Проглотив пилюли, она удобно улеглась в кресле, и Африка склонился над ней. Обтянутое кожей кресло было божественно мягким: Казалось, она лежит на чьей-то огромной теплой ладони. Но расслабиться до конца Мэри Фрэнсис все еще не могла, особенно когда он стал медленно раскрывать на ней махровый халат.
– А сейчас мы высвободим твое чувственное начало. Освободим нимфу, которая прячется в этом теплом, эротичном коконе… – ворковал он.
Не спеша приоткрывая ей ноги, медленно поднимался вверх и, дойдя до бедер, деликатно остановился. Африка не стал развязывать кушак, перетягивающий халат на талии, оставив верхнюю часть туловища закрытой. Его огромные руки и длинные пальцы были черны и шелковисты, как панбархат, а пряный запах, исходивший от него, отдавал имбирем, одной из ее любимых специй.
Мэри Фрэнсис подумала, что женщины его, похоже, не привлекают, но так и не решила, радует это ее или огорчает. Он был так дотошно внимателен, что она поняла: он обожает в женщинах все и Гордится тем, что знает, как пробудить их спящую чувственность. Ситуация была столь необычной, а воображение Мэри Фрэнсис разыгралось настолько, что она была уже не в состоянии справиться С любопытством, – ей хотелось знать, возбуждает ли его так же, как ее, все, что он делает с ней.
Определить это из-за его свободного балахона было трудно, возможно, именно поэтому он так и одевался. Ей еще никогда не приходилось бывать в обществе сексуально возбужденных мужчин, но, несмотря на монастырское прошлое, совсем уж наивной она не была. Мэри Фрэнсис не раз видела обнаженных мужчин в больнице, где проходила практику. Она видела, как выглядит пенис взрослого мужчины, и в теории знала, для чего он предназначен.
А потом Африка с помощью кресла раздвинул ей ноги.
«Что он делает?!» Мэри Фрэнсис с трудом подавила желание вскочить, почувствовав, как ноги, помимо ее воли, раздвигаются, и обнажаются самые интимные уголки ее тела. Господи, да что же это происходит? Увидев, что Африка расположился на табурете у нее в ногах, она с ужасом поняла, что он рассматривает ее там, где не видел еще ни один мужчина.
Колокольчики зазвенели громче, вода уже не плескалась, а гремела, как водопад… Белоснежные зубы Африки сверкнули в улыбке; в черных, как оникс, глазах блеснули искорки, успокаивая и словно говоря: «Не волнуйся, я делаю это каждый день, и женщины не придают этой процедуре никакого значения, как, впрочем, и Я».
– Расслабься, – произнес он тихо. – Неужели никто никогда не ласкал тебе стопы?.
Мэри Фрэнсис испугалась, что задохнется, когда он уверенно взял ее стопу в свою огромную шелковистую руку.
Она уже поняла, что он очень нежный мужчина, но и очень властный, а то, что он полностью владеет положением и знает древние таинства делало его необычайно обольстительным. Мэри Фрэнсис чувствовала, что воля ее начинает подтаивать по краям. Да и что толку противиться? Только выдашь свое полнейшее невежество.
– Тебе, удобно? – поинтересовался он.
Она задумалась на мгновение и затем негромко сказала:
– Да.
– Отлично, – отозвался он, массируя ей подошву большими пальцами. Сначала прикосновения были медленными и легкими, но постепенно давление нарастало. Пальцы Африки творили чудеса. Их движения напоминали Мэри Фрэнсис медленное, ритмичное движение весел, опускающихся в воду и толкающих лодку вперед.
Напряжение уходило…
Она почувствовала, что вздыхает. Вздыхает всем телом. Вздыхает даже ее воля. Расслабься… успокойся… перестань сопротивляться.
– Ты будешь испытывать то же самое везде, пообещал он, усыпляя ее чувства своим вкрадчивым голосом. – В подошве семь тысяч нервных окончаний. Воздействуя на них, я способен коснуться тебя везде: и снаружи, и изнутри. Нервные окончания повсюду и ждут только одного – чтобы их оживили.
Он усмехнулся тихо и озорно будто восхищаясь собственными пальцами.
К тому времени, как мы закончим, ты потеряешь голову от удовольствия. Совершенно расслабишься и раскрепостишься. Любые следы боли или напряжения обозначат преграды и покажут нам, где необходимо сосредоточить усилия. Но даже это будет ощущаться на подсознательном уровне… доверься мне.
Он уже почти шептал. Теперь Африка взялся за дело серьезно. Большим пальцем он обработал ей внутренний изгиб, стопы, наполнив область живота восхитительными ощущениями. Потом размял внешний изгиб, и от этого наслаждение разлилось по всему телу Мэри Фрэнсис. Подобно шелкопрядам, пальцы его щекотали и дразнили, заползая в каждую складочку и углубление.
Потрясающе! Просто потрясающе! Казалось, она вот-вот отключится. Время от времени Мэри Фрэнсис порывалась воспротивиться этому сказочно-сладостному подчинению. В монастыре запрещалось обнажать даже подмышки. Вся ее предшествующая жизнь была посвящена овладению мастерством укрощения плоти. В монастыре она подчинялась требованиям, которые были ей не по нутру, безжалостно укрощая порывы плоти, порой даже не понимая, как это ей удается. Как бы несуразно это ни звучало сейчас, она знала, что если сумеет призвать на помощь опыт духовного сопротивления, то справится с… пыткой.
– Действие адреналина, – проговорил Африка, слегка надавливая на подушечки под пальцами ног и массируя нежную кожу между пальцами. – Ты чувствуешь?
– Да… вырвался У нее тихий стон.
– Наслаждение или боль?
– Не знаю.
– Гм… отлично. Значит – и то, и другое, – он громко рассмеялся, едва ощутимо коснулся губами ее стопы и встал сбоку. – Твое тело очень отзывчиво, намного отзывчивее, чем у большинства девушек из агентства. Они слишком быстро отключаются. Для них эта процедура стала работой. Обидно, ведь это – искусство. Доставлять радость – искусство. Не забывай.
Она посмотрела на него, уверенная, что не забудет никогда, даже если захочет.
– Можешь перевернуться, – разрешил он. Понимающая улыбка на его лице смутила ее. – Думала, закончили? Только потому, что твое тело тихонько начало петь? Когда мы действительно закончим, ты вся превратишься в один сладкоголосый неземной хор, ангельский хор.
Его сравнение удивило Мэри Фрэнсис, задуматься над ним она не успела: Африка развязал кушак, распахнул халат до конца и поднял ее на руках. Халат соскользнул на кресло. Ловким движением сильных рук он перевернул ее на живот. Сделал это так быстро, что Мэри Фрэнсис не сразу сообразила, что произошло.
Африка осторожно вытянул из-под нее халат, и она лежала теперь совершенно нагая.
Мэри Фрэнсис испытала настоящее потрясение, больше похожее на радостный трепет, чем на страх. Эмоции ее притупились, но тело чутко отзывалось на каждое прикосновение. Случилось ли это из-за расслабляющих ванн, «Ангельской воды», пилюль, которые заставил проглотить ее Африка, из-за массажа или из-за всего вместе, Мэри Фрэнсис не знала. Слишком редко к ней прикасались чужие руки за последние годы, а уж так интимно – никогда. Похоже, она за один вечер наверстает упущенное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});