к их обучению. Направленные в эти команды советские подпольщики (Арапов, Пиляр, Рассадников и другие) удлиняли сроки обучения рабочих путем массового выпуска брака. На сборке крыльев для самолетов применяли заклепки меньших диаметров, в результате чего партии готовых деталей возвращались на переделку. Заклепки же большего диаметра топились в выгребных ямах.
В июле 1944 года по предложению французских патриотов в мастерских была успешно проведена трехминутная забастовка в честь национального праздника Франции.
В исторической справке «Маутхаузен», составленной участником секции бывших военнопленных Советского комитета ветеранов войны П. П. Лялякиным в 1991 году, приводятся воспоминания об антифашистском Сопротивлении в Маутхаузене. Так, А. А. Лукьянович писал: «Работая в «Рюстунге», я всячески старался нанести вред фашистам. Порча инструмента, материалов, а зачастую и готовых деталей была моим повседневным занятием». П. И. Коршунов, направленный для организации подпольной работы из Маутхаузена в его филиал – Гузен-1, рассказывал: «В ноябре 1944 года из Гузена-1 была направлена команда в Гузен-2 для работы в мастерских «Мессершмидта». В ее состав нам удалось включить членов подпольной организации для проведения там диверсионной работы: комиссара полка Николая Ивановича Струка, инженера Вячеслава Михневича и батальонного комиссара связи Григория Квавадзе. Указанная команда удачно осуществляла диверсии при клепке фюзеляжей.
В Гузене-1 в цехе, изготавливавшем стволы для автоматов, диверсионные акты осуществлял уральский рабочий Иван Кедров. В январе 1945 года, воспользовавшись налетом на Гузен авиации союзников, он ночью перерезал ножом приводные ремни на станках и вывел из строя весь цех. Утром Кедров был обнаружен эсэсовцами и в схватке с ними пал смертью храбрых».
Далее П. П. Лялякин отмечал: «Одного из организаторов советского подполья в Маутхаузене Кондакова эсэсовские палачи направили на каторжные работы в венские колонии. Результаты его труда измерялись величиной воробьиного носа. Причем Кондаков так поступал несмотря на то, что каждый день приносил новые напоминания: десятки человек, которых надсмотрщики признавали ленивыми, нерасторопными или слишком ослабевшими, оставались с пробитыми черепами, простреленной грудью и переломанными костями».
Возможно, и в сегодняшнее время мало кто знает, что в истории Маутхаузена было одно трагическое событие, которое в истории Великой Отечественной войны навсегда останется легендарным подвигом семисот советских военнопленных офицеров, которые в первых числах февраля совершили массовый побег из так называемого «блока смерти».
Глава 20. Подвиг узников 20-го «блока смерти»
20-й блок («блок смерти») лагеря первоначально был карантинным, затем лазаретом, а летом 1944 года гитлеровцы обнесли его каменной стеной и превратили в место скрытого истребления людей. К 1 января 1945 года в 20-м блоке смертников (так называемом изолирблоке) содержались около восьмисот человек, в основном, советских офицеров – летчиков и политработников. Для них был создан режим, который превосходил все обычные ужасы Маутхаузена. На карточках пленных, направляемых в этот блок, стояли пометки «уничтожить» и «возвращение нежелательно», «Кугель» – пуля; «Мрак и туман» – что в разных вариантах обозначало медленную и мучительную смерть. Каждый заключенный получал ежедневно по четыре-пять гнилых картофелин и одному литру баланды и через два дня на третий 200 грамм «хлеба» из опилок и брюквы.
Узников поднимали в пять часов утра, выгоняли во двор, где они должны были по два-три часа ждать шефов – двух эсэсовских палачей. Их избивали резиновыми палками, гоняли «гусиным шагом». Ежедневно из ворот «блока смерти» выезжали тележки, загруженные десятками трупов. Порой за день количество замученных людей достигало двухсот-трехсот человек. Узники, из соседних с «20-м блоком» бараков, постоянно слышали ужасающие, нечеловеческие крики истязаемых.
В ночное время заключенных «блока смерти» заставляли заниматься уборкой помещения, для чего они вытаскивали во двор нары, столы, табуретки. Во время этих уборок в блоке поднимался необычный шум, последний воспринимался часовыми как обычное явление.
Весной 1944 года в 20-й блок были брошены майор Красной армии летчик Леонов, Герой Советского Союза подполковник Власов, которые вместе с лейтенантами Гороховым и Сметанкиным приступили к разработке плана массового побега из лагеря.
Создав крепкую подпольную организацию и установив связь с лагерем, организаторы побега в январе 1945 года организовали шесть штурмовых групп.
Началась подготовка к восстанию, были тщательно продуманы все действия. Побег был назначен в ночь с 28 на 29 января. Но за два дня до побега в барак ворвались эсэсовцы. Один из них громко выкрикнул номера двадцати пяти узников. Среди них оказались руководители восстания Николай Власов, Александр Исупов, Кирилл Чубченков и другие. Их увели и в этот же день казнили – сожгли в крематории. Несмотря на большую потерю и тяжелый для всех удар, побег не отменили. Своих товарищей заменили другие руководители: Леонов, Шепетя, Жариков. Подготовка к восстанию возобновилась.
В ночь со 2 на 3 февраля 1945 года узники блока убили блок-фюрера и разыграли «очередную уборку барака». Вся мебель и матрацы были вынесены во двор и приставлены к стене. По сигналу «За победу» 700 смертников, вооружившись огнетушителями, снятыми со стены блока, быстро и бесшумно обезвредили внутреннюю охрану, струями противопожарной смеси ослепили часовых, находившихся на двух ближайших сторожевых вышках, разорвали колючую проволоку, которая была заряжена током высокого напряжения, и вырвались на свободу.
В связи с массовым побегом из Маутхаузена на всей территории Верхней Австрии была объявлена тревога, а для поимки бежавших были использованы все полицейские силы и воинские части, находившиеся вблизи. В немецких документах мероприятия по розыску бежавших назывались «охота на зайцев». Венская радиостанция несколько раз в день оповещала о ходе операции. В период с 4 по 18 февраля 1945 года эсэсовские палачи поймали и казнили шестьсот восемьдесят одного участника этого героического побега. Всех оставшихся из-за болезни и истощения узников, которые не могли передвигаться, на следующий день подвергли жестоким пыткам, и к вечеру в «блоке смерти» в живых никого не осталось.
Вспоминает узник Маутхаузена Юрий Цуркан в своей книге «Последний круг ада»: «Вечером, когда мы возвращались с работы, нас встретило зрелище, при виде которого дрогнули наши сердца: у ворот лагеря мы увидели множество безжизненных тел в полосатой одежде. Они были сброшены здесь, по-видимому, с машины, в нарочитом беспорядке, как мусор.
Глаза наши против воли были прикованы к этим телам и лицам, до такой степени изглоданным голодом и многодневными мучениями, что казалось, будто бы кожа натянута прямо на кости. Сведенные в кулаки пальцы, запрокинутые головы, судорожный оскал зубов, истерзанная одежда говорили о том, что эти люди были Людьми с большой буквы, что они отдавали свои жизни в жестокой борьбе, должно быть, немало кровавых палачей уложили в этой неравной схватке.
Мы проходили мимо наших погибших в бою товарищей – и шаг наш становился ровнее, собраннее, четче.
Каждому Бойцу и Человеку мы воздвигали в своей душе вечный памятник, имя которому – Бессмертие».
Командование лагеря объявило, что