я даже вышел в коридор, чтобы посмотреть, что происходит. Разнервничался немного, понимаете? Потом оказалось, что звонила эта американка. Она из-за чего-то просто вышла из себя. Я, помню, еще ухмыльнулся. Потом проводник подошел еще к одному купе и принес кому-то бутылку минеральной воды. После этого он уселся на своем месте и сидел, пока не прошел в противоположный конец вагона, чтобы расстелить там кому-то постель. И после этого и часов до пяти утра больше не шевелился.
– Он что, заснул?
– Этого я не знаю, но вполне мог.
Пуаро кивнул и машинально разгладил бумаги, лежавшие перед ним на столе. Затем еще раз взглянул на карточку детектива.
– Было бы неплохо, если б вы ее подписали.
Американец подчинился.
– Как я понимаю, мистер Хардман, здесь нет никого, кто мог бы подтвердить вашу личность.
– На поезде? Думаю, что нет. Если только меня не вспомнит юный Маккуин. Я его немного знаю – несколько раз видел в офисе его отца в Нью-Йорке. Правда, не уверен, что он как-то выделял меня в толпе оперативников, которые там постоянно толкались… Нет, мистер Пуаро, вам придется подождать, когда вам представится случай послать телеграмму в Нью-Йорк. Но поверьте: все, что я рассказал вам, – чистая правда. Итак, джентльмены, честь имею. Был рад познакомиться с вами, мистер Пуаро.
Бельгиец протянул детективу свой портсигар.
– Или, может быть, вы предпочитаете трубку? – спросил он.
– Нет, нет, только не я.
Хардман прикурил и быстро вышел.
Трое оставшихся джентльменов посмотрели друг на друга.
– Вы думаете, что он сказал правду? – спросил доктор Константин.
– Без сомнения. Я знаю таких людей. И, кроме того, эту его историю очень легко проверить.
– Он сообщил нам очень интересную информацию, – заметил месье Бук.
– Вы правы.
– Маленький мужчина с темными волосами и высоким голосом, – задумчиво произнес месье Бук.
– Такое описание не подходит никому на этом поезде, – заключил Пуаро.
Глава 10
Показания итальянца
– А теперь, – в глазах Пуаро появились озорные огоньки, – мы доставим удовольствие месье Буку и пригласим итальянца.
Антонио Фоскарелли вошел в вагон-ресторан быстрой кошачьей походкой. Его лицо сияло. Типично итальянское лицо – сияющее и смуглое.
По-французски он говорил совершенно свободно, с чуть заметным акцентом.
– Вас зовут Антонио Фоскарелли?
– Да, месье.
– Как я вижу, вы натурализованный американец?
– Да, месье. – Мужчина улыбнулся. – Так лучше для моего бизнеса.
– Вы продаете машины Форда?
– Да. Понимаете…
За этим последовал длиннющий монолог, похожий на извержение вулкана. После того как он закончился, стало ясно, что то, чего трое джентльменов еще не знают о методах ведения бизнеса Фоскарелли, его поездках, доходах и о его мнении о Соединенных Штатах и большинстве европейских государств, просто недостойно их внимания.
Добродушное детское лицо итальянца сияло от удовлетворения, когда с последним завершающим жестом он замолчал и носовым платком промокнул пот со лба.
– Так что, как видите, бизнес у меня большой, я стараюсь идти в ногу со временем и хорошо разбираюсь в искусстве торговли.
– Получается, что за последние десять лет вы довольно часто посещали Соединенные Штаты?
– Да, месье. Хорошо помню, как я впервые взошел на борт корабля, чтобы ехать в Америку, в такую даль! Мои мать и сестренка…
Пуаро решительно прервал эти воспоминания:
– Во время ваших посещений Соединенных Штатов вам приходилось встречать там усопшего?
– Никогда. Но я хорошо знаю такой тип людей. Снаружи они выглядят очень респектабельно, прекрасно одеты, а внутри все у них прогнило. По своему опыту могу сказать, что убитый был большим мошенником – я в этом абсолютно уверен.
– Вы совершенно правы, – сухо согласился с ним Пуаро. – Настоящее имя Рэтчетта – Кассетти. Он занимался похищением людей.
– Ну, а я что вам говорил? Мне в жизни приходится быть очень проницательным, уметь читать по лицам. Это просто необходимо – только в Америке можно научиться, как надо правильно торговать.
– Вы помните дело Армстронгов?
– Не совсем. Но имя знакомое. Что-то связанное с маленькой девочкой, так?
– Да, большая трагедия.
Казалось, итальянец был первым из опрошенных пассажиров, кто не разделял подобного взгляда.
– Что ж, подобные вещи иногда случаются, – сказал он философски. – В такой великой цивилизации, как американская…
Пуаро резко прервал его:
– Вы когда-нибудь встречались с членами семьи Армстронгов?
– Нет, не думаю. Хотя наверняка сказать трудно. Вот вам всего лишь несколько цифр: только в прошлом году я продал…
– Месье, умоляю вас, не отвлекайтесь.
Итальянец всплеснул руками, как бы извиняясь.
– Тысяча извинений.
– Прошу вас, расскажите мне подробно, что вы делали вчера вечером после обеда.
– С удовольствием. В ресторане я оставался до последнего – здесь гораздо веселее, чем в купе. Я побеседовал с американским джентльменом, который сидит за моим столом; он продает валики для пишущих машинок. Затем я вернулся к себе в купе. Несчастный Джон Булль [53], который едет со мной в одном купе, прислуживал своему хозяину. Потом он наконец вернулся – и, как всегда, с вытянутой физиономией. Он со мной вообще не разговаривал, только «да» и «нет». Эти англичане – просто несчастная нация, никакой любви к ближнему своему. Сидит в своем углу, прямой, словно палку проглотил, и все время читает. Потом пришел проводник и расстелил наши постели.
– Номера четыре и пять, – пробормотал Пуаро.