— Я так понимаю, вы сообщаете мне, что вы видели мою сестру без одежды, — брызгал слюной Эдвин, и в его голосе было больше ликования, чем злости. — И это означает, что она даже не ограничилась мужчинами своего круга. Она теперь развлекается с простыми солдатами. Все, что вы сделали, — вы подкрепили вердикт о ее безумии.
— Развлекается? — запротестовал Гарри, нависая над Эдвином, как ястреб. — Я ни с кем не развлекался. Я женился на ней.
Глава 7
Гарри слышал слова, исходящие из собственного рта, и не верил своим ушам. Что он делает? В любое другое время он мог бы продумать лучшую защиту. Но он был измучен, обескуражен, и единственное, что пришло ему в голову, — у мужа больше прав, чем у брата, даже если брат — герцог Ливингстон.
— Что за нелепость, Лидж, — презрительно заговорил герцог. — Даже Кейт не могла пасть так низко, чтобы выйти замуж за второго сына сквайра.
— Сына сквайра, который стал баронетом, — поправил его Гарри, взгляд которого стал стальным. — Который возведен в рыцарское достоинство за исключительную храбрость в сражении. Говорили, я уничтожил тридцать человек. Я не помню. В то время я… был как безумный.
Он испытал удовлетворение, увидев, что Эдвин сглотнул, а констебли нервно переглянулись.
— Это ложь, — взвизгнул Эдвин.
— Что я баронет? Ну, вы можете спросить принца Уэльского, поскольку именно он удостоил меня такой чести. Что Кейт вышла за меня замуж? Почему бы вам не спросить у нее?
«Пожалуйста, Кейт, — мысленно просил Гарри, — не возражай мне». Он бросил на нее предупреждающий взгляд, но она осталась безучастна к нему. Глаза у нее были пустыми, словно стеклянными.
Герцог рассвирепел.
— Я не позволю этого.
— Вы не можете запретить ей. Это не ваше дело. — Гарри взял Кейт за руку — рука оказалась холодной и влажной на ощупь. — Она совершеннолетняя и независимая. Она не нуждается в вашем согласии.
— Где ее кольцо?
— У ювелира, он подгоняет его по размеру. Я привез его из Испании.
— А брачное свидетельство?
Гарри попытался принять скучающий вид.
— В отличие от героев романов, печатающихся в «Минерве пресс», я, ваша светлость, не ношу с собой в кармане брачное свидетельство на случай, если оно вдруг понадобится.
Эдвин фыркнул.
— Вы, Лидж, женаты на ней не больше, чем я. Это вы не имеете никакого отношения к делу. — Он повернулся к Кейт: — Нравится вам или нет, но вы поедете с нами.
Однако Кейт никак не реагировала. Гарри стало не по себе. Она была слишком притихшей. Такой, как тогда, когда он посадил ее в подвал, измученной и безжизненной. Он рассердился на нее. Он испугался.
— Кейт.
Он взял ее другую руку.
Финни и Мадж переминались у дверей, переглядывались, ожидая знака от Гарри. Трэшер примеривался к бюсту Афины, стоявшему в шкафу у двери. Констебли неотрывно смотрели на герцога.
— Ваша светлость, отвезите ее в дом Ливингстонов, — предложил Гарри. — Я привезу вам туда свидетельство о браке.
Эдвин презрительно улыбнулся.
— Не испытывайте мое терпение. Вы — последний человек, который мог бы стать ее мужем. А теперь убирайтесь с моей дороги прежде, чем вам придется пожинать последствия.
Герцог схватил Кейт за руку. Дальнейшее произошло очень быстро. Би подскочила, чтобы вмешаться. Герцог споткнулся о ее ноги и толкнул ее. Слуги Кейт напирали сзади и вопили, что свидетельствовало о готовности на все. Мужчины приготовились защищать Кейт и спасать Би. Кейт оттолкнула брата, чтобы помочь Би. Ее брат с красным лицом бросился к ней и толкнул с такой силой, что Кейт отлетела и стукнулась спиной о камин.
Перед глазами Гарри возникла красная пелена; в ушах стоял рев, которого он не слышал со времен Ватерлоо. Последнее, что он помнил, — это как его руки сомкнулись на горле герцога, и он не мог перестать сжимать его.
— Нет! — услышал он крик Кейт. — Гарри, остановитесь!
Лицо герцога сделалось багровым; глаза стали вылезать из орбит. Гарри не мог отпустить эту костлявую, бившуюся под его руками шею, даже когда герцог начал издавать булькающие звуки. И только когда на его запястья легли маленькие руки, он осознал, что делает.
— Гарри, нет, — сказала Кейт, и ее голос был невыносимо жалобным.
Содрогнувшись, Гарри разжал пальцы. Герцог, дрожа и хрипя, опрокинулся на ковер.
— Я увижу, как вас повесят за это! — пискнул Ливингстон, прижимая руки к опухшему горлу.
Кейт чуть дольше задержала руку на Гарри. Он потряс головой и сдержанно улыбнулся.
Тогда Кейт оставила его и опустилась рядом с леди Би, свернувшейся у ее ног.
— Милая моя, отважная Би, — бормотала она, притягивая старую женщину к себе. — Вы сильно ударились?
Гарри помог Кейт отвести леди Би на кушетку. Старая леди попыталась улыбнуться, но Гарри видел, как у нее под глазом наливается синяк.
— Скользко, — произнесла она дрожащим голосом.
— Выведите ее отсюда! — приказал Ливингстон констеблям, которые расставляли по местам мебель.
— У вашей сестры есть друзья, — сказал Гарри, становясь рядом с Кейт. — Мы не позволим забрать ее.
Один из констеблей шагнул вперед.
— Я сожалею, — сказал он, — но у нас нет выбора. Мы заберем ее. Таков закон.
Неповоротливые от испытываемой ими неловкости, они с обеих сторон двинулись к Кейт.
— Забирайте и Лиджа, — настаивал Ливингстон, — за нападение на пэра.
Странно, Кейт, повернувшаяся к Гарри в этот момент — он мог бы поклясться, — была той девочкой, которую он когда-то любил, с блестящими от нахлынувших чувств глазами и открытым сердцем. Но прошел миг — она качала головой и улыбалась, и ее улыбка была порочна, как мир.
— Пусть будет так, Гарри, — сказала она, вставая. — Vir prudens non contra ventum mingit[4].
— Что? — вскричал Эдвин, протискиваясь вперед. — Что ты сказала? К черту!
— Я сказала, что иду с вами, — ответила она брату. Гарри не мог поверить, но она отряхнула помятое платье и поправила волосы, как если бы готовилась ехать с визитами. — Но только если ты не станешь выдвигать абсурдное обвинение против Гарри.
— Как бы не так!
Кейт встала перед ним — королева перед глупцом.
— Ты согласишься, если не хочешь, чтобы весь Лондон говорил о том, как ты напал на старую женщину, чтобы иметь возможность заточить свою сестру. — Не дожидаясь, когда он начнет бесноваться, она повернулась к Гарри: — Пожалуйста, Гарри. Позаботьтесь о Би. Ее нельзя оставлять одну. И не забудьте о моих слугах.
— Мы сами позаботимся о себе, — объявил Финни, голос у него подозрительно дрогнул.