он некогда встречался на вечерах у братьев Трубецких), Александр и Сергей Долгорукие, Алексей Столыпин (Монго), двоюродный дядя и друг Лермонтова, Дмитрий Фредерикс, Пётр Валуев, Андрей Шувалов, Федор Паскевич, Борис Голицын, Ксаверий Браницкий и Михаил Лермонтов.
Имена остальных членов «Кружка» с точностью неизвестны. По предположению Э.Г. Герштейн, много лет посвятившей изучению деятельности этого объединения и установлению имён его членов, ими были князья Александр Васильчиков, будущий секундант на Лермонтова дуэли, Михаил Лобанов-Ростовский, Пётр Долгорукий и граф Андрей Шувалов. Возможно, как полагает Э.Г. Герштейн, а вслед за ней и И.Л. Андроников, к ним примкнули Сергей Трубецкой и Григорий Гагарин.
Существование «Кружка» держалось в тайне, но было известно достаточно широкому кругу современников. Сообщения о нём в печати появились ещё в конце позапрошлого века, в одной из статей Н.С. Лескова, который прямо называл его «кружком Лермонтова»136.
Члены «Кружка шестнадцати», надо думать, общались с членами других «кружков», куда также входили влиятельные лица, делающие политику. И «собраниями» можно считать любые вечера, салоны, балы. Кроме духовной солидарности по некоторым вопросам члены всевозможных «кружков» зачастую были связаны родственными узами. И где бы ни был Лермонтов, перед ним возникают периодически эти одни и те же лица. Он на Кавказ – они на Кавказе. Он в Петербург – они там.
Встреча Лермонтова с Эрнестом де Барантом (сыном посла Франции в России Проспера де Баранта) не была случайностью. Михаил Юрьевич часто бывал в салоне вюртембергского посла Андрэ Гогенлоэ по вторникам. Встречи проходили в доме его жены Екатерины Ивановны Гогенлоэ (урожденной Голубцовой).
Салон был главным образом дипломатический и придворный; там бывал весь дипломатический корпус и те, кто имел какое-либо отношение к Вюртембергу: придворные прежнего двора императрицы Марии Федоровны, дипломаты, направленные в Вюртемберг, путешественники и т. п. Гогенлоэ часто посещал и брат царя, великий князь Михаил Павлович, его супруга, великая княгиня Елена Павловна, племянница вюртембергского короля Вильгельма I, принц Петр Григорьевич Ольденбургский, пасынок короля и племянник царя; здесь был представлен большой свет и все, кто был популярен и моден в данный момент в Петербурге. Более всего в салоне вюртембергского посланника интересовались политикой. Как близкий друг великой княгини Елены Павловны, жены брата царя, Гогенлоэ имел доступ к информации, которая еще не успела распространиться за пределы дворца. <…>
К сожалению, придворный этикет и официальный характер документов не позволяли дипломату вдаваться в подробности и перечислять людей, присутствовавших на балу, <…> Из лиц, имена которых мелькают в депешах посланника, можно назвать С.С. Уварова, назначенного в апреле 1834 г. министром народного просвещения, князя Д.В. Васильчикова, князя Н.С. Голицына, князя Е.В. Апраксина, графа Н.А. Протасова, К.Я. Булгакова и других.137
Кроме упоминаемых выше лиц салон Гогенлоэ посещали Вяземский, Жуковский, Тургенев, Виельгорский – т. е. люди круга Пушкина. Частым гостем с 1838 года в салоне была кузина Лермонтова А.М. Верещагина, вышедшая замуж за вюртембергского дипломата барона Карла фон Хюгеля. Княгиня Елена Павловна, впоследствии организовавшая свой «кружок», была в дружественных отношениях с В.Ф. Одоевским, Ю.Ф. Самариным, И.С. Аксаковым; люди, входившие потом в кружок Елены Павловны, были сторонниками отмены крепостного права и ратовали за серьезные реформы. Лермонтов с В.Ф. Одоевским дружил…
Но вернемся к нашим Барантам. Французский посол Проспер де Барант виделся с Гогенлоэ почти ежедневно. Естественно, Барант хорошо знал Лермонтова. Часто повторяемая история о том, что посол барон де Барант вдруг поинтересовался у А.И. Тургенева смыслом стихотворения «Смерть поэта», не имеет отношения к дуэли, на которую вызвал Лермонтова сын посла – Эрнест де Барант. Более того, посол понимал, что в связи с высылкой из Парижа в августе 1839 года русского посла графа П.П. Палена политическое положение сложное и надо вести себя осторожно. В январе 1840 года стало очевидно, что Барант в немилости у русского императора. И в этих обстоятельствах сын Баранта – Эрнест – вызывает на дуэль Лермонтова. Этакий «удар отцу по затылку»…
А. Глассе пишет:
Дуэль произошла 18 февраля 1840 г. Точные причины ее до сих пор неизвестны. Современники, среди них и Гогенлоэ, указывали на то, что дуэлянты дрались из-за дамы высшего общества. Называли имена М.А. Щербатовой и Терезы Бахерахт. Только Е.П. Ростопчина писала, что в споре было замешано имя Пушкина. Косвенное отношение Эрнеста Баранта к дуэли Пушкина впервые отметил Г. Моргулис, указавший, что Дантес одолжил пистолеты для дуэли у Баранта. Был ли этот факт сообщен Лермонтову? Кем? И с какой целью?
Лермонтоведы неоднократно указывали на то, что дуэль Лермонтова с Барантом была спровоцирована. Секретарь французского посольства д'Андре писал позже послу, что перед его отъездом в начале февраля 1840 г. отношения между Эрнестом де Барантом и Лермонтовым были натянуты. В таком случае вызвать столкновение было крайне легко. Подобная провокация могла иметь двойную цель. Прежде всего дуэль являлась крупнейшей неприятностью для французского посла и могла повлечь за собой его удаление из Петербурга. Кроме того, дуэль также давала повод удалить из столицы Лермонтова. Этого могли желать в официальных кругах, поскольку накануне дуэли в III Отделении рассматривалось дело о заговоре тайного общества против царской семьи, якобы обнаруженном в это время в Петербурге. Не исключено, что в связи с этим начальник III Отделения граф А.Х. Бенкендорф вспомнил и об оппозиционно настроенном кружке молодых петербургских аристократов, к которому принадлежал и Лермонтов138.
Безусловно, Эрнеста де Баранта спровоцировали на дуэль с Лермонтовым. Большая роль в этом деле сыграна Терезой фон Бахерахт, хоть и приплетали почему-то молодую вдову Марию Алексеевну Щербатову, которой Лермонтов действительно был увлечен и которая в связи с непонятными подозрениями тут же покинула Петербург. А вот Бахерахт прямо-таки «рекламировала свое участие», и то, что дуэль стала всем известной, – ее заслуга. Могла ли Бахерахт сделать все это нечаянно или «купившись» на какую-то эпиграмму? Дочь дипломата и жена дипломата так неосторожна? Вряд ли. Безусловно, ее провокация преследовала двойную цель. С послом более или менее понятно. Но по поводу Лермонтова… Если бы Лермонтов убил де Баранта, с послом обошлись бы так же, как и обошлись. А вот если бы Барант убил Лермонтова? И очень даже мог бы: вызов был за ним. Тот, кто вызывал, не мог первым стрелять в воздух: это было бы позором. Следовательно, главная цель была не выслать Лермонтова, но дискредитировать, для чего можно и убить. В любом случае – подорвать репутацию поэта настолько, чтобы он не имел никакого влияния на близких ко двору лиц. Кому это было надо? Вероятно, тем же лицам, которые организовали убийство Пушкина, когда он перестал разделять цели круга неких людей, возлагавших на него большие надежды. Лермонтов пошел по