— Я всегда думал, что автоматические навыки не пропадают, — пробормотал Адам ей в висок. — Например, умение водить машину.
При мысли о том, что Адам все-таки ей не поверил, ее голос поскучнел, увял.
— Это не мой случай.
Ей пришло в голову, что она, наверное, не справилась бы со всеми трудностями, не окажись рядом с ней Роб. Она понимала, что ей следует рассказать Адаму о Робе, но что-то удерживало ее от этого шага. Она чувствовала непреодолимую усталость, и ей было неимоверно трудно вспомнить, почему, собственно, так важно было хранить тайну.
— Тебе удалось заново научиться очень многому, — заметил Адам.
Она сонно пробормотала:
— Слава Богу, что есть телевизор.
— Так ты именно это имела в виду, когда говорила мне, что многому научилась из телеигр?
Не показалось ли ей по его интонации, что он поверил ей? Может быть, Адам даже начал понимать, почему она все эти годы молчала о своей амнезии?
— Мне было тяжело первые месяцы, — прошептала она. — Страшно. Но сейчас все это позади. Я переехала в Мэн и начала жить сначала.
— Ты очень многое скрыла.
— Я была истинной затворницей.
В ее утомленном мозгу пронеслись картины девятилетнего одиночества в этом доме. Она почти не выходила на улицу, проводила время за вышивками, телевизором и книгами, сотнями книг по всевозможным темам. Как только она заново научилась читать, ей надо было ликвидировать свое отставание как можно скорее. «Пора заканчивать период приспособления», — говорила она себе. Никто не беспокоил ее. Штат Мэн оказался идеальным местом для ее выздоровления, чудаков там было столько, что никто не удивлялся тому, что человек ведет уединенный образ жизни.
Лорен подавила зевоту. Она боялась уснуть, но в то же время ей не хотелось подвергаться неизбежному допросу. Сейчас Адам молчал, но она хорошо знала его. Он сейчас обдумывал свои вопросы. Рано или поздно он потребует от нее ответа, а она не была готова к этому сейчас, когда у нее в голове такой сумбур. Подвергнуться риску еще одного кошмара вдруг показалось ей меньшим из двух зол. Сон превратился в путь к спасению. Лорен решилась и закрыла глаза.
До нее донесся мягкий, но настойчивый голос Адама.
— Что ты помнила, когда пришла в себя? Лорен замерла. Вот оно: вопрос, которого она боялась больше всего, вопрос, на который она не могла ответить, не вызвав целую серию дальнейших расспросов. Он только огорчится, если узнает правду, убеждала она себя.
— Адам, давай отложим этот разговор, — сказала она. — Я очень устала.
— Лорен…
— Мне нужно поспать. Ты прав. Мне в самом деле нужно выспаться.
Ее желание быстро превратилось в действительность. Лорен была полностью выжата как эмоционально, так и физически, и обнаружила, что ей доставляет огромное наслаждение прикасаться к Адаму. Ей стало с ним так спокойно, что, наконец, напряжение отпустило ее.
— Нужно поспать, — повторила она, уснула и больше ни о чем не думала.
На этот раз Адаму показалось, что Лорен так крепко уснула, что ему не удастся се разбудить.
Ей было бы неудобно спать в одежде, особенно когда предстояло долго лежать без движения. Круглые сутки, как предположил Дэн. С ума сойти, как долго придется ждать ответа на свои вопросы. Адам ловко стащил с нее джинсы и свитер и надел вместо них мягкую фланелевую ночную рубашку.
Он накрыл ее одеялом и долго стоял над ней, хмурясь и терзаясь противоречивыми чувствами. Это состояние было для него необычным, ведь никогда раньше ему не приходилось сталкиваться с обстоятельствами, даже отдаленно напоминающими нынешние.
Он с трудом поборол желание снова растолкать Лорен и потребовать, чтобы она рассказала ему все. Он подозревал, что она не во всем ему призналась. Как будто боялась о чем-то проговориться. Она вообще не умела лгать. У нее было слишком открытое лицо. Адам не сомневался, что она нарочно умалчивает об очень важных фактах, касающихся амнезии. Особенно ей не хотелось рассказывать ему о своих первых воспоминаниях, и это наводило его на мысль, что эти воспоминания были для нее крайне неприятны.
Амнезия. Паралич разума. Если бы кто-то другой наплел ему такие сказки, он бы не принял на веру ни одного слова, но Лорен не могла ему солгать.
Неудивительно, что она помалкивала о своей юности.
Как заторможенный, Адам поднял с пола пиджак и галстук, аккуратно повесил их в стенной шкаф и, наконец, с неохотой покинул спальню, прикрыв за собой дверь, чтобы туда не проникла Хэссл.
Через узкую лестничную площадку он перешел в комнату, оборудованную под домашний кабинет.
Его офис еще с тех времен, когда они с Лорен не были женаты, размещался на третьем этаже одного из домов в центре Ламбертона. А в этой комнате он писал статьи для специальных журналов, дорабатывал второе издание своего учебника. Здесь ему было удобно, здесь писалось легко.
На верхней полке многоярусной подставки для бумаг, стоящей на рабочем столе Адама рядом с его персональным компьютером, свернувшись калачиком устроилась Хэссл. Когда он потянулся к телефону, кошка приоткрыла веки и сверкнула на него зеленым огнем своих глаз, явно недовольная вторжением. Но Адама сейчас не интересовали ни кошка, ни стопка заметок для будущей консультации, ни работы студентов, которые он собрал у них накануне. В Ламбертонском отделении университета штата Мэн он читал курс этики полицейской службы. По памяти он набрал номер телефона доктора Уоррена Бринквуда.
На звонок отозвался автоответчик. Адам положил трубку, ничего не передав. Сегодня среда, он вспомнил, что в этот день доктора дома не застать. С тех пор, как в прошлом году семейный доктор братьев Райдер ушел на пенсию, он превратился в раба привычек: каждую среду он проводил в доме своей дочери — Сандры, жены Дэна.
Адам засомневался, стоит ли оставлять Лорен одну. Она спит так глубоко, что не услышит и сигнала о пожаре, но он не собирался отсутствовать слишком долго, и не было никаких причин ожидать, что именно в эту пару часов и случится несчастье. Он больше не сомневался в необходимости медицинской помощи. Ей может не понравиться, что он действует за ее спиной, но ведь это ради ее же блага. Преисполненный чувством собственной правоты, Адам поехал к брату.
Пес, призванный стеречь черный ход в доме Дэна Райдера, звался Кэтсторм («Гроза котов»), но, по правде говоря, сам больше напоминал домашнюю кошечку, чем сторожа. Даже если бы он и не узнал Адама, все равно бы не залаял. Адам вошел в прихожую, через которую попал в старомодную кухню, и остановился поцеловать хлопотавшую там Сандру.
— Твой отец здесь?
Сандра сосредоточенно накрывала на стол и едва взглянула на него.