Гарри поймал ее как раз в тот момент, когда она чуть было не споткнулась о Фрэнка.
— Кейт, остановитесь! — внушал он ей, беря ее за руку. — Вам надо остановиться.
Она даже не взглянула на него.
— Нет, я так не думаю. Я считаю, мне пора домой. Надо узнать, как там Би. И купить ткань для занавесок. Золотистую. Можно фиолетовую. В полоску.
Кейт продолжала вырываться. Забрав у нее фонарь и поставив его на пол, Гарри стянул с себя куртку для верховой езды и надел на нее. Она покачала головой:
— Нет, только не коричневый. От него я становлюсь землистой. Может быть, иссиня-черный. Или бутылочно-зеленый. В бутылочно-зеленом я чувствую себя сибариткой.
— Если вы не остановитесь, — сказал он резким голосом, — мне придется поцеловать вас. Если это не поможет, я вас отшлепаю.
Она по-прежнему старалась высвободиться. Дыхание вырывалось у нее со странными хрипами.
— Кейт, мне очень жаль. Я должен был позаботиться о вашей безопасности. Я не хотел, чтобы вы оказались в темноте.
Гарри ощутил, как по ней пробежала дрожь. Она наконец остановилась и пристально вгляделась в него, хотя он уже был не рад этому. Ее глаза были безрадостными, как смерть.
— В самом деле? И куда, как вы думаете, он отвел меня? В теплицу?
— У меня не было выбора. Если Аксман Билли действительно работает на «львов», его нападение лишь укрепляет меня в мысли, что вам что-то известно.
Кейт размахнулась, чтобы ударить его, но он в последнюю минуту схватил ее за запястье.
— Дурные манеры, старушка.
Эти его слова вызвали бурную реакцию.
— Дурные манеры? Боже мой, Гарри, попытайтесь сказать что-нибудь пооригинальнее. Я уже сто раз объясняла вам: я не изменница. Причем объясняла разными способами, разве только не спела под аккомпанемент арфы. На этот раз с меня хватит. Я не буду разговаривать с вами. И не собираюсь помогать вам разыскивать эти чертовы стихи. Я не буду переживать, если Принни придется жить в монастыре на Крите, чтобы его не убили. Меня не заботит, если парламент разгонят, а драгоценности короны окажутся фальшивками. С меня хватит.
— И вы пожертвуете леди Би только из-за того, что почувствовали себя оскорбленной? — спросил он. — Вы не помните, ей ведь тоже угрожали?
Это был удар ниже пояса; Гарри знал это. Но у него не было времени на уговоры. Однако ему не доставило удовольствия видеть, как побелело ее лицо. Он страдал, слыша ее хриплое дыхание, больше похожее на рыдание.
— Негодяй.
Гарри пожал плечами:
— Пусть так. Но если это нападение что-то значит, оно должно было бы убедить вас — мы здесь не в игрушки играем. Настоящие изменники не остановятся ни перед чем, чтобы помешать вам, и сейчас только я один пытаюсь предотвратить это.
Кейт опустила голову. Он знал, что ее бьет озноб. Ему хотелось прижать ее к себе, как он поступил бы с любым обиженным ребенком, погладить, успокоить и пообещать, что все будет хорошо. Однако если бы он попытался, она накинулась бы на него.
— Я полагаю, все целы? — спросила Кейт слабым голосом.
В этот момент Гарри признался себе, что он действительно негодяй. Не потому, что подталкивал ее к определенным действиям. А потому что наказывал ее за то, что она не делала. За последние десять лет он видел множество лицемеров, предателей, трусов и преступников всех мастей. И гордился тем, что сразу же распознавал лжеца. И всегда был справедлив. А теперь он позволил старой обиде повлиять на его решение.
Пусть Кейт и предала его десять лет тому назад. Но сейчас она не лгала: ее реакция была для этого слишком непосредственной. Она и в самом деле не знала, почему за ней охотились изменники. Она не была связана с «львами». Она всего-навсего пыталась попасть домой к своей подруге.
Поскольку Гарри медлил с ответом, Кейт подняла на него глаза, и Гарри стало еще хуже. В ее потемневших глазах он увидел скорбь, потерянность, ужас.
— Финни ранен, — сказал он, сцепив пальцы, чтобы удержаться от желания притянуть ее к себе. — Ваш повар перевязал его сразу после того, как разделался с преступником ножом для мяса. Трэшер теперь относится к нему с почтением, хотя и считал его раньше напыщенным паршивцем.
Кейт осмотрелась, выискивая глазами своих людей, ее глаза блестели от слез.
— А Аксман Билли?
Гарри надеялся, что она задаст этот вопрос, когда они уже будут в пути.
— Шестеро из его людей остались здесь.
Кейт резко остановилась, вскинула голову.
— Вы хотите сказать, что он скрылся?
Гарри вздохнул.
— Трэшер не опознал его среди мертвых.
Казалось, она побелела еще больше.
— Боже мой. Би. Мы должны ехать.
— Сначала я должен найти безопасное место для вас. Потом я привезу Би.
Кейт снова вскинулась на него разъяренной львицей.
— Вы не слушаете меня. Мы едем к Би.
— У вас нет выхода. Я не позволю ему схватить вас.
Ее глаза стали жесткими — Гарри не видел их такими.
— Когда я говорю вам, верьте мне, Гарри. Теперь меня очень трудно испугать. Если вы не засадите меня снова в ту дыру, вам не удастся остановить меня.
Гарри покачал головой, но в глубине души он был восхищен.
— Господи, не могу дождаться, когда передам вас Дрейку.
Он, наверное, затронул какую-то струну. Вдруг вернулась Кейт-соблазнительница, со знойным, исполненным неги и надменности взглядом.
— Как и я, — сказала она. — Он гораздо… покладистей.
Гарри рассердился.
— Здесь некого соблазнять, — сказал он.
Кейт лучезарно улыбнулась и величественно прошествовала туда, где собрались ее люди.
Слава Богу, думал Гарри, глядя, как гордо она выступает, слава Богу, что она не виновата. Если бы она действительно была связана с «львами», к Рождеству Принни твердил бы утреннюю молитву в Греции.
Идя к Финни, Кейт выбирала путь как можно ближе к окнам. Солнце уже стояло высоко; ей необходимо было почувствовать его лучи на своем лице. Ей надо было насытиться ими, особенно после последнего непостижимого разговора с Гарри. Он видел слишком много.
Ей пора перестать думать о Гарри и обращать на него внимание. Надо держать себя в руках. Иначе Гарри подчинит ее себе, а этого она не вынесет.
Но это было тяжело. Мысли у нее разбегались, в груди поднималась паника. Ей казалось — стоит ей на секунду остановиться, и Би погибнет.
Она шла туда, где со смущенным выражением лица сидел окровавленный Финни, ее гулкие шаги еще больше нагнетали тоску. Там же были Трэшер, Морис и Джордж — получивший ожоги, со следами крови, но целый. Она в первый раз с облегчением вздохнула.
— Судя по вашему виду, в моем подвале было куда лучше. Никто из вас не заслуживает того, чтобы в таком виде путешествовать в моей карете.