одеревенела. А до конца лестницы еще далеко. Голову сверлит мысль: «А что с товарищами, которые идут за мною? Им, конечно, так же трудно». Нет, нельзя отвлекаться. Все внимание – ступенькам.
Вот и спасательная верхняя площадка. Прошел я еще метров двести, положил камень.
Постепенно собралась команда.
– Вайтер!
Забираем камни, направляемся в лагерь. Пересекаем всю территорию до противоположной от ворот стороны и сбрасываем ношу в глубокий обрыв. Сколько же времени понадобится нашей горсточке людей, чтобы заполнить пропасть?
Мысли прерывает команда: «Становись, бегом марш!» Снова бег в каменоломню.
До обеда сделали десять ходок. Это свыше двадцати пяти километров. Смертельно утомленные, поплелись в блок за обедом. Но могут ли утолить голод после такого физического напряжения пятьсот граммов брюквенной похлебки?
Мы можем отдыхать еще тридцать минут. В блок никого днем не пускают. Расположились, как попало. Некоторые впали в уныние, завели разговор о том, что до вечера не протянем, вряд ли кто вернется из каменоломни. Майор Чистов, полковник Иванов, кое-кто из нас, молодых, старались разубедить товарищей, доказывали, что надо выдержать. Главное – без паники.
– Антретен! – Построились и снова – бегом в каменоломню.
Во втором заходе Селезнев и Стефан на полпути опустили камни. Но их на проволоку не послали, а беспощадно избили и заставили снова взять непосильную ношу. Очевидно, фюреры решили, что к вечеру ослабевшие люди и без проволоки попадут в крематорий. Не знаю, откуда набрали Селезнев и Стефан запас энергии, чтобы поднять камни и вынести их наверх.
Так до конца дня мы сделали еще десять ходок. Подгоняла смерть, стоявшая за спиной.
В лагерь рота зашла последней, с камнями на плечах. Люди уже строились на поверку.
Мы шли мимо тысяч заключенных, чувствуя, что все взгляды устремлены на нас, шестьдесят штрафников. Некоторые товарищи приветствовали нас еле заметным поднятием руки».
В карантинном блоке центрального концлагеря Маутхаузен мы пробыли несколько дней, а потом нас отправили в его крупнейший филиал – команду Гузен-1, расположенную недалеко от основного лагеря. В центральный Маутхаузен мы больше не вернулись. Он был освобожден американскими войсками 5 мая 1945 года.
Глава 19. Трагедии плена
О том, что происходило в лагере после нашего перевода в команду Гузен-1, я узнал уже после возвращения на Родину от бывших узников, моих верных товарищей, которые оставались в центральном Маутхаузене до дня освобождения. Это те очевидцы, с которыми я был в тесной дружбе, часто встречался. Мы бывали в гостях друг у друга, и каждый раз воспоминания о пережитом были основной темой нашего общения. Их рассказы и воспоминания о тех страшных днях пребывания в лагере я записывал в свои тетради. О многих событиях и эпизодах, происходивших в центральном Маутхаузене, я узнал от Валентина Сахарова, написавшего книгу «В застенках Маутхаузена», моих земляков Виктора Павленко – автора книги «Воля к жизни», Леонида Руденко, Григория Сапожника, Виктора Украинцева – участника героического побега из 20-го блока смерти, Павла Лялякина. Все они были активными участниками антифашистского Сопротивления, входили в состав подпольного Интернационального комитета концлагеря Маутхаузен.
Сопоставляя факты, изложенные моими друзьями, я не увидел каких-либо значительных расхождений. Таким образом, у меня нет никаких сомнений в правдивости того, что я от них услышал и описал в своей книге.
Советские военнопленные, как и заключенные антифашисты покоренных Гитлером стран, находившиеся в Маутхаузене, продолжали в нем борьбу против фашизма. Находясь под постоянной угрозой смерти, они создавали подпольные организации, организовывали массовые побеги из лагеря, совершали диверсии в рабочих командах, готовились к вооруженному восстанию в целях освобождения. Эта борьба с гитлеровцами преследовала цель подорвать силы германского фашизма и способствовать тем самым боевым успехам Красной армии.
Многих из участников подпольной борьбы выловили гестаповские ищейки и после многодневных пыток направили на виселицы или отравили в газовых камерах, забили палками. Но на место павших товарищей становились другие и с полным сознанием правоты и важности своего дела шли на лишения, пытки и смерть.
Борьба с кровавым фашизмом не прекращалась. В этой борьбе советские патриоты были не одиноки. Австрийский антифашист Йозеф Кооль глубоко ненавидел нацизм. Его бросили в застенки Маутхаузена, подвергали бесчисленным пыткам, но сломить не смогли. Обреченный на уничтожение, он продолжал бороться с палачами, оставаясь до конца преданным своему народу. В Маутхаузене продолжительное время томились немецкие антифашисты Генрих Рау, Франц Далем и Якоб Буланже. Через Иозефа Кооля и Якоба Буланже советские патриоты познакомились с Генрихом Рау и Францем Далемом. Затем эти связи расширились. Были установлены контакты с австрийцами Гансом Маршалеком, Генрихом Дюрмайером и Иозефом Лаушером, чехами Индрихом Коталем, Артуром Лондоном, Зденеком Штыком, профессором Подлагаем, поляками Казимиром Русинеком и Юзефом Циранкевичем, французами Октавом Работэ и Эмилем Вале, многими другими патриотами покоренных Гитлером стран.
Попытки эсэсовцев настроить заключенных одной национальности против другой потерпели крах. Сплоченные антифашисты чувствовали себя несравнимо более сильными, чем их тюремщики – нацисты. Прочность этих связей объяснялась и тем, что гитлеровские ищейки сконцентрировали в Маутхаузене людей, в основном, с одинаковыми идеями и задачами. Трудности делали их злее, а обреченность заставляла не думать о смерти.
В январе 1943 года по инициативе австрийских антифашистов Лео Габлера, Иозефа Кооля, Ганса Маршалика и чеха Артура Лондона в Маутхаузене был создан подпольный Интернациональный антифашистский комитет и выработаны его организационные принципы. Осенью 1943 года состав Интернационального комитета был расширен. В него вошли чех Гофман, итальянец Пайетта, испанец Радзола и француз Октав Рабатэ.
В апреле 1943 года советские патриоты установили первые контакты с членами подпольного антифашистского Интернационального комитета, а в сентябре 1943 года Валентин Сахаров, Иван Дорошенко и Иван Кондаков (он же Копейкин) создали Советский подпольный комитет. В марте 1944 года этот комитет вошел в состав подпольного Интернационального комитета лагеря.
Советских военнопленных, содержавшихся в филиалах Маутхаузена, отдавали внаем концернам и заводам, а тех, которые содержались в центральном лагере и Гузене-1 и 2, заставляли работать в так называемом «Рюстунге» – мастерских по изготовлению деталей самолетов для фирмы «Мессершмидт», то есть принуждали против их воли принимать участие в производстве военных материалов, используемых против их сражавшихся товарищей и братьев. Советские патриоты под руководством подпольного комитета делали все возможное для того, чтобы принудительный труд приносил как можно меньше пользы фашистам.
«Плен – это страшная трагедия войны. Но пока идет война на Родине, мы должны бороться с врагом здесь, за колючей проволокой». Эти слова генерала Дмитрия Карбышева проникли во все фашистские застенки. Они дошли и до Маутхаузена через его высокие каменные стены и колючую проволоку под током.
Для работы в «Рюстунге» эсэсовцы первоначально пытались набрать специалистов из числа советских заключенных, работавших до войны в авиационной промышленности, но таковых не оказалось. Тогда согнали в «Рюстунг» чернорабочих и приступили