Наконец, монах пришёл ко вдове, весело напевающей что-то за работой.
— Тебе не стыдно петь, когда только недавно скончался твой супруг? — спросил он.
— Ты не слышал Дхармы, монах? — ответила она. — Послушай этот стих!
Мастер, делающий лодки, скрепляет вместе
Прутья с пиков трёхвершинной горы
И шкуры из трёх долин.
Однако же он бессилен скрепить их навечно,
И в конце концов шкуры и прутья распадутся.
Так же непостоянно и всё живое.
— Если они не горюют по покойному, то они уж наверняка обрадуются его возвращению, — подумал монах, и в тот же миг явил им украшенного драгоценностями сына.
Однако родителей и жену это не тронуло.
Убедившись в том, что их доверие к учению непоколебимо, он дал им дальнейшие указания по медитации, и в конце концов все трое достигли состояния Будды.
Окончив рассказ, Кюнле продолжил:
— Вы встретились втроём в этой жизни в силу связи, возникшей из ваших прошлых пожеланий. И подобно покупателям, что сошлись перед лавкой на базаре, вам приходится расстаться. Heт повода для печали!
Неожиданно ум всех троих наполнился ясностью, и они увидели, что всё страдание подобно сну или иллюзии. Они завещали своё имущество монахам близлежащего монастыря и, взяв с собой только то, что им требовалось для практики, пошли каждый своей дорогой. Отец пошёл к горе Белой Каналы (Гангри Тхёкар в Тингри), его жена — в отшельничество Чимпху в Самье, а вдова отправилась к месту отшельничества в Чушъюл. Говорят, что все трое затем достигли конца пути, состояния Будды.
Глава пятая
О том, как Владыка Дхармы Друкпа Кюнле посещал Дагпо и Цари и затем прибыл в Бутан
Простираемся в ноги Владыке Дхармы
Друкпа Кюнга Легпе,
Слава о ком звучит как раскаты грома
Посреди облаков великого достижения,
Степенно плывущих над Белой Линией Преемственности[56]
Подобной цепи высоких снежных гор.
По пути в Цари, невдалеке от Шар Даклха Гампо Защитник Живых Существ, Владыка Дхармы Друкпа Кюнга Лета заметил небольшую избушку на обочине дороги, и которой обнаружил дурака но имени Хоргьял и его жену Гаякмо, проявлявшую все признаки дакини. Они как раз ели цампу с чаем. Увидев, что у Гаякмо превосходные духовные истоки, он захотел взять её своей спутницей и направить по Великому Пути; поэтому он запел ей такую песнь:
Светло-синяя обезьяна, Раскачиваясь на сухом персиковом дереве, Не желай персиков ни сладких, ни кислых. Иди сюда и полакомься из дядиного кармана!
Девушка прекрасно поняла его намерения и отослала своего придурковатого муженька собирать дрова. Лама запел ей ещё одну песню.
Судя по размеру твоих ягодиц, Натура твоя крайне сладострастна. Судя по маленькому рту, Влагалище твоё сильно и упруго. Судя по маленьким ножкам, Толчки твоего таза особенно умелы. Давай попробуем, как ты это делаешь!
— Я не знаю, как это делают, — отвесила Гаякмо, — но влагалище у меня наверняка упруго, так как на него ещё никто ни разу не притязал.
— Как же это делает тогда этот урод? — спросил Кюнле.
— Он не знает разницы между "внутри" и "снаружи", — сказала она ему.
— Я знаю разницу между "внутри" и "снаружи": оставаться снаружи не имеет ровно никакого смысла, я должен проникнуть внутрь, — сказал Кюнле и немедленно приступил к делу.
Таким образом, её потенциал дакини пробудился и, чувствуя влечение к религиозной жизни, она попросила Ламу взять её с собой.
Видя, что она является подходящим сосудом для учения, он согласился. Когда возвратился её придурковатый муж Хоргьял, она обманула его, сказав, что пойдёт в горы за мясом и вернётся назад до наступления ночи. Затем, прихватив самое необходимое, она преданно последовала за Ламой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тремя днями позже Лама сказал, что её муж всё ещё зовет её и что вина, которая возникнет, если оставить его несчастным, будет серьёзным препятствием в её духовном развитии. И всё же он в течение семи дней обучал её медитации и затем отослал в Цари Дзачил[57], где она должна была начать свою практику, сказав, что вскоре последует за ней.
По прибытии в Даклха Гампо[58] Лама застал гомченов, монахов, мирян и женщин, преданно выполняющих простирания в период поста, связанного с практикой Нюнгне. Лама подошёл к свободному месту и тоже начал простираться, повторяя молитву:
Я простираюсь перед нерождённым, неумирающим Будда-телом Абсолютной Реальности. Я простираюсь перед видимым не всеми Будда-телом Совершенной Радости. Я простираюсь перед проявляющимся повсюду Будда-телом Форм — Проявлений. Я простираюсь перед Ламой, обладающим знаками Будды. Я простираюсь перед божественным Йидамом, дарующим постижение. Я простираюсь перед хороводом Дакинь, выполняющих свои обязательства. Я простираюсь перед Защитниками Дхармы, удаляющими с пути препятствия. Я простираюсь перед Совершенным Учением, которое так глубоко. Я простираюсь перед Сангхой, которая держит обеты. Я простираюсь перед Взглядом, не имеющим ни центра, ни края. Я простираюсь перед гомченами, которые не нуждаются в объекте медитации. Я простираюсь перед практикующими, свободными от лицемерия. Я простираюсь перед плодом практики, который уже существует изначально. Я простираюсь перед монахами, не нуждающимися в оправданиях. Я простираюсь перед обетами самайи, которые не нуждаются в специальном поддержании. Так я простираюсь, дабы опираясь на тех, кто выше, обрести Просветление. А так простираюсь для того, чтобы, опираясь на тех, кто ниже, проявлять Просветлённую Активность: Я простираюсь перед блаженством, обретённым вследствие накопление заслуги и мудрости. Я простираюсь перед страданием, переживаемым вследствие накопления плохих поступков. Я простираюсь перед налджорпой, остающимся довольным, что бы ни происходило. Я простираюсь перед ухом повелителя, которое ни о каких прошениях не желает слышать. Я простираюсь перед убеждениями слуг, отказывающихся выполнять приказы. Я простираюсь перед глотками богачей, которые объедают сами себя, опустошая свои кладовки. Я простираюсь перед милостыней нищих, из которой не накопишь богатства. Я простираюсь перед неверными супругами, недовольными своими жёнами. Я простираюсь перед непрямой речью и лживой болтовнёй. Я простираюсь перед ухом, внимающим молодым и пренебрегающим мудростью старых, Я простираюсь перед задом старухи, не думающей о смерти, Я простираюсь перед неблагодарными детьми, Я простираюсь перед носящими одежды Дхармы, но нарушающими свои обеты, Я простираюсь перед профессорами, придирающимися к словам. Я простираюсь перед гомченами, старающимися ради еды. Я простираюсь перед благотворителями с корыстными мотивами, Я простираюсь перед теми, кто променял мудрость на богатство, Я простираюсь перед теми, кто говорят, что отреклись от мира, а сами втайне занимаются накопительством, Я простираюсь перед болтунами, которые никогда других не слушают, Я простираюсь перед нищими, которые не имеют пристанища, Я простираюсь перед не имеющими досуга задницами проституток.